Innocent pornography

Когда Минсок наконец все-таки пересиливает себя и впервые несмело стучит в кабинет, внутри него творится полный сумбур: там и неуверенность, плотно переплетенная с комплексами, и ненависть к собственным чувствам, и еще что-то наподобие страха. Все, что с ним происходит - это просто какая-то блядская хрень, которая не может, слышите, просто не может происходить с ним, но происходит, и с этим определенно что-то нужно делать. За те несчастные несколько секунд, пока из-за двери не доносится усталое «входите», Минсок успевает дернуться в надежде сбежать отсюда нахер, но лишь слегка краснеет от скептического взгляда секретаря, которая слегка покачивает головой в такт играющей где-то на фоне мелодии. Вспотевшие пальцы скользят по ручке, пока Минсок собирает по крупицам собственные силы, а после все-таки нажимают на нее, заставляя дверь открыться. Где-то в самом конце кабинета за обычным деревянным столом сидит мужчина с виду старше Минсока на десяток лет, не больше, что сразу бросается в глаза. Если честно, то Минсок скорее ожидал увидеть какого-нибудь мерзкого старика с горящими похотью глазами, покрывшейся испариной лысиной и располосованным морщинами лицом, но реальность успокаивает, ведь все не так плохо и, быть может, даже хорошо. - Присаживайся, - мужчина указывает на кресло около стола и устало потирает шею, пока Минсок нерешительно подходит ближе. Как только задница Минсока более-менее удобно усаживается в кресло, мужчина принимает более серьезный вид и достает из ящика несколько бумажек. - Прежде чем мы начнем собеседование, я дам тебе небольшую анкету, заполняй аккуратно и подробно, хорошо? Ким Чунмен даже не удивлен, у него в голове и сомнений нет, что этот рыжий мальчишка, едва окончивший школу, пришел сюда зачем-то, кроме того, что может предложить студия Чунмена, поэтому и ненужные вопросы опускает сразу. Пока Минсок неуклюже вписывает свои данные в анкету, ему даже кажется, что ничего необычного с ним и не происходит, он ведь всегда-всегда может отказаться, даже после анкеты. Ведь кроме собственных чувств его никто не заставляет. О да, если говорить отдельно о том, что привело прилежного паиньку Ким Минсока в студию порно индустрии, то история эта будет смущающее мерзкой, наивной и глупой. Такой же глупой, как и сам Минсок, который, по всем канонам неудачников, влюбился в неподходящего человека, неправильно себя повел, выпил лишнего, а потом на вечеринке признался этому совершенно неподходящему ему Апполону в любви. Апполон, который богатенький ублюдок, баловень судьбы и просто мудак - Ким Чонин - над чувствами пьяного дурака Минсока знатно поглумился, а потом заставил на камеру пообещать завоевать расположение Чонина одним очень гадким поступком. Как сказать гадким? Подумаешь, всего-то сняться в порно, всего-то доказать, что он не маменькин сыночек, не тряпка, не трус, а вполне себе раскрепощенный паренек с большим и страстным потенциалом. В общем, если опустить то, что пьяный Минсок был готов на все и вся и пообещал еще удивить Чонина, Минсок оказался в полной жопе. По разным причинам. Можно было бы, конечно, не сниматься ни в каком порно, да и не факт, что взяли бы, но вся эта история за каких-то пару дней разлетелась по универу, а вместе с ней и персона Минсока стала слишком уж заметной. Как-то неожиданно у него появились сторонники, которые желали ему удачи с Чонином, и даже воздыхательницы, восхищающиеся его сильной любовью, которой все нипочем. Вариантов было не много: или свалить в родной Мухосранск, облажавшись по полной, или… Когда Минсок доходит до вопросов о сексуальных предпочтениях, он вполне реально думает, что первый вариант подходит ему и его темпераменту все-таки куда больше, чем порно индустрия, но честно ставит