contrasts

Крис выделялся всегда. Когда я его заметил, он был одет в простую синюю рубашку крупную клетку, черные джинсы и кеды. Но даже так он выделялся и бросался ярким пятном в глаза всем девушкам и парням. Одни вздыхали, охали и провожали его мутными от вожделения взглядами, другие слишком явно завидовали. За долю секунды у меня в голове пролетела мысль, что хорошо было бы с ним посидеть в каком-нибудь кафе на окраине города. Лучше бы это было кафе, где я засиживался временами до самого рассвета, который так подло выползал из-за горизонта, лениво выкатываясь желтым диском тогда, когда хотелось забыть солнечное тепло и остаться в этой ночной прохладе навсегда, лишь бы не видеть яркого света сидя на лекции в душной аудитории. В принципе, это весомая причина пропустить некоторые бесполезные пары, совершенно не задумываясь о будущих экзаменах, полностью отдавая «пульт управления собой» непрошенным на данный момент эмоциям. Я никогда не выделялся. Даже эти вишневые волосы и стельки не добавили персоне особой значимости. Для девушек я был «хорошим другом» а иногда еще и «другом геем», хотя последнее звучало совсем обидно, так как ничего такого в моей жизни еще не было. Ну а для парней я был просто никем. Чудик, который никак не обзаведется подружкой. Чаще всего их разговоры сводилось лишь к обсуждению личной жизни, поэтому университетские будни были неким подобием «Санта Барбары», в которой мне не хотелось принимать участия. Поэтому я учился там по инерции - надо закончить, а потом уже море путей и возможностей, которые под силу любому, надо лишь смело браться за дело. Я один из тех, на кого даже нельзя поспорить. Нет, меня не избивали в подворотнях, не кидали дешевыми гамбургерами в столовой, меня просто не видели. Вряд ли захочется кому-нибудь вообще прикоснуться к такому серому пятну, а то вдруг захватит своей серостью и неумением выделиться, опорочит имя и внешность очередного любимчика публики. Я не был забитым ботаником, к которому подкатывают «хэй, дай списать». Нет. Просто и списывать то нечего, везде пусто и серо. Но по всем законам малобюджетного и некачественного фильма с глупым сюжетом и плохими актерами у меня, по крайней мере, должен был быть хотя бы один друг. Но, к сожалению, а может и к радости, у меня его не было. И это не потому, что я закоренелый социофоб, который не умеет общаться с людьми или их боится. Нет. Просто их не было с самого начала, а раз нет, значит, не предадут. В любых вещах надо искать свои плюсы, хоть и кривые. Мою пустоту будет глупо и не тактично назвать одиночеством. У одиночества есть причины, у пустоты нет. Но это пустота располагает к себе, обнимая холодом со спины, так не вовремя впущенным открытым настежь окном, подает идеи на глупые привычки и временами щедро одаривает грустными мелодиями из наушников. Нет, на телефонном звонке не стоит любимая мелодия. Мой телефон молчит, и это еще один щедрый подарок этой пустоты. Вредные привычки? Да, они срослись со мной после брошенного родителями мне вдогонку «Бесишь». Тогда я первый раз закурил и эта серость и пустота срослись со мной, прикуривая мне в дождливую погоду под козырьком круглосуточного магазина за неимением зажигалки в кармане джинс. Мы с ним были похожи, с этим дымом. Когда выпускаешь его из своих легких, ты навсегда прощаешься с ним, пока он уплывает и рассеивается, и вряд ли ты потом побежишь с баночкой собирать его по все атмосфере огромной планеты. Но я не подаю виду, что мне тяжело с этим жить, кому надо показывать свои слабости? Кому надо знать, что в твоей груди зияющая дыра размером с мегаполис, оставляя с гнетущим «ничем» без записки и просьбы позвонить, когда проснешься наутро один. Хотя, я всегда просыпался наутро один. Ты ворвался в мою жизнь так, как врывается вор в дом к пожилым людям, который безжалостно убивает и забирает все драгоценности. Временами