Горите, мистер Арджент

Когда ты – один из лидеров древнего клана, нет смысла прятаться. Твое лицо в определенных кругах знакомо каждой собаке, причем это отнюдь не метафора. Поэтому в бордель Эдгара Ульхама Крис Арджент приходит не таясь. Бордель. Господи. Из всех мест, где ему приходится сейчас искать Кейт, это не самое отвратительное, но однозначно самое нелепое. Впрочем, не одного его «забавляет» встреча. - Такое несчастье! - с притворным сочувствием качает головой Ульхам, стоя лицом к мини-бару. - Такое несчастье. - И, поворачиваясь, тут же интересуется: - Вино или может быть виски? По-светски вежливо Крис отказывается. Он сюда не пить пришел. - Напрасно. - В отличие от сочувствия, сожаление в голосе Ульхама почти настоящее. - Чем еще залить горе, как не бокалом хорошего вина? Только кровью. Возможно, ты так и делаешь, Кристофер? Заливаешь дорогую мне Францию кровью, разыскивая свою сбежавшую сестру? Такое несчастье… - Ты повторяешься, - напоминает ему Крис, откинувшись на спинку кресла, и прикидывает сколько еще будет продолжаться этот спектакль. Ульхам, не поведя бровью, заканчивает фразу: - …когда подобное происходит в старом благородном охотничьем роду. Будущий лидер – укушенная омега. Вот это позор. И каково Джерарду в гробу? О… прости! Он же, кажется, еще жив? В отличие от твоей жены и дочери? Крис, сцепив на животе руки, смотрит. - Закат рода Арджентов. Будет, что рассказать детям. - Если у тебя будут дети, - негромко говорит Крис, и впервые в глазах Ульхама мелькает злость. Возможно, для оборотней это тайна, но Крису хорошо известно про тайные попытки найти суррогатную мать. Ульхам одержим мечтами получить потомство, и если уж хотел насолить по полной, ему не следовало поднимать эту тему. Весы качнулись. - Теперь, когда ты излил свой яд и считаешь, что поглумился достаточно, может, все-таки расскажешь, когда здесь была Кейт, что она делала и что говорила. Я заплачу. - Чем мне может заплатить ренегат, просравший всю свою власть? - выплевывает Ульхам, и Крис мельком удивляется, как же легко тот превращается в склочную бабу. Стоит просто надавить на болевую. - Деньгами? - предлагает Крис. - Точно, - улыбается Ульхам. Он уже взял себя в руки, и тон у него снова становится елейно-ядовитым. - Деньгами. Он кидает перед ним колоду карт. - Выбери. Тебе стоит расслабиться. На любой вкус. Девочки, мальчики, люди, оборотни. Есть даже парочка гулей, если ты слишком любишь экстрим. Твоя сестра предпочитала молодых небритых волков. Тупых и накачанных. А кого выберешь ты? Крис подтягивает к себе колоду, лениво перебирает. Это оригинально – напечатать шлюх на картах. Кто-то превращается в роковую даму, кто-то в туза, а кто-то в джокера. Любопытно, что-то в этих шлюхах соответствует выбранной для них масти и статусу или это просто рэндомный пафос? Крис знает, что Ульхам наблюдает за ним, слушает его сердце, жадно следит за ритмом дыхания. Ульхам – страшный враг. Cетью экзотических борделей он держит за яйца всю Европу и, поговаривают, часть Нового Света. Трахнуть шлюху Ульхама порой так же сложно, как получить членство в Бильдербергском клубе. Это дорого стоит и дразнит самолюбие тех, для кого деньги и власть давно уже просто расходный материал. Крис не сомневается, что где-то у Ульхама хранятся досье, полные компромата на каждого из тех, кто спал с его подопечными. Поэтому Крис и пришел к нему, едва прознав, как Кейт развлекается в Марселе. Но он опять оказался на шаг позади, и теперь вынужден сидеть, слушать злорадный бред стареющего альфы и любоваться на баснословно дорогие секс-игрушки. Они, бесспорно, хороши. Но Крис не платит за секс и не оставляет после себя лишних следов, поэтому Ульхаму ничего не светит: ни в плане денег, ни в плане компромата. Поэтому не стоило брать в руки эту колоду даже ради любопытства. Крис совершенно отчетливо понимает это, когда с очередной карты на него смотрит Айзек, а сердце от неожиданности колотится чаще. Вот тебе и методики релаксации. Внутренний контроль ни к черту. Не один Ульхам стареет. Айзек – валет треф. Он художественно оплетен веревками – «сибари», подкидывает память название, это называется «сибари» – глаза у него накрашены, а по левой щеке картинно сползает темная от туши слеза. Букет аконита завершает композицию, и это достаточно мудро: для непосвященных - просто цветы, подчеркивающие вульгарность картинки, для знатоков – завершающий жуткий штрих к образу. От ярости и шокирующего отвращения Крису хочется рычать и драть чужие глотки. Однажды Питер Хейл сказал ему, что в нем спит оборотень. Порой Крису кажется, что это правда. Что ему явно не хватает крепких клыков и когтей. Хотя может, это просто профдеформация. Он с безразличным видом прячет карту Айзека под низ колоды, рассматривает красивую блондинку, кокетливо теребящую языком острый клычок, перебирает еще несколько карт, откладывает колоду и поднимает взгляд на Ульхама. Чтобы тут же понять: тахикардия не осталась незамеченной. - Ух, ты, - вкрадчиво говорит Ульхам, явно сдерживаясь, чтобы не расплыться в скабрезной ухмылке. - Великий охотник предпочитает драть молоденьких мальчиков, наслаждаясь слезами и воплями. Ты выбрал отменный экземпляр. Свежеукушенный и юный, он еще не забыл, как это – быть человеком. И он отличный саб. Тебе понравится. - Ульхам тихо потрясенно смеется. - Мой Бог! Семья Арджентов не перестает меня удивлять. А твоя суровая женушка знала о твоих вкусах? С каждым словом, внутри Криса расслабляется пружина. Ульхам не подозревает, кто такой Айзек. Он не в курсе, что связывает с ним Криса. Ульхам, насквозь прогнившая тварь, все понял по-своему, и это удача. Крису хочется ликующе заржать, но он лишь улыбается: - Мы развлекались на пару, - и добавляет, удовлетворенно заметив, как раздраженно дергается лицо Ульхама: - А теперь все-таки расскажи мне про Кейт. *** Когда после гибели Эллисон, Крис привез Айзека во Францию, какое-то время они жили в Париже. Потом пришло смс от Скотта, и ему пришлось вернуться в Штаты, а Айзеку – уехать в Прованс. Там, в Буш-дю-Роне, на маленькой винной ферме жил отошедший от дел охотник, давний знакомый. Они с женой мирно разводили виноград и растили троих детей. То, что жена – оборотень, знало лишь несколько человек, включая Криса. Доверить им Айзека показалось Крису хорошим решением. Он звонил время от времени, интересуясь, как дела. Судя по голосу Айзека, дела шли неплохо, он хвастал, что завел себе пса и изучает виноделие на практике. Потом в Бикон Хиллс все завертелось, стало не до звонков, и только в борделе, пялясь на карту, Крис вдруг понял, что уже месяц не говорил с Провансом. И, главное, ему тоже оттуда не звонили. Первым делом, выйдя от Ульхама, он набирает номер охотника. А потом еще раз, и еще, но телефон так и отзывается стандартным: «Абонент вне зоны доступа». Вот тогда Криса окончательно накрывает тревогой и ощущением беды. *** - Ты – сумасшедший, - говорит ему Северо с таким отвращением, что, наверное, будь Крис менее щепетильным, стал бы переживать за свою репутацию. - Я не буду тебе в этом помогать. - Я не просил твоей помощи, - пожимает плечами Крис, разглядывая в гугл-карте вид со спутника. Позже он изучит все на местности, но предварительная рекогносцировка еще никому не мешала. Северо сопит за его спиной, как раздраженный носорог. Крис никогда не слышал раздраженного носорога, но Северо, коренастый, плотный, неуклюжий на первый взгляд, но ловкий и неумолимо-напористый в бою, вызывает у него именно такую ассоциацию. - У нас – общее дело. Ты хочешь его похерить. Ради чего? - Я не собираюсь ничего херить, - не отрывая взгляда от экрана, поясняет Крис. – Я заберу его, отвезу в безопасное место и вернусь. - «Отвезу его», - повторяет Северо, искажая интонации до неузнаваемости. – Кого? Ради кого ты готов рисковать шкурой? Ради оборотня-шлюхи? Ты – Арджент или сестра милосердия? Крис вздыхает. Такова теперь его жизнь: оборотни и охотники говорят о нем одинаковым тоном. Это еще раз подтверждает, что он выбрал правильный путь. Черно-белый мир удобен только фанатикам, а фанатиков он всегда презирал. - Побойся Бога, Северо, - предпринимает он еще одну попытку за их долгий путь вдвоем из Мексики в Европу, зная, что наверняка не