галочку рядом с сиротливым нулем в вопросе о количестве половых актов. Чунмен едва ли не охуевает, когда понимает, что это, судя по анкете, невинное во всех смыслах создание пришло сюда с полным отсутствием опыта. Чунмен еще не до самого конца расчетливый ублюдок, но в его голове все равно не может не крутиться мысль о том, насколько хорошо этот мальчик - по-другому язык не поворачивается его назвать - будет смотреться в кадре и сколько денег можно будет срубить на видео с его первым разом. Пока Чунмен задает, казалось бы, вполне обычные вопросы, Минсок на его глазах краснеет так, что не представить еще и то, сколько сил понадобилось этому ребенку, чтобы прийти сюда, просто невозможно. На вопрос о причине выбора такой деятельности Минсок сначала заметно жмется, опускает глаза и не решается рассказать правду, но потом, знатно поборовшись со смущающими мыслями, выкладывает ситуацию про Чонина и себя в главных ролях. Чунмену, если честно, всегда похуй, зачем модели-актеры приходят сюда. В основном это эксперименты с собой и хорошие деньги, а тут просто сказка какая-то. Отчаянный мальчик, который признает свою ориентацию и идет в порно, чтобы заполучить первого красавчика на деревне. Забирать такую принцессу в развратный мир сразу как-то не хочется, но в глазах Минсока столько отчаянья, а у студии так давно не было такой свежей и красивой модели, что он не решается дать ответ сам. К тому моменту, когда в кабинет входит его любимый актер-ветеран, с которого и начался однажды их бизнес, и по совместительству хороший друг, паренек напротив Чунмена заметно сползает по стулу вниз, готовый в любой момент рвануть подальше отсюда. Что ж, Чунмен держать не будет, если мальчик решит спастись от этого мира, он ему только позавидовать может. Но Минсок не бежит. Ханю нужно примерно три секунды, чтобы разглядеть причину того, почему Чунмен вызвал его в кабинет. Миленькая, надо сказать, причина. Пока Чунмен выкладывает суть проблемы Ханю, Минсок молча рассматривает носочки своих кед, краснеет еще сильнее, потому что различает в голосе Чунмена подтекст «что делать с этой наивной принцессой?». Ответ на этот вопрос у Ханя прост как дважды два. Восемнадцать лет, невинный паренек – что с ним делать? Да он и раздеться на камеру не сможет, не то чтоб показать красивый и качественный секс. Он даже действует не в собственных интересах, а в интересах какого-то мудака. Не дело это. Хань как раз открывает рот, чтобы озвучить все свои мысли, но в этот момент в дверь врывается их слегка неадекватный, но тем не менее профессиональный оператор, втаскивает за собой их актера в одной рубашке и трусах и… зависает, ловя на себе охуевший взгляд Минсока. Чондэ даже присвистывает от выразительных огромных глазищ и забывает о наглом пизденке, который в очередной раз вместо соло съемки потянул ручки к его неприкосновенной ширинке. - Если что, все видео с этой конфеткой мои, - быстро выпаливает Чондэ, указывая на Минсока, а потом снова переключается на Бэкхена, недовольно сопящего за его спиной. – Чунмен, сделай что-нибудь с этим, иначе, я тебе клянусь, ты найдешь его закопанным в парке. Он снова сорвал съемку. Снова. Этот детский сад в виде Бэкхена и Чондэ подзаебал в студии всех, кроме разве что Ханя, который довольно поворачивается к парочке и разводит руками. - У нас тут своих проблем хватает, разбирайтесь сами, тем более, что к моим советам ты не прислушиваешься. - Что за проблемы? – Чондэ советы Ханя помнит, но озвучивать их при Бэкхене - это все равно, что подписать себе бессрочный контракт с Бэкхеном и любой горизонталью, а вот эта рыжая моська куда более интересный персонаж, раз уж Хань и Чунмен повесили на него многозначительный ярлык "проблема". - Да вот, невинный паренек, хочет у нас в ролике сняться, а