Птенец в ржавой клетке

Знаете, я очень боюсь этого особняка. Здесь всегда темно, сыро и кое-где пахнет гнилью. Дверные ручки запачканы кровью, и новые следы появляются с каждым днем. Кругом камеры. Тут даже нет свободы действий. За каждым шагом, и за всем, что происходит в доме, следит хозяин этого места — Кукловод. Он страшный человек. Очень страшный. Но мне не хочется убегать. В этом доме много обитателей, но все они разделились на два лагеря. Крысы и Вороны, грызущиеся между собой. Но я думаю, что у Воронов больше шансов выжить. У Воронов есть то, чего нет у Крыс. У Воронов есть «крылья». Примерно такие же «крылья» есть и у Крыс, но цель их существования глупая и странная. На таких высоко не взлетишь. «Крылья » Воронов красивые и ясные, они точно взлетят. «Цели». Вот что я подразумеваю под «крыльями». Цель Крыс-подпольщиков — выбраться. Для меня это все ровно, что сбежать с тонущего корабля. Наши «Крысы» хоть и умные, но очень безрассудные и рискованные. Ломают камеры, всячески портят жизнь Воронам, ведут там свои странные делишки в своем подвале, и показываются лишь ночью. Но есть в них нечто, заставляющее меня уважать их — их умение защищать свою территорию. Цель Воронов-последователей — понять. Они желают понять кукловода, получить урок из происходящего. «Вороны» заставляют меня восхищаться ими. Пусть с ними и сложнее общаться, чем с «Крысами», но мне хочется делать это все больше и больше с каждым днем. Желая понять, они ищут информацию о прошлом дома. Дневник некого Джона, дневник Кукловода, даже детская железная дорога несут в себе частичку чьих-то воспоминаний. Только собрав все частички воедино они достигнут своей цели. В отличии от подпольщиков, которые занимаются не пойми чем. Когда я озвучила эту мысль Дженни — милой девушке, находящейся в нейтралитете между последователями и подпольщиками, она сказала, что я слишком много думаю об этом. Возможно. Но чем больше я думаю об этом, тем легче забывается жизнь на свободе. Я уже делаю в этом успехи. Например, я уже не помню имени ни одного своего друга. И с каждым днем забываю все больше имен родственников. Это мне больше не к чему. Именно здесь, в запертом особняке, я обрела свободу. Свободу от гнета общества и личных проблем. Проблемы с учебой, конфликты с начальством на работе, ссоры с парнем — все там, за стенами. Здесь я могу делать все, что захочу, но в рамках некоторых правил. По этим правилам жить проще, чем по тем, которые установлены во внешнем мире. Здесь я не обязана впахивать, как проклятая, за пятьдесят долларов в час. Это место пугает меня так же сильно, как и притягивает. Доктор Файрвуд говорит, что это нормально. Док часто помогает мне разобраться в себе. Заодно и руки перевязывает. Иногда я позволяю себе пошутить на эту тему.«Скоро на моих ладонях появится новый слой кожи. Из шрамов». Но Доктору Файрвуду не особо нравится такие шутки. В такие моменты он сердито смотрит на меня, хмуря брови, и глядя поверх книги. Мне кажется, ему следует менее серьезно к этому относится. Может, хоть тогда он перестанет читать мне нотации по поводу того, что я слишком безответственно отношусь к своему здоровью. Подумаешь, всего пару раз теряла сознание от недосыпа, остальное — от потери крови. Это не повод задерживать меня еще часа на полтора после перевязки (ну, только в тех случаях, когда приходят пациенты. Он может делать это дольше, гораздо дольше). Здесь, жертвуя некоторым количеством крови, я могу забыть о внешнем мире. И, забившись в угол, все, что я могу делать — это плакать. Плакать, забывать, снова плакать. Забывать, и опять забывать все, что связано с внешним миром, чтобы не было соблазна вернуться на так называемую «свободу»…