достучится, но мало ли. - Ему нет и восемнадцати, и уж он точно не собирался быть шлюхой. - Почем ты знаешь? - Знаю, - с уверенностью говорит Крис, хотя ни черта, он, конечно же не знает. Но чувство, что Айзек в борделе не по своей воле, слишком сильное, а он привык доверять своим чувствам. Наверное, если попытаться разобраться, Крис найдет слова для аргументов, но навряд ли стоит себя утруждать. Северо эти аргументы все равно ни к чему. Оборотни в его мире – тупые злобные сгустки инстинктов. Ебаться – так ебаться, убивать – так убивать. С чего бы несовершеннолетнему парню, которого всю жизнь подавлял отец, который отшатывается, принимая попытку похлопать по плечу за намеренье ударить, и плачет по ночам, потеряв свою девушку, отказываться от вереницы клиентов и порки плетью, пропитанной аконитом? Действительно. Он же оборотень, а остальное все не считается. - В любом случае, ты – идиот. Ты разворошишь осиное гнездо. Ульхам не простит тебе этого. А ты знаешь связи Ульхама. Хочешь стать добычей, Кристофер? А как же Кейт? Ты поклялся нам найти ее. Ты опять предаешь нас. Опять ради… - Заткнись, - ровно приказывает ему Крис. И, как ни странно, Северо затыкается. То ли поняв бесцельность разборок, то ли что-то в голосе Криса подсказало ему: продолжать небезопасно. В любом случае, наступает долгожданная тишина. Крис снова может думать. А обдумать придется многое. Потому что в одном Северо прав: какой бы план не сработал, осиное гнездо он все равно разворошит. *** Арайа Калавера звонит только один раз, выслушивает его, молча и, на удивление, без желчных комментариев, а потом сухо объявляет: «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Кристофер. Делай. Потом ты продолжишь искать свою сестру, как и обещал, иначе ты знаешь, что сделаю я». И кладет трубку. Старая ведьма. Да, Крис выпросил у нее покой и неприкосновенность для молодой стаи МакКолла, но это не значит, что Скотт и его близкие беззащитны. Поэтому он не особо беспокоится по поводу этих угроз. Если Арайя сунется карать, ее ждет достойный отпор, Крис в этом уверен, поэтому спокойно сосредотачивается на деле. От мысли выкупить Айзека, он отказывается сразу. Ульхам никогда не продаст такой рычаг для шантажа. Поэтому еще несколько дней Крис занимается тем, что следит за заведением Ульхама, изучает способы доступа и пути отхода, прогнозирует возможные проблемы и ищет их решения. Крис так уверен, что Айзека держат взаперти, что когда видит его на улочке, неподалеку от борделя, от шока замирает на месте. А потом отступает за угол арабской закусочной. Айзек покупает овощи. На первый взгляд придирчиво изучает помидоры, перебирает грудящиеся в ящике головки брюссельской капусты. На шее у него шарф, а на локте висит стильная авоська с каким-то ярким принтом. «Почем ты знаешь?», – всплывают в голове ядовитые слова Северо, и Крис недоверчиво щурится, рассматривая Айзека, пытаясь найти в нем…что? Ответ на вопрос, по своей ли воле он у Ульхама? Так вот он, ответ: Айзек, вполне себе здоровый и модный, выбирает еду. Над ним нет надсмотрщика, на нем нет ошейника. Его никто не держит. Или… всё не так? Кому, как не Крису знать, что внутренние страж и ошейник, порой куда крепче настоящих цепей. И он идет за ним. Айзек живет в трехэтажном доме с узкими окнами и кондиционерами, под одним из которых сушится белье. В конце улицы виднеется лес мачт Старого Порта, а с лицевой стороны дома – маленькая кофейня. Место для наблюдения отвратительное, но выбора нет. Через час, поболтав с хозяином кофейни, он выясняет, что «Жан» – славный тихий молодой человек, студент школы изящных искусств, часто рисует проходящих людей и лодки, и получается это у него просто «magnifique». К вечеру пенсионерка, выгуливающая собачку, подсказывает, как месье найти Жана. Дождавшись ночи, Крис стучит в дверь квартиры на первом этаже. *** Айзек открывает, даже не спросив, кто там. Сам по себе этот факт не удивителен. Он - оборотень, и наверняка уже учуял Криса за дверью, но, сочетаясь с выражением лица, с которым Айзек смотрит, все это заставляет насторожиться. Может, поэтому Крис говорит чуть суше, чуть официальнее, чем ему бы хотелось. - Здравствуй. - Здравствуйте, - безразлично отвечает Айзек, будто они виделись только вчера, и отступает в сторону, пропуская его в квартиру. Та совсем крошечная: узкая кухня и единственная комната, где сейчас горит неяркий свет. Айзек бос, в футболке и домашних штанах, а волосы у него примяты так, будто бы он спал. Но Крис замечает на кровати раскрытую книгу и понимает, что застал его за чтением. Значит, он не впустил его сразу, потому что решал: стоит ли. - Что ты здесь делаешь? - А вы? Хороший вопрос. Абсурдная ситуация. Наверное, в своей жизни Крис слишком много видел прикованных, связанных, расчлененных оборотней, поэтому для него было бы привычнее найти Айзека избитым и измученным. К равнодушному тону и такому же равнодушному взгляду, чистой квартирке и к томику Вербера он не готов. Весь сценарий идет к черту, и единственное, что Крис понимает: он умудрился облажаться прямо с порога, выбрав не тот тон, не те слова и не те действия. Он подтягивает к себе стул, садится и уже мягче говорит: - Я искал Кейт. По телефону не говорил тебе, но она жива… - Я знаю. - Откуда? - глупо интересуется Крис, чувствуя себя еще более сбитым с толку. - Неважно. - Я перестал тебе звонить не потому, что забывал. Это потому, что слишком много всего произошло. - Тут же Крис понимает, что лжет. В действительности он как раз забывал. Заверив себя, что Айзек в безопасности, он забыл о нем, занимаясь насущными делами. Он замолкает, раздраженно переводит дыхание. Айзек молча наблюдает за ним все с тем же пугающе безразличным видом. Если бы Крис не знал, что на оборотней не действуют наркотики, подумал бы, что парень под дозой. - Почему ты здесь, в Марселе, у Ульхама, а не в Провансе, где я тебя оставил? Попытка номер два. - Что ты здесь делаешь? Что случилось? Их телефон не отвечает. При упоминании Ульхама у Айзека дергается лицо: губы на мгновение сжимаются в тонкую полоску, крылья породистого носа раздуваются. - Что произошло? Ульхам заставляет тебя? Почему ты не позвонил мне? - Крис подается вперед. - У тебя здесь есть мобильный или интернет? Почему ты ничего мне не рассказал? Айзек, черт возьми, говори со мной! - О чем? Крис втягивает носом воздух, давя приступ неуместной ярости, выдыхает ртом, и говорит как можно спокойнее: - Послушай, еще месяц назад ты помогал выращивать виноград на винной ферме, а на днях я нахожу твое фото в борделе, где за определенную сумму тебя предлагают оприходовать десятком всевозможных способов, пытать и, если я совсем расщедрюсь, даже убить. Что это за херня, Айзек? Что происходит? - Каждый зарабатывает, как может, - еле слышно бормочет Айзек, уводя, наконец, взгляд, и впервые за весь разговор он становится похож на живого мальчишку, а не на древне-греческую статую в пижаме. - Что? – переспрашивает Крис. - Ничего, - он трет лицо, устало сгорбившись, и от безразличия уже нет и следа. - Зачем вы пришли? - Забрать тебя. Айзек коротко смеется, кривя рот. - Куда? - Домой. Тебе здесь не место. - Пытаетесь меня спасти, мистер Арджент? Если бы это сказал кто-то другой, Крис счел бы эту иронию подростковой позой, способом выпендриться, покуражиться перед взрослым. Но за то короткое время, что он знает Айзека, он успел его изучить. И сейчас готов поклясться – это не поза. - Пытаюсь задобрить свою совесть, - бурчит он и поднимается. - И нет, Айзек. Я не пытаюсь тебя спасти. Я тебя уже спасаю. Собирай вещи. Нам надо уехать до утра. Айзек снова коротко смеется, качает головой, словно не веря словам. - Если вы и правда хотите меня спасти, - он поднимает голову, и что-то в его взгляде, в чертах лица снова настораживает Криса. - пристрелите меня. У вас это всегда хорошо получалось. - Пристрелить? – уточняет, помолчав, Крис. - Ага, - отвечает Айзек, закусывая изнутри щеку. - Не хочешь жить? - Не хочу. Крис вздыхает и вытаскивает пистолет. - С вами чекнутся можно, - говорит он, меняя обоймы. - Гребанные дети. Айзек наблюдает за ним без страха и беспокойства. Просто следит, и, кажется, лицо у него даже становится чуть умиротвореннее. - Извини, малыш, но мне