я чего-то… - Чунмен разводит руками, Минсок снова чувствует себя тупой принцессой, а Хань отрицательно качает головой, снова собираясь озвучить свои мысли. - Конечно брать! – Чондэ своим визгом перебивает Ханя на раз. - У мальчишки опыта совсем нет, ты сам орать начнешь, когда он дубль за дублем будет портить, - Хань все-таки вставляет свои слова в обсуждение и уже собирается выдвинуть свой четкий отрицательный вердикт, но его вновь перебивают. - А чего не подучить его? Ты же столько лет в этом, не поможешь пацану раскрепоститься? – Бэкхен под шумок придвигается ближе к Чондэ и заглядывает Минсоку в глаза, в которых такая детская благодарность, что даже сердце приятно сжимается. – Смотри, какой хорошенький, с ним любой наш актер рад будет поработать, чего тут думать-то? - Но… - А мне нравится идея, - Чунмен тоже перебивает Ханя и смотрит на Минсока. – Как тебе такое предложение? Позанимаешься с Ханем, он тебе все покажет, расскажет, поможет. Никакого секса до съемок, естественно. А через недельку подберем тебе молоденького актера, декорации и станешь нашей очередной звездой? Минсок кивает даже не потому, что действительно на все это согласен, просто стыдно, а еще хочется выйти отсюда, отдышаться, и, может, все-таки свалить в родной город подальше от всего этого сумасшествия и Ким Чонина. Уже стоя на остановке, он переваривает услышанное, смотрит на контакт Ханя в телефоне и думает о том, что его уверенности явно не хватит на какие-то там волшебные уроки. В принципе у Минсока уверенности так и не хватает ни на что. Ни на то, чтобы позвонить Ханю и начать обучение, ни на то, чтобы купить билет и появиться перед своим отцом со словами «я неудачник, а ты был прав – столица не для меня». Он пропускает несколько учебных дней и валяется дома, жалеет себя, такого несчастного и влюбленного, почти ни с кем не разговаривает, разве что с Исином, который советует забить на идею с порно, с Чонином, с людьми, которые якобы от него чего-то ждут, и просто закончить универ. Минсок почти так и собирается сделать, но когда на телефон начинает звонить устрашающий номер, за каким-то хером берет трубку. И не может придумать достойный ответ, чтобы отказать Ханю в его предложении встретиться завтра утром в студии. Возможно, что ответ не приходит потому, что перед этим Минсок рассматривал фотографии Чонина в соцсети, а может потому, что Минсок с детства тряпка, которая не может отказать, а может потому, что ему стыдно показать собственную неуверенность. На следующее утро Минсок ненавидит себя сильнее, чем когда-либо. Он ненавидит себя всю дорогу до студии, и там, пока поднимается по лестнице, думает только о том, получится ли у него разбиться насмерть, если с нее спрыгнуть. Запаса его храбрости хватает только до двери, у которой он резко разворачивается и слетает вниз по лестнице, намереваясь стереть себя с лица земли где-нибудь под ближайшим мостом. Планам его мешают неудачно подвернувшиеся в дверях Чондэ с Бэкхеном, которые опять о чем-то яростно спорят, а после радостно приветствуют Минсока и услужливо провожают до кабинета Чунмена. И Хань уже там, надо отметить, удивленный появлением Минсока. Вчера по его голосу все-таки создавалось впечатление, что он пожалел о своем согласии. Минсок жмется в дверях, пока Хань прощается с Чунменом, а потом подходит к Минсоку и зовет за собой. Минсока настораживает то, что Хань выводит его из здания и знатно пугает, когда они подходят к машине. - Студия сегодня занята, - Хань кивает на машину и поворачивается к Минсоку. – У тебя есть два варианта: ты можешь сесть в машину, мы доедем до меня и начнем там… или ты можешь уйти. Уйти было бы отличным решением для Минсока, но он замирает, а после открывает дверь и забирается в салон автомобиля. Пока Хань