///
У Пасифики в глазах темнеет, а вся аудитория расплывается какой-то одной черной кляксой на белоснежном листе. У Пасифики в руках курсовая по политологии, в кармане строгого пиджака вибрирующий телефон, а на губах пеплом оседает вся прежняя жизнь, которую она стирала из своей головы всеми средствами. Потому что Мэйбл Пайнс - да, та самая девочка в безвкусных свитерах - сейчас сидит в этой аудитории и машет ей рукой прямо с первой парты, чуть ли не крича каждому в ухо о том, что они вместе играли в двенадцать лет в мини-гольф в каком-то захудалом городишке. Просто ты ее не знаешь, Пасифика. Она бредит. Мэйбл несется по коридорам университета со скоростью, наверное, ракеты, извиняется перед каждым, кого она толкнула, и выглядывает золотую макушку подруги (подруги ли?) в этой толпе. Пасифика идет в сопровождении своей свиты, даря каждому мимо прошедшему свою очаровательную улыбку, подмигивает парням и накручивает локон на палец. Потому что Пасифика знает, как нужно управлять людьми. У нее статус первой красавицы в Принстонском университете, золотая карточка, на которой чуть ли не миллионы долларов, волосы, которым можно позавидовать,///
Проходит ровно неделя, когда Пасифика понимает, что второй курс Принстонского университета кажется ей сущим адом, потому что косые взгляды однокурсников впиваются в тело, будто оголодавшие собаки. Потому что преподаватели недвусмысленно намекают на то, что если мисс Нортвест не сдаст в ближайшее время тест и еще какие-то контрольные, они ее выгонят к чертовой матери. У Пасифики золотая карточка, на которой миллионы (спасибо, черт возьми, родителям), язвительная улыбка и бутылка дорогого вина в холодильнике. Лишь бы до дома добраться. Они встречаются на улице, когда Пасифика подходит к своей машине, доставая из клатча ключи. Мэйбл присвистывает за ее спиной, стягивая с коротких волос шлем и облокачиваясь на руль своего дешевого велосипеда (уж Пасифика знает наверняка), обклеенного какими-то дурацкими стикерами. - Классная машина, - улыбается Мэйбл. - Это Porsche Cayenne*, Пайнс, уверена, ты даже такой марки не знаешь, - цедит сквозь зубы Нортвест, а затем стягивает солнцезащитные очки, немного сощурившись от яркого солнца, и идет в наступление. - Какого черта ты меня преследуешь? Какого черта ты вообще забыла в этом месте? Мэйбл непонимающе смотрит на Пасифику, пару раз моргает, а затем совсем беспечно интересуется: - На парковке-то? Пасифика готова взорваться от тупости этой девчонки, потому что не понимать элементарных вещей у них, кажется, семейное. Эй, Пасифика, ты ведь ее не знаешь. Зачем ведешь с ней диалог? Блондинка недовольно поджимает накрашенные блеском губы, вновь разворачивается к машине и жмет небольшую кнопочку на брелке, отчего автомобиль пару раз моргает фарами, а до чуткого слуха доносится разблокировка салона. Пасифике плевать на Пайнс с высокой колокольни, главное, чтобы под ногами не мешалась. - Пасифика, - говорит Мэйбл, а у Нортвест волна раздражения поднимается по спине, - ты серьезно говорила, что не водишься с такими, как я? А такие, как я, - это какие? Мэйбл щурится, сжимая тонкими пальцами ремешок от шлема, и думает, что, наверное, она и вправду "не такая", потому что у нее почти нет друзей, потому что у нее до сих пор хранятся эти дурацкие цветастые свитера с нашивками, потому что она меняет цвет волос каждую неделю, не заботясь о том, что портит их, потому что у нее вместо классной машины, старый, местами проржавевший, велосипед. Потому что у нее... у нее другая жизнь. Смешно, неправда ли? Пасифика молчит, прокручивает в голове вопрос девчонки и не знает, что ответить. Но знает: то, что она сказала в холле, неправда. Сущая ложь, умелая актерская игра, приправленная надменной улыбкой и острым взглядом. Ты