некогда тебя сейчас уговаривать и во всем разбираться, - закончив приготовления, сообщает Крис. - Спокойной ночи. И стреляет. *** Айзек приходит в себя, когда Марсель остается далеко позади. Он дергается, но тут же обмякает, пристегнутый ремнем безопасности, и только сонно моргает, глядя перед собой. - Где мы? Голос у него тоже сонный и сиплый. - Проехали Ним, - мельком взглянув на него, сообщает Крис. Еще темно, по обе стороны дороги бесконечные поля, убранные, вспаханные. Осенью тут много ярких подсолнухов, а сейчас все, наверняка, серо и невзрачно. - Говорят, там много древнеримских памятников, - Айзек зевает, поводит шеей и плечами. - Я бы посмотрел. - В следующий раз. - Обещаете? В голосе Айзека неприкрытая ирония, но это хорошо. Пусть лучше язвит, чем безразлично просит себя убить. К тому же, у него есть повод. Крис обещал о нем заботиться, и благополучно все просрал. - Почему бы и нет? - пожимает плечами он. – Когда позволят обстоятельства, съездим. - А когда они позволят? - Я не знаю, - Крис понимает, что на самом деле вопрос не о поездке в Ним. - Скоро полнолуние. Пересидим его в моем доме, а потом отправим тебя обратно в Штаты к… - Я не поеду в Штаты, - тихо, но твердо перебивает его Айзек. - …к Скотту, - по инерции заканчивает Крис. – К МакКоллам. Почему это ты не поедешь? - Тем более к МакКоллам, - все так же цедит Айзек. – Если бы я хотел у них остаться, я бы остался, а не уехал с вами во Францию. - Я могу позвонить Дереку. Ты его бывшая бета. - Я – ничья бета. Я – омега. Вы вообще меня слушаете? Вы вообще когда-нибудь кого-нибудь слушаете? Крис ловит в его интонациях отголоски зарождающегося скандала. Айзеку хочется обвинять, и это логично, поэтому он не возражает и не отвечает на вопрос. Он только собирается сказать, что во Франции, да и вообще в Европе сейчас будет небезопасно, к тому же поимка Кейт все еще на повестке дня. Но не успевает. - Если вы так стремитесь от меня избавиться, к чему все это? Вы успокоите свою совесть, а я? Что делать мне? - Айзек, - укоризненно говорит Крис, сводя болезненно брови. - Честнее было просто меня пристрелить. Как я и просил. Но да, вы же все делаете по-своему, - Айзек отворачивается к окну, раздраженно кутаясь в вязаный кардиган, прячет нос в шарфе. По-крайней мере, не пытается выпрыгнуть из машины на ходу. Крис качает головой и прибавляет газ. *** Айзек – сложный парень. Крис это понял, когда смирился с тем, что Эллисон снова выбрала себе оборотня, и стал проводить с ними много времени. Что-то Крис видел в Айзеке ясно, что-то скорее чуял. Великая сила сочеталась в нем с таким же грандиозным надломом и жаждой любви. Эта жажда была у Айзека всеобъемлющей и порой пугала. Крису казалось, что Айзек и сам не понимает, какой любви ему надо, путая плотское желание и просто человеческое тепло. Это было удивительно: после многих лет жизни с отцом-садистом, он все равно тянулся к людям, готовый любить любого, кто это позволит. Оказаться в борделе, полным таких желаний, не злая ли ирония судьбы? Дорога миля за милей уводит их в горы. Это живописные места, облюбованные нынче туристами, поэтому в доме, где веками поколения Арджентов учились убивать, давно уже никто не живет. Эллисон только слышала о нем, а сам Крис был тут года два назад, когда искал замену старику, присматривающему за хозяйством. Последняя деревня будет в одном из ущелий, а потом проселочная дорога сменит асфальт, ограждения с защитными метками исчезнут, и вокруг останутся только скалы, лес и тишина. Ностальгия вдруг накрывает Криса с головой. Айзек то засыпает, то снова просыпается, разглядывает пейзаж за окнами, изредка комментирует увиденное, но чаще просто молчит, нахохлившись и обхватив себя руками. Когда они останавливаются отлить, у Криса мелькает мысль, что это плохая идея, но Айзек и не думает сбегать. Он с расслабленной ленцой делает свое дело и сам возвращается в машину. В супермаркете, где они закупают продукты, все, что он бросает в тележку – это несколько упаковок сухих завтраков, пожимает плечами в ответ на взгляд Криса: - Я люблю кранчи. Если он не ест их по полпачки за раз, то явно собрался провести в компании Криса не один день. Ну, или, наконец, умереть, объевшись хрустящей дрянью. Крис сухими завтраками не питается уже лет так сорок, поэтому закупает все, как полагается. Последними он берет шампунь, гель для душа, жидкое горючее и дрова. - Похоже, у нас будет пикник, - негромко говорит Айзек, - после того, как мы отмоемся. Звучит это как-то двусмысленно. - В доме нет центрального отопления, - сухо поясняет Крис, толкая тележку к кассе. - А свет хотя бы есть? - Генератор. - Соответственно, горячая вода… - Бойлер. - Уже что-то, - Айзек рассматривает витрину сопутствующих товаров. – А я уже было приготовился к реинкарнации своего холодильника. - Я не твой отец, - заверяет его Крис, и понимает, что двусмысленно звучит уже и сам. Айзек, видимо, это тоже понимает, потому что, принимаясь выкладывать покупки на ленту, бормочет: - Простите. Я не имел в виду… Подходит их очередь расплачиваться. - Я знаю, - Крис мимолетно успокаивающе касается его спины и вытаскивает кошелек. *** В доме предсказуемо промозгло. Чтобы избавиться от этой сырости, нужен не один день, и все равно, Крис помнит, останется едва уловимый запах прели. Дома, в которых давно не живут, всегда неприятно пахнут. Поэтому первым делом, он разжигает камин. Айзек, перетащив пакеты с продуктами в кухню, принимается за изучение окрестностей. Не надо обладать волчьим слухом, чтобы отследить его маршрут: лестница скрипит, половицы стонут, ставни, которые он распахивает на втором этаже, открываются с натужным треском. Спускается он со слегка ошарашенным видом, стряхивая с ладоней пыль. - Сколько ему лет? - Четыреста? - Крис, закончив укладывать поленья, принимается за растопку. Айзек негромко присвистывает, задрав голову, рассматривая потолочные балки, массивные и темные. - Пойду, погляжу снаружи, - сообщает он через время, и тут же хлопает дверью. Пока он там глядит снаружи, Крис успевает справиться с камином, запустить генератор, разложить продукты, наполнить заработавший холодильник, и обосноваться в комнате, которую он себе выбрал. Вернувшийся Айзек заглядывает к нему, цепляясь за дверной косяк: - А где мои вещи? - В соседней спальне. - В той, где картина с охотой на волков или в той, где большая кровать? Крис косится на него, но лицо у Айзека невинно и полно внимания. - В той, где большая кровать. Я подумал, что ты не захочешь любоваться подробностями истребления оборотней в средние века. - Правильно подумали, - соглашается Айзек и скрывается из виду, чтобы тут же пожаловаться: - Тут холодно! - Здесь везде холодно, - отзывается Крис, подсчитывая обоймы, так, на всякий случай. В доме есть оружейная, но навряд ли в ней можно отыскать что-то огнестрельное. Наверняка, лишь арбалеты, луки и всевозможные мечи, и то, непонятно в каком состоянии. - Сейчас пойдем вниз, там должно уже потеплеть. Хочу есть. - Я тоже. Ого! Вы даже моего Вербера забрали. О…и альбом с карандашами. Обалдеть. - Ну, тебе же надо тут чем-то заниматься. И почему «Империя ангелов»? Остальное читал? - Мне нравится идея, что даже дерьмо, что с нами происходит, во благо. Просто мы не всегда это понимаем, - Айзек проходит мимо двери. - Как вы насчет пасты? - Отлично, - Крис оседает на кровать, свешивает руки с колен и задумчиво смотрит в пол. «Даже дерьмо, что с нами происходит, во благо. Просто мы не всегда это понимаем». Действительно. Кто-то назовет это слепым фатализмом, но для Криса это звучит весьма жизнеутверждающе. Особенно учитывая условия, в которых Айзек находил успокоение в этой книге. Возможно, желания жить в нем намного больше, чем он сам считает. «Пристрелите меня», - вспоминает Крис и хмыкает. Да. Как же. *** - Что произошло в Провансе? - спрашивает Крис, когда они уже доедают наскоро сделанную пасту с заправкой из супермаркета. Дожевывая, Айзек принимается чересчур тщательно вытирать салфеткой губы, разглядывая пустую тарелку. Он вытирает их и вытирает, начиная чаще дышать, и видно по всему, что вопрос ему не нравится. Ему придется смириться, потому что это первый в веренице неприятных вопросов, и Крис их собирается задать