садится за руль и заводит машину, все, что заботит Минсока, это собственное колотящееся сердце и шум в ушах, от которого голову словно сжимают тиски. И вроде бы стоит следить за дорогой, чтобы на всякий случай знать, откуда сбегать, но Минсок застревает в своих мыслях где-то настолько глубоко, что и в себя приходит только тогда, когда Хань паркуется у небольшого здания. Первым делом Хань приводит Минсока на кухню, сажает за стол и ставит перед ним дымящуюся чашку кофе, сам садится напротив и улыбается. - Ты слишком напряжен, раз решил, значит нужно действовать. Расскажи мне о парне, для которого ты на это пошел. О Чонине Минсоку и рассказывать особо нечего, разве только о том, что Чонин сложен как бог и требует к себе отношения как к царю. А еще то, что Чонин на него, неудачника, смотрит на переменах, а после той истории с обещанием на камеру даже добавил в друзья в cyworld’е. Чем не шанс попробовать? Ханю вся эта история не нравится от слова «совсем», потому что Минсок, несмотря на неуверенность и нелюбовь к себе, мальчик красивый, с пухловатыми щечками и огромными глазами, на которых, Хань уверен, во время секса можно будет знатно залипнуть. Вообще, Хань уже встречал таких людей, в которых ты в любом случае влюбляешься, которых невозможно пропустить мимо. Это будет или друг, или что-то большее, о чем обычно снимают слезливые и романтичные мелодрамы. Минсок, стоит ему набраться немного уверенности, сможет влюблять в себя сотни людей, и Чонин идиот, если не понимает, к чему приведет его поступок. За разговором Хань рассказывает о том, что ничего страшного в порно индустрии нет, а если для Минсока это разовый подвиг, то и относиться к этому надо втройне проще. Их студия это далеко не популярная на весь мир Brazzers, так что бояться всеобщего узнавания на улице вообще не стоит. Минсок же думает о том, что Хань, несмотря на природную красоту и совершенно необъяснимую притягательную харизму, не выглядит никаким порно актером. Да и не скажешь по нему, что парню уже перевалило за двадцать пять и за спиной с двадцатку фильмов для взрослых. Минсок действительно успокаивается, пока Хань рассказывает о том, что творится между Бэкхеном и Чондэ, рассказывает, как он в свои несчастные двадцать два решил сняться в чем-то подобном и о том, что не принимает в этом никакого участия уже примерно год, просто помогая Чунмену в студии. Когда они перебираются в гостиную, Минсок уже уверен, что сегодня они так и будут спокойно разговаривать. И бояться, возможно, стоит следующего раза, если таковой вообще будет, но оказывается как-то совершенно не прав. Ханю раскрепощать людей в этой жизни еще не приходилось, поэтому его импровизированные уроки похожи скорее больше на обычные заигрывания на нелепом свидании. Делать все равно нечего, поэтому он забирает из рук Минсока чашку, отставляя ее на пол, и заглядывает в глаза. - Ты не боишься? Ха, как тут не бояться, когда так близко к нему никто и никогда не был, кроме, разве что, одной густо напомаженной одноклассницы на выпускном, да и было это так мерзко, что и вспоминать не хочется. Минсок сначала отрицательно качает головой, хотя чувствует, как горят от стыда щеки, а после все-таки слегка кивает и прикусывает губу. - Не бойся, я не сделаю ничего такого, окей? Хань не оставляет Минсоку времени на раздумья и запускает теплые ладони под футболку, медленно начиная оглаживать бока. Это смущает, и на мгновение Минсоку хочется скинуть с себя чужие руки, но он держится и расправляет плечи, когда чувствует, как Хань слегка касается губами его ключиц. В руках Ханя Минсок слегка дрожит, но все равно позволяет рукам гладить бока и живот, откидывая голову и открывая Ханю доступ к шее. - Умница, подними руки. Минсок послушно позволяет стянуть с себя