ведь не знаешь ее, Пасифика, почему же ты тогда стоишь сейчас и молчишь? - Я... - у Пасифики во рту пересыхает, отчего она лихорадочно облизывает кончиком языка нижнюю губу, - я думаю, что такие, как ты... - Давай, Нортвест, скажи ей, что она идиотка, - я думаю, что такие, как ты, самые счастливые. Мэйбл охает, подаваясь вперед корпусом, отчего заднее колесо велосипеда приподнимается всего на несколько мгновений, а затем опускается вновь, немного пружиня. Пасифика и сама не понимает, зачем сказала ей это сейчас, поэтому резко распахивает дверь автомобиля, вновь надевая на лицо непроницаемую маску из золота, как и положено наследнице Нортвестов, и садится на кожаное сидение, откидывая в сторону солнцезащитные очки и клатч, немедля захлопывая дверь и засовывая ключ в замок зажигания. - Пасифика! Пасифика! Ты ведь тоже счастливая! Очень! И ты моя подруга! - кричит в след удаляющейся машине Пайнс. Счастливая, думает Пасифика, еще как. Из клатча выглядывает золотая карточка родителей. Счастливая.///
В субботу у Пасифики пары заканчиваются рано, и она думает, что неплохо было бы сходить с кем-нибудь прогуляться вечером. Вся свита покорно машет головами, мол, с тобой-то, точнее, с твоим состоянием, хоть на край света. Пасифика не удивляется такому, потому что она нужна им лишь тогда, когда им от нее что-то нужно (это происходит заведомо редко), или когда у них нет денег. Она не жадина, говорит она каждое утро себе перед зеркалом, аккуратно подводя брови, она просто экономистка. Не зря же пошла на этот факультет. В субботу у Пасифики пары заканчиваются рано, и когда она тянется в новую сумочку за телефоном, то натыкается на какой-то смятый листок. У нее порядок везде: в жизни, в учебе, в социальных сетях, со здоровьем. В дамской атрибутике - тоже. Лист желтый, с рваными краями и в полосочку, а почерк совсем какой-то корявый и наклон совершенно не в ту сторону. И розовой ручкой. Пасифика усмехается. "Если тебе будет плохо, то просто набери этот номер, и я приеду за тобой даже на другую планету. Потому что...Мэйбл".
Пасифика думает, что звонить по этому номеру никогда не станет. Ты ведь ее не знаешь, Пасифика, какой черт тебе ей звонить? В субботний вечер Пасифика Нортвест отменяет все свои планы, в том числе и прогулку в музей, и откупоривает бутылку дорогого вина, вместе с ней забираясь на белоснежный диван и включая телевизор. Она не берет бокалов, а пригубляет бутылку прямо так, отчего жмурится, делая пару больших глотков. По телевизору вещают какую-то ерунду про национальную безопасность, а Пасифика хрипло смеется, прижимает к груди болезненно-худые ноги и водит ладонью по дивану. Пальцы сами натыкаются на телефон. Пальцы сами не слушаются. На часах уже одиннадцать вечера, а у Пасифики одна мысль: ты ведь ее не знаешь... На том конце провода отвечают сразу же. - Пасси! - раздается в телефоне, и Нортвест на секунду ошарашенно отодвигает от себя телефон, пару раз моргает, а потом вдруг прижимает его обратно к уху и охрипшим голосом шепчет: - Это Пасифика, - лаконично напоминает она, будто это не ее имя так по-дурацки сократили, а совершенно какой-то другой девушки. - Мэйбл. Приезжай. Она заплетающимся языком диктует свой адрес и отключает телефон прежде, чем Пайнс начинает задавать вопросы. На белой рубашке - кажется, это рубашка ее бывшего - алеют два пятна от вина в области сердца, и Пасифика думает, как это, черт возьми, символично. Мэйбл Пайнс приезжает спустя сорок пять минут и пару раз стучит кулаком по двери, пока Пасифика открывает дверь, сразу же облокачиваясь о дверной косяк и складывая руки на груди. Мэйбл смотрит на нее непонимающе, с долькой удивления, а когда блондинка цепляется пальцами за ее запястье, впиваясь острыми ногтями в ее кожу, Пайнс