все, один за одним. - Я точно не знаю, - Айзек поднимает, наконец, взгляд. - Я поехал в город. Хотел докупить себе копиков… - Копиков? - Это такие японские фломастеры. В городе меня остановила девушка спросить дорогу. Оборотень. Бета. Мы разболтались, выпили кофе, она попросила проводить ее до отеля. Мы зашли в переулок, и дальше я не помню. Она меня уколола сзади, прямо через одежду. А очнулся я уже в Марселе. Только тогда я еще не знал, что это Марсель. - Айзек размеренно комкает салфетку. – Хозяин сказал, что ваши друзья меня продали, и мне лучше быть послушным мальчиком, потому что он считал мои воспоминания, и знает теперь, кто мне дорог. Сказал, что у него достаточно связей, чтобы им навредить, ну, а меня, соответственно, все-равно найдут и… - Айзек вздыхает и как-то коротко странно улыбается. - …сдерут живьем шкуру. - И ты поверил? - Крис пока не спешит делать выводы, хотя от слов и тона, каким было сказано про хозяина и друзей, его коробит. Айзек снова улыбается этой странной тенью улыбки. - Он был достаточно убедителен. У меня забрали документы, дали квартиру и сказали, что будут платить пять процентов с каждого клиента. - Ты помнишь, как он читал тебя? Айзек качает головой. - Нет. Может быть, когда я был в отключке. Ульхам ему врал. Крис помнит тот диалог в кабинете. Если бы Ульхам считал Айзека, он бы говорил иначе. А так – все блеф. Возможно, тогда и про гипотетическую продажу – вранье. Конечно, его настораживает упорно не отвечающий номер в Провансе, но этой проблемой можно заняться и потом. - Почему ты не позвонил мне? - Мой мобильный отобрали, а я не помню номера наизусть. - Есть интернет, Айзек. Свои-то пароли ты помнишь? Он не нашел в квартирке ни ноутбука, ни планшета. Но есть же, черт возьми, интернет-кафе. Крис чувствует, как начинает заводиться, и это плохо. Срываться нельзя, даже если в этих объяснениях нет логики. Парень и так хлебнул дерьма через край. - Свои пароли помню, - сухо говорит Айзек, сжимает губы в тонкую полоску. - И? - Крис поднимает брови. – Тебя как-то контролировали? Ты жил не в борделе. Или у тебя камера в квартире? Кстати, камера. Непозволительное упущение. Как он мог забыть про возможность видеонаблюдения? Слишком ошарашенный видимой свободой Айзека, он даже об этом не подумал. - Ты мог бы написать… - Мне некому было писать! – вдруг орет Айзек, резко поднимаясь, и Крис тут же осекается. - Ваши друзья меня продали! Вы бросили меня! Меня выгнал Дерек! Мой отец сдох, а Скотт… - Он упирается ладонями в стол, и Крис видит, как дрожат его руки, как глубоко когти вонзились в столешницу. - Скотт... – беспомощно повторяет Айзек, шумно тянет носом, моргает слишком блестящими глазами, и сипло выпаливает: - Да идите вы на хер! Грязная тарелка летит в стену, сметенная со стола, жалобно скрипит лестница, и наверху бешено хлопает дверь. Если дело пойдет так и дальше, то в полнолуние будут проблемы. Контроль у парня ни к черту. И тут вдруг Крис понимает, о чем подумал. Жаркая волна стыда опаляет ему нутро, и он трет лицо, еле слышно досадливо стонет. Что с тобой, Крис Арджент? Что с твоей черствой гребаной душой, если все о чем ты можешь думать, выслушав мальчишку, так это о проблемах на полнолуние? А ведь он просто мальчик. Просто несовершеннолетний мальчик, о которого всю его сознательную жизнь вытирали ноги. Которого предал его собственный отец. Который чувствует себя одиноким и никому не нужным. Как можно судить его с высоты своих лет и своего опыта? Это так по-идиотски, что Крису хочется выть. Он потерял единственную дочь и забыл, что в мире существуют дети. А дети чувствуют и думают иначе. Надо просто вспомнить и понять, что парень, выше его ростом и шире в плечах – всего-навсего брошенный нелюбимый ребенок. - Ну, ты и долбоеб, - говорит Крис по итогу сам себе и идет собирать осколки злополучной тарелки. *** Посередине ночи, он, еще толком не проснувшись, тычет стволом пистолета в дверь и только потом хрипло рявкает: - Айзек, черт возьми! Айзек, застывший в дверном проеме с подушкой в обнимку, отмирает. - Там холодно, как на полюсе. И уберите пушку. Она может выстрелить. Шумно выдохнув, Крис щелкает предохранителем. - Тебе дать еще одеял? - Одеяла сырые и воняют плесенью, - делится наблюдением Айзек, делая осторожный шаг за порог. Он в тех же штанах и футболке, что был в Марселе, и, судя по звуку, бос. – Двигайтесь. - Мое одеяло тоже воняет плесенью. - Да, но , возможно, ваш запах ее перебьет, - простодушно объясняет Айзек, переминаясь с ноги на ногу уже у самой кровати. – Так вы двигаетесь или нет? Какое-то мгновение Крис ошарашено молчит, но потом в мозгу зажигается сигнальная лампочка: оборотень, и слова о «вашем запахе» приобретают совершенно невинный и естественный оттенок. Остается сомнение, стоит ли потакать, но долго Крис не размышляет. Он сдвигается к противоположному краю кровати и приподнимает край одеяла: - Ложись. *** Утром он чувствует себя хорошо выспавшимся и бодрым. Это удивительно, потому, что на часах начало одиннадцатого, а для него, привыкшего вставать не позже восьми, это непозволительно длинный сон. Айзек находится на улице. Он сидит на ступенях, закутавшись в плед, и читает своего Вербера. Вместо приветствия Криса ожидает очередное откровение. - Вы знаете, что храпите? - И тебе доброе утро, - миролюбиво щурится Крис на мутное, плавающее в дождевых облаках солнце. Свет рассеянный, воздух еще прохладный и такой свежий, что его хочется пить. - Ты завтракал? - Да. Кранчи, - Айзек лаконичен. Он сидит, стягивая на груди плед, и смотрит снизу вверх. - Здесь красиво. Я хотел бы обратиться и разведать окрестности. Это безопасно для…окружающих? - Здесь заповедная зона. Туристы сюда не попадают, так что вполне. - Заповедник? А как же ваш дом? - Так вышло, что наш дом образовался пораньше, чем заповедник, а потом всегда можно найти нужные связи, - Крис садится рядом с ним, хотя правильнее было бы сперва сходить за кофе. Все-таки на улице зябко, и большая кружка крепкого несладкого кофе определенно сделает жизнь теплее, а диалог – конструктивнее. Он озвучивает это вслух, Айзек тут же сообщает, что любит с молоком и корицей. - У нас нет корицы. - Есть. Я вчера взял один пакетик. - Корицы? - Ну, да, корицы. Вы не поклонник театра абсурда? - Театра абсурда? - Мы как из пьесы Беккета. О чем наш диалог? - О, господи, - тихо восклицает Крис и смеется. – Действительно. Айзек закатывает глаза и снова углубляется в чтение. На нем неизменный шарф, вязанная кофта, и он прячет пальцы в рукава в перерывах между перелистыванием страниц. Он любит кофе с корицей. И он успел купить пакетик. Крис даже сперва не может понять, почему его так поразила эта чертова корица. И только слова о Беккете ставят все на свои места. Сам Крис не додумался купить себе вина. Для него сейчас думать о вине – это как заботиться о чистоте носков в окопе под артобстрелом. Другие приоритеты. А Айзек позаботился о корице для своего кофе. Маленький хитрый сибарит. Крису кажется, что еще немного, все штрихи лягут как надо, и он увидит всю картину. Поймет суть Айзека, и тогда точно сможет правильно ему помочь. Рядом захлопывается книга. - Вы так громко думаете, что я ни строчки не понимаю. Пойду, сделаю кофе, - Айзек решительно поднимается, опираясь о плечо Криса. - В ваш добавлю перца. Вам пойдет. - Давай, - соглашается Крис, похлопывает его по все еще лежащей на плече руке. - А я пока немного пройдусь. *** Поговорить по телефону в компании оборотня – еще та проблема. Никогда не знаешь, когда он включит свой волчий слух, и все тайное станет явным. Крис уходит от дома все дальше. Мимо давно высохшего колодца, за все еще крепкую каменную ограду. Здесь шумят деревья, и, быть может, это сработает, если Айзеку вздумается подслушать. - Господи, Арджент, начало второго, - страдальчески шипит в трубку Дерек. - Что тебе надо? - Айзек, - коротко оповещает его Крис и кратко пересказывает события последних дней. Дерек молча слушает, потом тихо заверяет кого-то, что скоро вернется, скрипит кроватью, и через пару мгновений, уже нормальным голосом, интересуется: - И чего ты от меня хочешь? Один ли, с бабой под боком, альфой, бетой – Хейл все равно остается прежним невежливым долбоебом. - Угадай, чего я