футболку и ойкает, когда Хань заваливает его спиной на диван. Это все пиздецки непривычно, неловко, неудобно и кучу всего не, а еще Минсок совсем не знает, куда ему деть руки и можно ли ему как-то в ответ прикоснуться к Ханю, хотя бы сжать плечи в тот момент, когда губы мягко пощипывают кожу где-то в непозволительной близости от сосков. И это смешно, правда, но Хань словно через кожу читает чужие мысли и отвлекается на несколько секунд, чтобы взять чужие ладони и самому уместить их у себя на плечах. - Делай так, как тебе хочется. А хочется обхватить руками и ногами, сжаться от стыда и вывалить все те сомнения, что роятся внутри, соседствуя с желанием хоть раз почувствовать, какими бывают настоящие ласки, а не глупая и постыдная дрочка в душе. Минсок же позволяет себе сжать только пальцы, когда чувствует теплые губы на собственном соске, а сразу после них горячий влажный язык, от которого становится стыднее в сотни раз, настолько, что Минсок пытается оттолкнуть Ханя от себя. Выходит не очень, потому что Хань просто вжимается в темный сосочек сильнее, игнорируя сомнения Минсока. Это издевательство, а не уроки, к такому дурачок Минсок не был готов. Он не представлял, что сняться в порно для него будет чем-то схожим с обнажением не только тела, но и души. Не был готов к тому, что он чувствительный, как последняя текущая телка, и что от вылизывания сосков у него в штанах все будет как-то не по сценарию стремительно оживать. И сколько это длится, господи? Минсоку хочется закрыть глаза, но он все равно держит их открытыми, видит, как красный язык продолжает оглаживать ореолы сосков, как губы втягивают кончик, заставляя Минсока слегка прогнуться в спине, и это полный пиздец. Минсок едва ли не с ужасом думает о том, что же будет дальше, если уже сейчас от каких-то десятиминутных ласк у него под ширинкой все неприятно ноет. И уж точно ему не помогает скрыть весь этот позор то, что ладони Ханя оказываются слишком близко к стратегически важному месту, а потом преступно цепляются за пуговицу на поясе джинсов. Это что-то из той серии, чего Минсок сегодня не ожидал никак. Что-то из взрослых отношений и ласк, к которым пока не подошел, что-то из той особой близости, которую Минсок так желал испытать с Чонином. Но сейчас к его члену притрагивается рука совсем не Чонина, и Минсоку даже странно от того, что это вовсе не неприятно. Более того, он нетерпеливо елозит задницей по обивке дивана, и Хань видит в этом разрешение к следующим действиям. Ханю даже не нужно заставлять себя притрагиваться к Минсоку, потому что его тело настолько притягательно и прекрасно, что, пожалуй, если бы не обстоятельства в виде Чонина, Хань бы без лишних слов забрал эту чувственную конфетку себе. Даже обидно, что такому козлу, как этот мутный Чонин может достаться такая сладость, обидно, что всю эту страсть и чувственность, которую Хань обязательно раскроет до конца, потом заберет себе какой-то мудак, или, еще хуже, если не заберет, оставит столь храбрый для такой трусишки поступок без должного внимания. Пока Минсок расслабляется от нежных поглаживаний, Хань цепляется за пояс джинсов и стаскивает их с Минсока, отбрасывая в сторону. И то, что предстает его взору, ему определенно нравится. Нравится смущение, нравится стоящий, поблескивающий от смазки член, покрасневшая у сосочков кожа и искусанные губы, нравится, как Минсок стыдливо прикрывает глаза, но все равно глубоко втягивает воздух, когда Хань оглаживает головку большим пальцем. Миленький. Вот какое слово крутится у Ханя в голове. Сладенький еще. Тысяча сопливых слов, которые без проблем можно применить к этому распластанному на диване пареньку, и Ханю вся эта херня крайне нравится. Идея с уроками становится не такой уж глупой, а еще Хань уже точно