Любимец

      Тяжелый поднос с чашей и узкогорлым кувшином, полным нектара чуть подрагивает в покрытых бронзовым загаром руках. Ганимед неслышно ступает по мраморным плитам пола, спеша к своему покровителю – Властителю богов Зевсу. Лучи, что испускает колесница Гелиоса, позолотили верхушки деревьев в роще, знаменуя раннее утро. Скоро Громовержец проснется, и первая чаша нектара порадует его.       Ганимед знает, что сегодня Зевс спит один. Накануне, царственные супруги крепко повздорили, и Царь богов в великом гневе покинул покои Геры – юноша слышал, как об этом шептались по углам нимфы. Ганимед вздыхает. Нимфы вольны покидать Олимп и возвращаться сюда снова, он же лишен права ступать за Золотые ворота.       Любимец Зевса. Кто-то завидует его положению, но самому юноше так хочется порой вновь стать простым смертным, вернуться в родительский дом, засыпать у очага под негромкое пение матери …       О, зачем боги наделили его красотой? Тогда бы орел не похитил его, не принес к подножию трона Громовержца, не сделал слугою Властителя мира, оделенным бессмертием и молодостью без срока, но в итоге – вечным пленником Олимпа.       Ганимед зажмуривается. Даже мыслей таких допускать нельзя – боги легко узнают о них. Зевс всегда чувствует, когда на юношу вдруг находит грусть. Она приходит внезапно – посреди шумного пира, когда снует он меж столами, подливая гостям нектар в подставленные чаши, у трона Владыки, где сидя на каменных плитах пола, он следит за перепалкою молодых божеств, на шумной кухне и в маленькой горнице, что отведена ему для сна.       Годы бегут, но тоска по родным становится все сильнее и раз за разом посещает отчаянное желание – хотя бы на миг увидеть их лица … однако на земле минуло немало веков, с тех пор как оказался он в чертогах Зевса. Владыка, пожалуй, единственный, кто понимает его и не пытается укорить за слезы, что порою наворачиваются на глаза. Это не Гера, чей взгляд ясно дает понять, что она о тебе думает, и не насмешливый Гермес, чьи ехидные замечания временами больно жалят – а вот как на него пожалуешься? Нет, Зевс, конечно, осаждает сына, коли, подобное случается в его присутствии – он не дает любимца в обиду, но чаще посмеиваются над ним, когда Отца богов нет рядом.       Он привык к жизни здесь, научился не обращать внимания на насмешки, даже прятать свои чувства под маскою послушного отрока (пусть и не всегда это удается). Но иногда становится невтерпеж. И тогда он спешит укрыться где-нибудь в укромном месте, чтобы выплакаться вволю.       Вот и покои Владыки. Бесшумно ступая, направляется он к ложу Зевса. Тот все еще спит. Покрывало, небрежно отброшенное во сне на пол, светлым пятном выделяется в сумраке покоев. Аккуратно поставив поднос на маленький столик подле ложа, Ганимед наполняет до краев украшенную искусным рисунком серебряную чашу. Тонкий аромат разливается по комнате, смешиваясь с запахом цветущей жимолости, что доносится из-за приоткрытого окна. Тянет свежим утренним ветерком. До слуха юноши доносится тихий шелест дубов, чьи ветви глядятся в окно покоев Громовержца. Ганимед поднимает с пола тяжелое покрывало и, свернув его, укладывает на край ложа. Подхватив поднос, он уходит, стараясь не разбудить своего господина.       Теперь следует отыскать орла Зевса – того самого, кто некогда и принес его сюда. Орел славится тем, что каждый вечер находит себе новое пристанище на ночь. Характер у птицы на редкость вредный. Пожалуй, любит его лишь Зевс. Гера так и говорит за его спиной, что завел супруг двух баловней: птицу да мальчишку и лишь от одного есть толк. При этом она вовсе не имеет в виду Ганимеда.       К огромному сожалению юноши, кормление орла возложено на него. Целую миску наполняет он амброзией каждое утро и вечер. Пернатый соратник Громовержца всякий раз встречает юного виночерпия угрюмым взором, однако угощение поедает с видимым удовлетворением. К хмурому нраву орла юноша долгое время не мог привыкнуть – казалось парню, что тот глядит на него точь-в-точь, как Гера.       Ганимед вздрагивает. Задумавшись, он совсем не заметил, что выбрал дорогу мимо покоев Царицы богов. Сама Гера, невыспавшаяся, по-утреннему недовольная, требовательно смотрит на него.       – Поди сюда! – велит она.       Ганимед подходит, опустив глаза долу. В лицо Царице лучше не смотреть – она этого не любит.       – Зевс проснулся? – спрашивает она чуть сварливым тоном.       – Почивает, – тихо отвечает юноша.       – Врешь ведь? – в голосе Геры слышится сомнение. – Смотри мне в глаза! – и богиня, цепко ухватив его за подбородок, заставляет юношу поднять голову.       – Не врешь, – заключает она мгновение спустя, и в голосе ее Ганимед различает досаду.       – Могу ли я идти? – робко спрашивает он. – Мне еще надо накормить орла.       – Ступай уж! – машет рукой Владычица.       Быстро, пока Гера не передумала и не услала его с каким-нибудь поручением, юноша уходит. Гера с утра не в духе – плохой признак. Значит, снова ждет их непростой день. А жаль. Ведь он надеялся как-нибудь улизнуть и немного поболтать с Эротом. Его товарищ в последнее время редко бывает на Олимпе, но сегодня он обещал вернуться. Хорошо было бы свидеться с ним. Впрочем, может Эрот сам навестит его.

24 – 30 января 2016 г.