от тебя хочу, - не сдержавшись, язвит Крис. - Отправлю его в Штаты, а ты там его встреть и пригляди, пока я не вернусь. И нет, - добавляет он, слыша шумный вдох. – Не смей его куда-нибудь сбагрить. Он тоже не слишком жаждет тебя видеть, но я уже никому не доверяю. Пока Дерек переваривает новость о возложенном на него доверии, Крис успевает спросить: - Что, кстати, между вами произошло? - Я его выгнал, - помолчав, нехотя отвечает Дерек. - Я в курсе. За что? - Он мне мешал. Если бы Крис не знал Дерека, то на этом бы и прекратил допрос. Но он знает. У младшего Хейла довольно своеобразное представление о заботе и помощи, и он не подонок. Так и оказывается. - За мной охотились альфы, - еще более нехотя говорит Дерек. – Он путался под ногами. - Короче, ты его спасал, - подытоживает Крис и улыбается, прямо таки чуя, как Дерек готов взорваться. - Подозреваю, он об этом не знает? - Я его не спасал! - рычит Дерек. - И вообще, это обязательно обсуждать сейчас? - Да, - заверяет его Крис. – Обязательно. У парня хреновый контроль. Мне не надо, чтобы он в очередной раз облажался под твоим руководством только потому, что считает тебя козлом. Ты знаешь его якорь? - У Айзека хреновый контроль? - неожиданно хмыкает Дерек, даже забыв закипеть по поводу «твоего руководства» и «козла». - Да ну! - В смысле? - вмиг настораживается Крис. - Он вчера едва не обратился при одном упоминании, что я отправлю его к Скотту… - А-а, - каким-то странно-снисходительным тоном тянет Дерек, и не надо его видеть, чтобы понять, что теперь он ухмыляется во весь свой зубастый рот. - Скотт. Ты хотел отправить его к МакКоллам? - Да. И что… - Когда-то его якорем был отец, - не дав договорить, перебивает Дерек. - Причем здесь Скотт? - Скотт был его вторым якорем. - Был? А теперь? - А теперь я не знаю. Ты же рядом. Выясняй, - Дерек даже не скрывает, что откровенно развлекается. - Дерек, черт возьми! Я с тобой не в игры играю! Через два дня полнолуние, а у меня тут оборотень без якоря? Что случилось между Скоттом и Айзеком? - Кроме того, что они оба любили твою дочь? - Дерек! - Айзек – единственный из всех моих бет, кто полностью держал себя в руках в первое полнолуние. Так что он и хреновый контроль не рифмуются, - вдруг серьезно говорит Дерек и добавляет, перед тем, как отключиться: - Купишь ему билет, звони. *** Айзек возвращается с прогулки раскрасневшийся, довольный и грязный. Крис вытаскивает у него из волос запутавшийся прутик с пожухлым листом, и добродушным подзатыльником оправляет отмываться. Он никогда не жалел, что у него родилась дочь и никогда не мечтал о сыне, но, наверное, что-то в этом есть – иметь сына. По-крайней мере, с ним можно не церемониться. Правда, с Эллисон он тоже не особо церемонился, но исключительно во время обучения, а это слегка не то. Под гул бойлера и очередную кружку кофе Крис думает, что стоит усыновить Айзека. Ему нужна твердая рука и семья, в которой его будут любить. Мелисса МакКолл может дать ему и то и другое, но Айзек не хочет к ним возвращаться, да и возможностей и финансов у нее определенно маловато, чтобы содержать еще одного взрослого парня. У Криса нет проблем с деньгами, а тот факт, что Айзек встречался с Эллисон, определенным образом делает его уже частью Арджентов. Эта идея определенно нравится Крису, он обещает себе все обдумать и обсудить с юристом. В конце концов, тогда и он будет не одинок. - После полнолуния вернемся в Париж, - сообщает он вернувшемуся из ванной Айзеку. Айзек замирает, понимающе мычит, а потом снова принимается вытирать волосы и осторожно интересуется: - А зачем? - У тебя нет документов. Паспорт же остался в Провансе? - Ну, да, - Айзек садится в кресло, и между бровей у него тревожная морщинка. - Чтобы вывести тебя в Штаты, нужны новые документы. Делать все по правилам, через полицию и посольство у нас нет времени. И риск, что Ульхам узнает и примется ставить палки в колеса, слишком велик. Но этого вслух Крис не говорит. - В Париже я знаю людей, которые с этим помогут. А уже в Бикон Хилсс восстановим тебе твои собственные. - То есть, я уеду по фальшивому паспорту? - Да. - А вы? - Что я? - Вы тоже поедете со мной? - Нет. Я останусь. - Крис уже понимает, что Айзеку сейчас очень не понравится то, что он услышит. – Тебя встретит Дерек. Поживешь пока у него. - Дерек, - повторяет непонятным тоном Айзек и с силой тянет за концы полотенце, съехавшее на шею. - Отлично. По его лицу сразу видно, что определенно ни черта не отлично. - Послушай, - терпеливо начинает Крис. – У меня дела в Европе. Я не могу пока уехать, даже, если бы хотел. Ты не хочешь возвращаться к МакКоллам. У шерифа – Малия и Стайлз, и ты не ладишь со Стайлзом. А Дерек – хороший парень, хотя временами и упертый мудак. Он позаботится о тебе, пока я не вернусь. - Как он позаботился об Эрике и Бойде? Крис просто смотрит в ответ. Потом вздыхает и поднимается, чтобы обновить себе кофе. - Убей его. Чем тебе не шанс? За спиной у него красноречивое молчание, а затем Айзек недоверчиво спрашивает: - Это вы сейчас так шутите? - Нет, Айзек, - говорит Крис банке «Нескафе». Он терпеть не может растворимый кофе, но другого тут не сваришь. - Конечно, я не шучу. Когда мы обсуждаем реальную проблему и то, как из нее выгрести, самое время отпускать ехидные замечания и задавать риторические вопросы. Когда-то я охотился на вас, но это не помешало тебе уехать со мной в другую страну. Эллисон стреляла в Эрику и Бойда, но тебе это не помешало с ней спать. Я не адвокат Хейлу, но ты и сам знаешь, как он рвет жопу, чтобы помочь. Считаешь его виновным, так иди и накажи его. А если хочешь просто отточить свой сарказм, тогда заткнись и делай, как я тебе говорю. Крис выдыхает, упираясь руками о столешницу. Айзек подходит, отодвигает его бедром и принимается сам заваривать кофе. - Это было грубо, - чуть укоризненно говорит он. - Про Эллисон. Но я вас понял. Хорошо. Дерек, так Дерек. - Щелкает, отключившись, чайник. – А что там за развалины, недалеко от дома, выше, на горе? Судя по виду, древнее некуда. - Развалины? - тупо переспрашивает Крис, пялясь на то, как пузыриться в чашке льющаяся вода. - Да, развалины. Мысли переключаются с трудом. Крис и сам не понимает, почему так завелся, и он вообще не помнит, что здесь неподалеку есть какие-то развалины. - Я не знаю, - наконец отвечает он и успевает подхватить кружку, прежде, чем Айзек заботливо плюхнет туда сахару. - Спасибо. - Обращайтесь, - с преувеличенной вежливостью улыбается Айзек, прежде, чем независимо удалиться со своим полотенцем, висящим на шее. Полотенца, надо признаться, ему удается носить так же элегантно, как и шарфы. Оставшись один, Крис пьет кофе и мрачно думает, что если кому-то здесь и требуется якорь для решения проблем с контролем, так это ему самому. *** Они лежат в постели и читают. Едва Крис улегся, снова пришлепал Айзек и без слов полез под одеяло со своим Вербером. Видимо, запах Криса перебил запах плесени. Ну, или так банально теплее. Крис даже собирается отпустить по этому поводу какую-нибудь шутку, но передумывает и снова копается в бестиарии, забитом в смартфон. - Какая я карта? - Вдруг спрашивает Айзек, не отрываясь от книги. - Что? - Вы сказали, что видели мое фото там, в борделе. - Теперь Крис уже видит, что Айзек не читает, а просто бесцельно пялится на разворот страниц, поглощенный мыслями. - Говорили, что это фишка Ульхама – карты с проститутками. И кто я в колоде? Кстати, до вас не знал, что он – Ульхам. Там его зовут просто Папочка. «Папочка»? Господи боже. Крис морщится от отвращения. - Эй? - Осторожно напоминает о себе Айзек. - Трефовый валет. - Крис кладет телефон себе на грудь. - А что? - Просто любопытно. И как я там выгляжу? Крис вспоминает театральную слезу, подведенные глаза и честно отвечает: - Странно. С макияжем и в веревках. - О-о, черт, - тихонько тянет Айзек, зажмуриваясь. – Я там что, голышом? - Нет. Прикрыт веником из аконита. - Ужасно смотрится? Только через пару мгновений, Крис вдруг понимает, что это вопрос, а не констатация факта. - Ну-у, - озадаченно тянет он. - Возможно, для любителей такого жанра это смотрится, как надо. Для тебя важно? - А для вас? - Для меня не важно. Я бы вообще предпочел эту карту никогда не видеть. - Я, собственно, не