знает, какой актер будет сниматься с этой очаровашкой. Когда Минсока выламывает в оргазменной судороге, Хань готов и сам кончить, хотя бы от того, как тихо в сжатые зубы постанывает Минсок, прежде чем испачкать руку Ханя постыдными каплями. И Хань почти слизывает с возбужденных сосков весь стыд, вслушиваясь, как успокаивается дыхание Минсока, а потом приподнимается, заглядывая в его огромные глазищи, и не может сдержаться, мягко чмокая в губы. - Все хорошо? Минсок в ответ только кивает, ему все еще стыдно, что кто-то видел его в настолько откровенном и интимном виде, но ласка, с которой обращается с ним Хань, спасает, и Минсок хотя бы не чувствует себя продажной подстилкой. Хотя какая тут подстилка, когда ублажали именно его? После того, как Минсок натягивает на себя одежду и собирается уходить, Хань усаживает его обратно на диван, пихает в руки тот самый остывший кофе и рассказывает о том, как Чунмен однажды женился. И Минсок соврет, если скажет, что уроки с Ханем ему совсем не понравились. Когда Хань звонит в следующий раз, Минсок готов сгореть со стыда, но интерес в нем уже куда сильнее и страха намного меньше. Минсок по-глупому чувствует себя развратным, словно уже снялся в нескольких роликах, и грязным настолько, что и терять нечего. И когда они снова почему-то приезжают в квартиру и садятся за стол на кухне, Минсок уже скорее даже предвкушает то, что должно будет случиться после. И когда Хань по старой схеме ведет его в другую комнату, все внутри нервно крутит от ожидания новых ощущений. Минсок почти уверен, что они снова окажутся в гостиной, но Хань вталкивает его в душевую и входит следом. Мыться с кем-то в душе слишком развратно, даже откровеннее предыдущих ласк, но Минсок позволяет Ханю все, что тот только пытается сделать. Он терпеливо стоит, пока Хань мыльной мочалкой проводит по его ягодицам, спускается рукой к паху, а после лично вытирает его полотенцем. - Тебе не должно быть неловко, но ведь это не так, верно? – Хань задает вопрос крайне не вовремя, пока укладывает влажного и голого Минсока на кровать и наваливается сверху, даже не дожидаясь ответа. – Не бойся, никакого прямого секса. Чунмен убьет нас, если мы испортим ему такой чудесный будущий ролик. Эти слова не расслабляют ни на каплю, но когда Хань так спокойно говорит, кажется, что и бояться - тем более смущаться - Ханя уже глупо. Чего Хань там не видел? Но Хань внезапный и умеет удивлять. Хотя бы потому, что Минсок наивно ждет тех самых невинных ласк, что были в прошлый раз, а Хань действует иначе, почти сразу опускаясь рукой к члену. И это тоже какой-то пиздец, потому что тело Минсока реагирует как-то слишком быстро, кровь приливает к члену, заставляя Ханя улыбнуться при ощущении того, как возбуждается Минсок. Минсока со всем его совершенно глупым смущением хочется залюбить, заласкать, затискать, заставить стонать, не сквозь зубы, как в прошлый раз, а по-другому и чтобы обязательно никаких Чонинов в голове. Хань вообще-то никогда не был падок на маленьких мальчиков, но Минсок вызывает в нем какие-то несвойственные приливы нежности. И даже сам Хань уже не уверен, что Минсоку светит порно и дальше. Ну как можно показать кому-то еще такую красоту, такую чувственность, которую надо оберегать от лишних глаз и пользоваться всем этим исключительно самостоятельно? Эгоистичность не то что бы конек Ханя, но делиться тем, что нравится ему самому, он очень и очень не любит. И в его голове эти уроки уже нечто другое, далекое от первоначального плана. Пока Хань короткими поцелуями спускается к члену, Минсок справляется с собой и даже немного расслабляется, зарывается пальцами в темные волосы Ханя и сам подталкивает его голову ниже, словно прося о том, что никогда не испытывал. И Хань с удовольствием исполняет