казалось, что у такого парня как ты не было души, ты продал ее за славу и превосходную яркость. Мы были сильным, никому неизвестным, контрастом, который нужно настраивать, что бы выглядел как надо. Но не ты, ни я не настраивали его, а хранили все эти светофильтры глубоко в себе, не считая необходимым выносить в люди. Ты ворвался в мою жизнь в четверг или пятницу, точно не помню. Помню, осень была золотая и теплая, и казалось, эта осень затянула эту дыру пленкой, плотной и матовой, обнимая вечерами вместо сквозняка со спины и прося сходить за-чем-нибудь-вкусным в магазин. После приятного ужина мы долго пили кофе на кухне, ты листал учебник по философии, ругаясь «на кой черт она мне сдалась». И ладно если бы теория давалась обобщенно, но нет, преподаватель точно уверен, что экономисты без нее и дня не проживут. А моя пустота перестала мне прикуривать, и поэтому приходилось отбирать зажигалку у этого экономиста, который был явно против привкуса сигарет в поцелуе. Отношения затягивали примерно так же, как он втянул в себя выпущенный мною однажды дым. Я как-то рассказал ему про свои ассоциации с дымом, и он его поймал его ртом, близко прижимаясь к моим губам, после чего поморщился и резко выдохнул, лишь бы я успокоился. После чего попросил курить в открытое окно, а то дышать невозможно. А дышать действительно невозможно, особенно когда ты обнимаешь меня сзади и что-то шепчешь по поводу «попробовать чего-то нового ночью» мне на ухо. Ты любил смотреть фильмы по вечерам, притягивая меня ближе к себе, а я отпихивался, говоря, что ты сейчас намокнешь от того, что с моих волос капает вода после душа. Но после того как я заглядывал в твои глаза, слова проваливались внутрь, застревая в горле, в то время как ты опускал меня на неразложенный диван. Когда я просыпался, ты уже давно сидел и вчитывался в какую-нибудь книгу. Замечая, как я проснулся, ты желал мне доброго утра и прикрывал книгу, закладывая указательным пальцем вдоль переплета. Нет, ты не целовал меня в нос, висок, губы или лоб, ты откидывал край одеяла, становясь голыми ногами на ледяной пол. Я обнимал тебя за плечи и просил не покидать нашу небольшую, но хрупкую подводную лодку, обосновывая это тем, что она и так слишком шаткая, вот-вот развалится. Ты мило улыбался и обещал сделать какао, доставляя его прямиком на эту «лодку» *** Ты ушел. Бросая мне в лицо «Ты скучный. Мне тебя слишком много и мало одновременно» после чего заскользил пальцами по телефону, вызывая такси до ближайшего ночного клуба. И я слышал, как эта пленка трескается, осыпается и впускает в себя уже зимний сквозняк со всеми ему прилагающимися. Со всеми слезами, криками в подушку, красными глазами и дырой в груди, которая становится еще больше. Она уже не вмещает в себя мегаполис, она с радушием может принять к себе небольшую галактику. Но должен признаться, в это галактике временами разгоралась такая битва, что любые даже самые отважные войны и средневековые рыцари не двинутся в бой. Разгоралась она тогда, когда ты появлялся на горизонте или отвечал какой-нибудь очередной доклад по философии. Твой голос, он канцелярским ножом втыкался под ребра не жалея органов, да и вообще никого не жалея. Зато этот голос, когда-то ласково со мной разговаривал. Когда-то. Видимо до нашествия этих инопланетных монстров в мою галактику. -Ты мой. Да, черт возьми, я знаю то, что я твой! Я ощутил это, когда светофильтры мы запрятали глубоко-глубоко, храня в секрете нашу важную тайну, что мы с тобой совместный контраст. Когда твои губы заскользили вдоль позвоночника, когда я прогибался и шипел в подушку в первый раз, когда я и когда ты стали на некоторое время «мы». Настолько коротким местоимением, что страшно, а вдруг это не вернется? Впрочем, я ждал тебя ровно день, после чего выкинул зубную щетку и парную посуду. К чему она теперь, когда не «мы»? Когда уже точно я и точно ты.