об этом, но, спасибо, я уже все понял. В его голосе явственные ноты обиды. Это странно, и опять в паре «причина-следствие» ничего не состыковывается. Впрочем, как зачастую в личности Айзека. - Погоди, - Крис решает прояснить ситуацию хотя бы для себя. Так, удостовериться, что понял неправильно. - На самом деле, ты спрашивал, как я отношусь к сексуальным садо-мазо играм с накрашенными парнями? - Скорее, я имел в виду, не вызвал ли у вас мой вид на той карте приступа тошноты. - Он вызвал у меня приступ ярости и желания тебя умыть, одеть и выкрасть из этого вертепа, - успокаивает его Крис. – Так что не переживай. - Но вы сказали, что предпочли бы эту карту никогда не видеть, - непонятным тоном не то осуждает, не то пытается что-то уточнить Айзек. - Это вопрос морали и этики, а не твоей фотогеничности и моих вкусов. Успокойся и читай книгу, - Крис качает головой, снова открывая бестиарий, но тут ему приходит в голову мысль, и он опять откладывает смартфон. - Почему ты не хочешь возвращаться к Скотту? Из-за Эллисон? - Причем тут Скотт? - Айзек тоже опускает на живот книгу. - Баш на баш, Айзек. Ты выяснил, что хотел. Теперь моя очередь. - Торгуетесь, как в начальной школе, - бормочет Айзек. Крис лишь пожимает плечами. - Вы, действительно, хотите знать правду? - Да. - А если она вам не понравится? - Айзек. Он кусает губу, разглядывая Криса, словно пытаясь что-то прочитать на его лице, а потом говорит уже легко, и даже с каким-то вызовом: - Я их любил. Обоих. И оказался обоим не нужен. Вы сами видели. Думаете, я захочу после такого возвращаться? - Эллисон ты был нужен. Иначе, она бы с тобой не встречалась. На самом деле, звучит, как неудачное утешение, потому что Крис помнит, у кого на руках умерла его дочь. И это был не Айзек. - И почему ты решил, что не нужен Скотту? Вы всегда… Это, оказывается, еще хуже предыдущего. Айзек весь подбирается и агрессивно выплевывает, перебивая: - Вам доступен смысл слова «любить»? Я хочу с ним спать, а так я ему не нужен, - он переводит дыхание, поднимает книгу, тихо едко засмеявшись. – Я никому никогда не нужен. Разве что, за деньги. Пора и смириться. Крис молчит. Не то, чтобы он шокирован услышанным. Нет. Трудно уже чему-то удивляться, после того, как застаешь свою восемнадцатилетнюю дочь в постели с оборотнем или видишь, как воскресает сожженный заживо, или вот находишь исчезнувшего несовершеннолетнего во французском борделе. Он молчит, потому что ему нечего сказать. Банальные фразы «мне жаль» и «ничего, еще кого-нибудь встретишь» не идут на язык. Всё это паршивые банальности, которыми не вылечить. - Ты мне нужен, - говорит он наконец. - Совершенно бесплатно. Надеюсь, хоть в Дерека ты не влюблен. Потому что, тогда у нас совсем нет вариантов. - Ой, да заткнитесь! - бурчит Айзек, зарываясь под одеяло, но Крис успевает заметить, как смягчается его лицо. *** Следующим утром, уже не выходя из дома, Крис звонит Северо Калаверас и предупреждает, что ему нужно несколько дней, чтобы окончательно разобраться с проблемой. Северо предсказуемо матерится, сообщает, что о Кейт пока ни слуху, ни духу, и, не попрощавшись, бросает трубку. Айзек, устроившийся у камина на диване, молча поднимает голову, прислушивается к разговору, но, так и не прокомментировав, возвращается к своему занятию. Он что-то набрасывает в альбоме быстрыми размашистыми движениями, и не пытается спрятать рисунок, когда Крис заглядывает ему через плечо. Пока еще скупо набросанные на листе, проступают горы и руины, которые Крис тут же узнает. И они совсем не рядом. - Это крепость катаров. И она черт знает где. Там могли быть туристы, Айзек. - Но там не было туристов. Забыли, что я могу почуять людей? - Не забыл, но это все равно опасно: отходить так далеко от дома. - Для кого опасно? - Айзек не смотрит на Криса, но его движения становятся чуть отрывистей и резче. - Для тебя, - Крис неодобрительно качает головой, медлит, но все же говорит: - Здесь есть подвал… - Нет. - Ты уверен? - Я справлюсь, - в голосе Айзека слышится упрямое ожесточение. Он не прекращает рисовать, густо ложатся штрихи, и это завораживает – видеть, как на белом листе рождается мир. - Это не первая полная луна в моей жизни. Все будет хорошо. Или вы боитесь? - Чего мне бояться? – Даже с некоторым любопытством интересуется Крис. - Меня? Вдруг я вас загрызу. - Я скорее могу бояться, что ты попытаешься, и мне придется сделать тебе больно, - хмыкает Крис, хотя ничего смешного не сказал. Он действительно этого опасается. Заверениям Дерека, конечно, можно верить, но если парню все-таки снесет башню, придется применять меры. Делать Айзеку больно – это последнее, чего он хочет. - У тебя есть якорь? - Есть, - с почти неуловимой запинкой отвечает Айзек. - Какой? - Это интимный вопрос, и задавать его могут только альфы. Вы не альфа. Поэтому я вам, уж простите, не отвечу. - Айзек придирчиво оглядывает рисунок, ловко переворачивает карандаш и принимается стирать неверную линию. - А не альфа вы зря. Вам бы пошло. Никогда не хотели укус? Крис разглядывает его сверху вниз. Каждый охотник рано или поздно задает себе этот вопрос. Раньше Крис еще сомневался, каждый ли, но после выходки отца сомнений больше нет. Только каждый отвечает по-разному. Виктория вот предпочла умереть. - Я не знаю, – говорит Крис, и, пусть звучит уклончиво, но это правда. Он не знает. Но чувствует, что случись такая оказия, предпочел бы жить, а не вгонять нож себе в сердце. - Жаль, - с преувеличенным сожалением вздыхает Айзек. - Я бы пошел к вам в стаю. - Серьезно? - И Дерек бы пошел. - Избавь меня Господи от такого счастья, - Крис молитвенно складывает ладони, обращаясь к потолочным балкам, а Айзек смеется. *** Остаток дня они кружат, как две планеты по своим орбитам, не пересекаясь. Как бы ни хорохорился Айзек, его нервозность нарастает: он рвет бумагу излишне резким росчерком карандаша, то и дело подходит к окнам, словно проверяет, что там, забывает пообедать, а когда Крис зовет его ужинать, сперва отстраненно переспрашивает, и только потом приходит на кухню. Здесь в горах темнеет стремительно быстро. Когда они садятся за стол, комната еще в мягких отблесках заката, но не успевают доесть свои стейки, как за окном воцаряется ночь. Айзек трет шею, странно ведет носом, словно принюхиваясь. Крис замечает мимолетные золотые искры в его глазах, прежде, чем он снова утыкается взглядом в тарелку. Если бы Криса вели лишь инстинкты, он бы уже целился из обоих стволов, готовый нажать на курки. - Ты дорисовал свою картину? - вместо этого, спрашивает он. Днем пришлось отлучиться из дому, оглядеть на всякий случай окрестности, поэтому Крис упустил, чем закончились творческие экзерсисы. - Это просто набросок, - отвечает Айзек так, будто это что-то объясняет. - Вы сказали, это замок катаров? Те развалины, что я нашел. Крис проглатывает вопрос, а закончил ли он набросок. - Да. Здесь, куда ни плюнь, везде замки катаров. Такая земля. - Говорят, они прятали Святой Грааль и основали орден Тамплиеров. - Кто говорит? - Легенды. Что-то знаете об этом? Все-таки ваши предки отсюда. - Мои предки не были катарами. - У охотников своя религия? – Айзек даже не пытается замаскировать насмешку. - Когда Ардженты стали охотниками, от катаров остались только воспоминания. Так что у нас не было шанса. – Не остается в долгу Крис. Вечер накануне полной луны провести в теологическом диспуте? Почему бы и нет, если это удержит малолетнего оборотня в рамках. - К тому же, мои предки всегда работали на правительство, а не на оппозицию. - Конформисты. - Отнюдь. Так просто проще проворачивать свои дела и меньше шанс оказаться на костре. - Жизнь над законом? - Как-то так. - В таком случае, вы ужасный вероотступник, - Айзек поднимается, собирает посуду и, под грохот сгружаемых в мойку тарелок, постанавливает: - На костер вас. - Ну, спасибо. - Пожалуйста, - безучастно откликается Айзек, когтем цепляет губку для мытья. Он задумчив и сосредоточен на мытье трех тарелок, вилок с ножами и разделочной доски. - Как вы думаете, зачем они его искали? - Кого? - Что. Грааль. Его всегда все ищут. Зачем? Или это так, аллегория смысла жизни? - Возможно, - пожимает плечами Крис. – А, возможно, он существует, и, выпив из него, действительно