его желание, обхватывая губами нежную головку, лаская языком нежную кожу, слегка царапая ногтями бедра и чувствуя, как подрагивает Минсок от приятных ощущений. Ханю, к тому моменту, когда Минсок, уже едва сдерживаясь, стонет, хочется послать нахуй Чунмена, Чонина и всех, кто хоть как-нибудь влияет на то, что Ханю нельзя сейчас достать из ящика тюбик со смазкой и презервативы, что ему нельзя сейчас толкнуться в эту узкую сладкую попку и показать Минсоку то, какими могут быть приятными их дальнейшие встречи. Но Хань сдерживается, сдерживается даже тогда, когда чувствует, как у самого все болит между ног, позволяя себе лишь облизнуть палец и буквально на пару сантиметров ввести его в извивающегося Минсока. Минсок лишь слегка дергается, но почти сразу берет себя в руки, и только разводит ноги шире, позволяя Ханю ввести палец еще чуть глубже. Минсоку хватает еще нескольких уроков, которые никто из них заканчивать и не собирается, чтобы перестать стесняться Ханя вообще, чтобы при входе к нему в квартиру самому обхватывать Ханя за шею, чтобы нетерпеливо расстегивать чужую ширинку, чтобы опускаться на колени и обхватывать член Ханя губами, облизывать языком, чтобы целоваться с Ханем, словно они сумасшедшие и настоящие влюбленные. И как-то незаметно планы Ханя становятся явью, Минсок на Чонина кладет большой и толстый и думает только о том, как ему хочется поскорее оказаться в квартире и кровати Ханя, как хочется сказать, что не нужно ему ничего, кроме самого Ханя. Но если он признается, вдруг Хань перестанет его звать? Когда Хань говорит о том, что урок остался всего один, внутри Минсока тянет от обиды и ложиться под кого-то другого совсем не хочется. Он жмется на диване, пока Хань настраивает зачем-то камеру, открывает рот, чтобы сказать все, что уже успело обосноваться плотно в голове, но сил признаться так и не хватает. А Хань и думает только о том, что если Минсок после всего этого согласится сняться в порно, чтобы уйти к Чонину - это будет провал. - Просто поласкай себя на камеру. Никто этого никогда не увидит, но ты должен смириться с тем, что на следующей неделе в комнате помимо тебя и твоего партнера будет Чондэ с камерой в руках. Когда на камере загорается красная лампочка, а Хань подходит лишь для того, чтобы поцеловать в губы, Минсоку становится не по себе. И от камеры, что стоит перед ним, и от того, что придется вот так одному ласкать себя, и от того, что это в последний раз, а он так и не раскрыл правды, которая уже давно осела внутри. Когда Хань кивает, Минсок медленно начинает стягивать с себя футболку, закрывает глаза, пытаясь представить, что все это происходит вовсе не перед камерой. Но выходит, мягко говоря, плохо, его начинает трясти еще даже до того, как он откладывает футболку в сторону и цепляется пальцами за пуговицу на ширинке. А потом он просто встает, закусывает губу и снова хватается за футболку, начиная ее на себя натягивать. - Я не буду. Не хочу на камеру. Не хочу я нигде сниматься, извини, - голос Минсока если и дрожит, то только слегка, и то потому, что Хань даже не дернулся. - А как же Чонин? - Это мои дела, я сам разберусь, я просто… - Он же не будет с тобой, ты знаешь? – в Хане все звенит от радости, потому что по огромным глазам Минсока все можно сказать и так. Особенно то, что плевал Минсок уже на Чонина, только услышать хочется, прежде чем утащить Минсока в спальню, достать из ящика то, что уже давно должно было быть использовано, и показать этому дурачку, что все его чувства приняты и, более того, не безответны. - Знаю, мне все равно, мне с тобой… - Минсок замолкает на слове «хорошо», потому что Хань уже в открытую улыбается, а потом подходит к Минсоку. - Камера не записывала, а ты зря футболку натянул, она нам точно не пригодится.