уверена, что это все не просто так. Она говорит Мэйбл, что разуваться совсем не обязательно, потому что иногда стерильную чистоту все же надо портить, и настойчиво тянет к дивану, хрипло повествуя о том, что сегодня просто плохой день, и она обязана провести его в компании своей давешней подруги, чтобы немного развеселиться. Мэйбл улыбается, чувствуя, как ранки-полумесяцы из-за ногтей Нортвест моментально краснеют. Мэйбл практически не пьет, лишь держит холодный хрустальный бокал в руках и смотрит на подрагивающую жидкость. Около дивана валяется пустая бутылка вина, в дрожащих руках Пасифики - другая. Мэйбл совсем не нравится, что Пасифика злоупотребляет, хоть и отнекивается от этого. "- Должно быть, с ней приключилось что-то плохое, - думает Пайнс, убирая в сторону свой нетронутый бокал. - Что-то очень плохое". Пасифика смеется, свободной рукой активно жестикулируя, а Мэйбл впервые не хочет ее слушать, потому что Пасифика говорит что-то непонятное, сбивчивое. Шатенка тянется к веселой подруге и аккуратно разжимает ее пальцы на бокале, забирая его и отставляя туда же, где стоит и ее. - Если ты хочешь, то можешь поцеловать меня, - непринужденно говорит Нортвест, виском прижимаясь к спинке дивана и подтягивая стройные ноги ближе. - Я не против, правда. Именно сейчас. - Чего, - давится смешком Мэйбл, с каким-то озорством поглядывая на блондинку. Это ведь глупо, да? Целовать девочек неправильно. - Ты пьяна, Пасси. Пасифика отмахивается рукой, тут же цепляется тонкими пальцами за свитер Пайнс, притягивая ближе к себе. У Мэйбл глаза стекленеют, будто у фарфоровой куклы, а руки и вовсе дрожат, потому что смысл слова "неправильно" Мэйбл знает лучше всех. А Пасифике плевать, потому что в голову бьет алкоголь, и она думает, что целоваться с девчонками, наверное, здорово. Парни ведь целуются, почему ей нельзя? Она как-то неумело прижимается губами к уголку губ Пайнс, ладонями скользя по тонким плечам, а когда Мэйбл дергается, Нортвест вплетает ей пальцы в волосы, перебирая разноцветные пряди, слегка оттягивая их на затылке, и прижимается к девчонке. Мэйбл не паникует, а лишь мысленно анализирует происходящее, прекрасно осознавая, что утром блондинка об этом даже и не вспомнит. Поэтому аккуратно касается ладонями ее талии, коротко остриженными ногтями задевая ткань белой рубашки и тянет ее вверх. Пасифика приглушенно смеется, считает это лишь игрой и забавой, а сама цепляется зубами за нижнюю губу подруги и несильно тянет на себя. Мэйбл мычит, подаваясь вперед и заключая блондинку в теплые объятия, пальцами выводя на нежной коже спины чудаковатые узоры, поднимаясь выше и касаясь пальцами замочка бюстгальтера. А затем чувствует давление на своих плечах и валится на спину, головой падая на мягкую подушку и ощущая горячее дыхание на своих губах. Мэйбл нравится, а весь смысл слова "неправильно" заменяется на "приятно". И Пайнс чертовски этому рада. У Пасифики голова кругом, а губы нещадно горят, потому что пепел прежней жизни оказывается на вкус довольно приятным - клубничным. Она коленом раздвигает ноги Мэйбл и упирается в диван, нависая сверху нее, и располагает руки по обе стороны от головы шатенки. Пайнс уже сама тянется к блондинке, ладонями обхватывая ее лицо и вовлекая в нежный поцелуй. У Мэйбл Пайнс шесть родинок. Две на лице и четыре на шее, и Пасифика высчитывает их совсем наспех, оставляя на них поцелуи. У Пасифики Нортвест двенадцать веснушек на лице, которые она почему-то замазывала тональным кремом. Мэйбл так же высчитывала их в процессе поцелуев. Что же ты делаешь, Пасифика, ты ведь ее не знаешь, она посторонний для тебя человек. Утром Пасифика понимает, что знала Мэйбл всю свою жизнь. И что посторонний ей человек не будет спать с ней в одной постели и сопеть на ухо.