обретаешь бессмертие и прощение всех грехов. Древний мощный артефакт. Представь, какую власть получает его владелец. Айзек молчит. Видимо, представляет. - Власть в обмен на прощение грехов – это как-то аморально, - наконец, изрекает он, поворачиваясь и вытирая руки. - Скажи это Богу, - не сдержавшись, фыркает Крис. - Пусть лучше остается аллегорией. Так хотя бы красиво, - Айзек тоже дергает губами в мимолетной ухмылке. - Если вы не против, пойду к себе. Что-то мне пока не очень хорошо. Если вдруг начну выть или швыряться мебелью, пульните в меня своим волшебным снотворным. - Кто-то уверял меня, что в подвале не нуждается, - укоризненно замечает Крис, развалившись на стуле. В ответ Айзек только демонстративно скалится, но тут же втягивает клыки, и молча уходит. *** Наверху все тихо. Никто не воет, не разносит мебель в щепки, не пытается выбить окно, чтобы убежать. Крис проводит час в интернете, связываясь с нужным человеком по поводу нового паспорта, оставляет заявку, получает подтверждение, проверяет несколько почтовых ящиков, просматривает форум французских охотников, забавно замаскированный под фермерский сайт борьбы с сельскохозяйственными вредителями. А когда поднимается в спальню, обнаруживает Айзека на своей половине кровати, размеренно сопящего носом в подушку. - Это не очень хорошая идея, - Крис озвучивает свои мысли по поводу увиденного, но даже, если Айзек не спит и всё слышит, виду он не подает. Но стоит Крису потянуться за свободной подушкой, руку тут же перехватывают. - Не бросайте меня, - тихо и почти угрожающе предупреждает Айзек, глядя прямо перед собой. Глаза у него горят желтым, а голос ниже обычного. - Я не бросаю, - поясняет замерший в неудобной позе Крис. - Я просто хотел уйти в соседнюю спальню. - Зачем? На пальцах, обхвативших запястье пока еще человеческие ногти, но Крис знает, насколько стремительно может все измениться. Айзек сейчас как растяжка на минном поле: неосторожно задень – и рванет. Поэтому Крис терпеливо говорит, все еще не пытаясь освободиться: - Полнолуние. Ты – оборотень. Предосторожности еще никому не мешали. - Значит, вы врали. Вы боитесь меня. - Нет, Айзек… - Боитесь. Вы боитесь. Поэтому бросаете тогда, когда вы мне нужны. - В его голосе опасно накручиваются ноты истерики, хватка становится болезненной, лезут когти, и Крис едва сдерживается, чтобы не выкрутить руку. – Почему меня все бросают? Все, кто мне нужен. Раз за разом. Что, блядь, со мной не так?! Он почти орет, и тогда Крис садится рядом, накрывает ладонью его затылок. Айзек сердито рычит, дергает головой. - Эй, - негромко зовет его Крис, зарывая пальцы в короткие волосы. - Я не бросаю тебя. Я никогда тебя не брошу. С тобой все нормально. Ты сильный, красивый парень. Ты нужен нам. Ты нужен мне. Под лаской его ладони, слушая его размеренные тихие слова, Айзек затихает. Когти перестают остро давить на запястье. Крис видит, как гаснет звериная желтизна глаз. Айзек слушает. - Поверь, все будет хорошо. - Ты хотел уйти, - тихо упрямо возражает Айзек, но Крис чувствует, что прежнего яростного запала в нем уже нет. - Я думал, так будет лучше, - говорит он, и Айзек отпускает его руку. - Лучше? - Он садится, поворачиваясь к Крису, болезненно сводит брови. – Кому лучше? Тебе? - Нам? - спрашивает на пробу Крис, совершенно отчетливо понимая, что они сворачивают на запретную территорию. Айзек всматривается в его лицо, хмурится, грызет губу. - Ты же все понимаешь, правда? - С затаенной надеждой вдруг спрашивает он. - Ты поэтому боишься? Это настолько в точку, что Криса пробирает дрожь. Может, виновата ночь, а может он обманывал себя, упорно пытаясь видеть в Айзеке лишь ребенка. Потому что парень, сидящий сейчас к нему так близко – не ребенок, и желания у него совершенно не детские. Крис действительно боится их, а не того, что ему могут вырвать зубами глотку. - Айзек, - тянет он, отводя взгляд, потому что либо нужно говорить слишком много, либо не говорить вообще. Либо бежать. Но он уже упустил свой шанс. Айзек целует его. Нерешительно и осторожно. Пугливо замирает, когда Крис, тяжело дыша, упирается лбом ему в лоб. Это не минута сомнений. Не попытка остановить то, что остановить уже невозможно. Это краткое мгновение, чтобы собраться с силами прежде, чем переступить черту. Мысли об усыновлении кажутся изощренным издевательством. Свое попустительство – преступлением, а тяжесть в члене – самым темным и непростительным грехом за всю его жизнь. - Ты – мой якорь, - еле слышно шепчет Айзек, обжигая его дыханием. - Я знаю, - еле слышно отвечает ему Крис, и, подхватив под затылок, целует уже сам. От его злого жадного напора Айзек облегченно стонет, забирается руками ему под кофту, нетерпеливо дергая, тянет за подол майки вверх. Крис выпутывается из одежды и валит его в постель, подминая под себя. Больше они не говорят. *** Утром его будит выстрел. Крис успевает вскинуться, выхватывая пистолет, и тут же, получив прикладом в нос и по рукам, валится обратно. - Подъем! - весело объявляет знакомый голос под аккомпанемент картинно передернутого затвора. Рядом рычит Айзек. Боли в его рыке нет, одна лишь злоба, а значит, он не ранен. Крис садится, со стоном отрывая от лица окровавленные руки. Башка гудит, звон в ушах еще тот, но, по крайней мере, он может видеть и осмыслить ситуацию. Которая, откровенно говоря, говно. - Привет, братик! - Бодро приветствует его ухмыляющаяся сестра. - Смотрю, Вики так тебя и не перевоспитала. Не теряешь времени даром. Ну, и как тебе наш юный Ланселот? - Слишком… - Крис кашляет, сплевывает кровь, осторожно трогает нос, и тут же скрипит зубами. Ему давно не ломали нос. - … много слов, Кейт. Пистолет, который она выбила у него из рук, валяется у стены. Пальцы дрожат от боли, но сгибаются, а значит, целы. И пока, кроме того, что все живы, это самая хорошая новость. - Почему Ланселот? - вдруг спрашивает Айзек. Крис с удивлением косится на него. Уместный вопрос, когда ты сидишь под дулом дробовика. - Потому что ты – трефовый валет, придурок. Твоя карта. Валет треф – Ланселот. Эдгар такой затейник, правда? - Кейт забавно гримасничает, играя в кокетливую девчонку, но это ей давно не идет. Крис морщится, подтирает текущую из носа кровь. Эдгар. Как же все просто объясняется. - Теперь ты наемница? - Естественно, нет - пренебрежительно отмахивается Кейт, ногой подтягивает стул и усаживается, устроив «винчестер» так, чтобы держать их на мушке. - Это скорее мой свадебный подарок: вернуть будущему мужу то, что ты украл, и бонусом принести твою голову. Ты, Крис, все-таки плохой мальчик! Нехорошо брать чужое. Хотя, - она оглядывает их липким взглядом, – видимо, уже не чужое. Хорошо повеселились? Она демонстративно тянет носом воздух и сладко причмокивает. Айзек стискивает кулаки. Крис только качает головой, хмыкнув, и тут же жалеет об этом, потому что больно и тошнит. - Собралась за этого импотента замуж? - Ты зря скалишься, Крис, - она тут же перестает улыбаться. Кейт с детства не выносит, когда над ней смеются. – Ульхам знает мне цену и так одержим наследником, что стоило только пообещать – и вся Европа у меня в кармане. А мужчины за пятьдесят склонны к внезапной смерти во сне, особенно, если им в этом помочь. Так почему бы и нет? Тут она права. Цена Кейт неимоверно высока. Глядя на сестру, завораживающе красивую в своем безумии, Крис так ясно осознает это, что его пробирает дрожь. Охотница, знающая всю тайную кухню их мира изнутри. Умная психопатка со стальными нервами, не отягощенная моралью и лишними сомнениями. Единственная наследница состояния Арджентов. Дело Ульхама может оказаться в достойных руках. Может. Но не должно. - Ты случайно с Хейлами не спал? - Кейт тем временем испытывающе щурится. - Получилась бы любопытная закономерность: я пробую, ты подбираешь остатки. Как, впрочем, всегда. Отвечай, когда я спрашиваю, мать твою! Выстрел оглушает их. Пуля выбивает щепки из балки прямо над их головами. - Нет, не спал, - цедит Крис, слыша себя, как в бочке. Айзек, страдальчески морщась, трет уши. - И правильно, - тут же успокаивается Кейт, беспечно качает ногой закинутой за ногу. - Младший скучен до зубовного скрежета. У старшего – хер с пикулю, а самомнения – до небес. Ее взгляд останавливается на Айзеке. - А вот этот красавчик меня порадовал. Хороший язык, длинные пальцы. Правда, почему-то ревел, когда я его трахала, но может, это моя вина. Переборщила с зажимами для сосков и размером пробки. Кейт всегда любила посмаковать свои сексуальные подвиги. Обычно Крису бывало даже любопытно, но сейчас его коробит. Он почти физически чувствует, как фонит от Айзека стыдом и бессильной злобой, поэтому успокаивающе накрывает и сжимает его пальцы. Айзек жмет в ответ, и благодарно коротко улыбается. По лицу Кейт, которая все это видит, Крис тут же понимает, что сейчас последует очередная порция скабрезных комментариев. Так и выходит. - Кстати, будет забавно, если я залечу от него. Будешь, как Гвиневра, – щебечет Кейт. - Винить его всю жизнь в измене и доведешь до монастыря. Черт! - Она прерывается и постукивает пальцем по губам с притворным сожалением. - Тебе же недолго осталось, а у него впереди явно не монастырь. Ну, ничего. Это будет современная интерпретация. Легенда о Ланселоте. Версия для взрослых. Ты меня вообще слушаешь? Пока Кейт изощряется в издевках, Крис лихорадочно обдумывает, как добраться до пистолета и не помереть раньше времени. Естественно, слушает не особо, но ему нужно время, поэтому он спрашивает то, на что можно отвечать долго и со вкусом: - И как ты все это спланировала? - Я не все это спланировала, идиот! – досадливо сообщает Кейт. - Как я могла спланировать, что именно его карту Ульхам тебе покажет? Я просто вовремя перекраивала свои планы. Стратегия, Крис. У тебя с ней всегда было худо. Ты зря меня отпустил, и еще более зря притащился за мной в компании этого вонючего мекса. Ты зря использовал нашу старую парижскую квартиру, чтобы прятать это отродье. Зря звонил своему приятелю в Прованс с домашнего телефона. Я вычислила эту ферму в два счета. И представь мое удивление, когда я обнаружила там нашего милого земляка и узнала, кто его туда привез. Мне даже не пришлось долго возиться. Никогда не доверяй ценное тому, кому есть, что терять. В ее голосе почти искреннее сожаление. - Что ты с ними сделала? - сипло спрашивает Айзек, стискивая одеяло до побелевших костяшек. - Убила, естественно, - отмахивается Кейт. – А что я должна была еще сделать? Я не оставляю свидетелей и ненавижу полукровок. Айзек, прерывисто выдохнув, горбится. Ладони, прижатые к лицу, глушат звук, но, кажется, он всхлипывает. Крису хочется обнять его. Очень крепко обнять. - Я здорово сыграл тебе на руку? – вместо этого спрашивает он. - Выкрав этого плаксу? О, да! Умеешь сделать мне приятно, - она легко смеется. - Сам себя выманил. В противном случае мне пришлось бы убрать и Северо, а мне пока не нужна ссора с Калаверас. Это так наивно, что Крис, не удержавшись, хмыкает: - Думаешь, если убьешь меня, они от тебя отстанут? - Им придется, - уже не глумясь, спокойно поясняет Кейт, и от этого стремительно перетекания из образа в образ, от перемены ее настроений, Крису не по себе. - Если я могу убить родного брата, как думаешь, я стану церемониться с ними? А французские охотники никогда не поддержат их в войне против стаи Ульхама и его законной жены. Это Европа. К тому же, Крис, ты давно всем стоишь поперек горла. Калаверас всегда ненавидели Арджентов. Я освобождаю им зону влияния, так что они еще меня поблагодарят. Сидеть в Мексике не так уж и сладко. Самое противное даже не то, что она права. А она права. Французские охотники, закрывающие глаза на влияние Ульхама, ненависть Калаверас, тайная борьба кланов за власть. Все это обычная политика. Противно видеть, что Кейт радостно рушит то, что еще год назад отстаивала с пеной у рта. Лицемерная сука. - … мне было любопытно, насколько ты предсказуем. А она тем временем, оказывается, все еще что-то вещает. - Не буду врать, сначала я отправилась искать вас в Париж, и только потом вспомнила про этот дом. Краем глаза Крис замечает, что Айзек уже не всхлипывает в ладони. Он, чуть покачиваясь, ритмично часто дышит, уставившись в колени, и его пальцы, сжатые в кулаки, уже вооружены когтями. Айзек, определенно выглядит так, словно готовится напасть. - Для тебя это игра? – спрашивает Крис у своей сестры, удерживая ее внимание. - Ну, а какая жизнь без игры? - с готовностью рассуждает она. - Без игры скучно. Ты никогда этого не понимал, и меня это удручало. Хорошо, что мы оба вспомнили про этот дом. Избавиться от тебя здесь, так сказать в колыбели нашего рода, будет чертовски символично. - Что-то ты слишком заразилась от своего приятеля любовью к символизму. - Он может быть достаточно убедительным, - скупо улыбается Кейт. Сама того не подозревая, почти слово в слово, она повторяет фразу, сказанную Айзеком в адрес Ульхама. С таким же успехом, можно было помахать перед его носом красной тряпкой. Крис даже успевает восхититься такому красивому повороту судьбы, прежде, чем Айзек молча, стремительно бросается вперед. Больше Крису некогда думать. Он падает на пол, стремительно перекатывается, и успевает схватить пистолет, пока Кейт, молниеносно обратившись, отшвыривает Айзека в сторону. Они берут друг друга на мушку почти одновременно. Ей идет эта хищная кошачья красота. Она всегда была дикой. Наверное, это отчетливо читается на лице Криса, потому что Кейт насмешливо щурит неестественно изумрудные глаза и наклоняет голову, растягивая губы в улыбку: - Ты же не убьешь… Выстрел отбрасывает ее к стене, отвечая на невысказанное сомнение. В наступившей звенящей тишине Крис поднимается, стягивает с кровати одеяло и накрывает Кейт. Пуля в голову еще никого не сделала краше. - Поможешь мне ее похоронить, - хрипло говорит он, одевая джинсы. Айзек крупно сглатывает и молча кивает. *** Они копают могилу вместе. За домом, где его предки высаживали овощи. Когда Крис берет в руки меч, Айзек отворачивается. Они почти все время молчат, перебрасываясь словами только по делу. «Померяй. Достаточно?», «придержи здесь», «осторожно, не упади». Наверное, Крис вернется через год. Земля осядет, и можно будет поставить камень. Памятник – слишком заметно. Так, камень. С гербом Арджентов, быть может. Когда дело сделано, Крис протягивает Айзеку изгвазданные лопаты. - Отнеси в подвал и собирайся. Еще по-утреннему тихо. Воздух стылый, пахнет свежей землей. Оставшись один, Крис вдыхает его полной грудью, раз за разом, размеренно и медленно, но успокоения это не приносит. Привычная методика не хочет работать. Он полон грехами под завязку, и для полной коллекции не хватает только отцеубийства и инцеста. Хотя о чем это он? У него-то и дочери теперь нет, а отец и так почти труп. Крис отворачивается от могилы своей сестры, идет к дому, но так и не заворачивает за угол. Силы покидают его, и приходится опереться о стену, чтобы не упасть. Он устал. Смертельно, невыносимо устал от всего этого дерьма, от мира, где нет врагов страшнее твоих близких, где во благо приходится преступать закон, где чтобы спасти кого-то – нужно сломать себя. Ощущение этой усталости обрушивается на него, и хочется просто сесть у этой древней стены. Не двигаться, не думать, не говорить. Вокруг будет пусто и тихо. Спокойно. Может и стоило позволить Кейт выстрелить. Пусть вся эта гребаная шарманка вертится без него. Крис вдруг совершенно ясно понимает, почему Айзек хотел умереть, там, в Марселе, сидя в своей чистой комнатке с книгой и карандашами. Если жизнь наказывает тебя снова и снова, когда-нибудь ты устанешь жить. Осознать это именно сейчас – чертова карма. Свесив голову, Крис смеется, растирая сухие глаза, мучительно жмурится и, кажется, даже плачет, почти без слез, вздрагивая всем телом, захлебываясь этим своим странным полусмехом, полурыданием. Наверное, так сходят с ума: разрываясь между скорбью и иронией. Его обнимают. - Я тут, - тихо говорит прижавшийся к спине Айзек и неловко гладит по груди. - Я с тобой. Воздух все так же стыл и пахнет землей. От Айзека идет тепло, только нос, которым он уткнулся в шею, еще холодный. Крис затихает. Какое-то время так и стоит, пропитываясь чужим теплом. Потом вытирает глаза тылом ладони, поворачивается, и, осторожно сжав лицо Айзека в ладонях, целует скорбную морщинку меж бровей. - Поехали отсюда. *** Пустынная лента дороги снова ложится под капот машины. - Что теперь? - Айзек смотрит в окно, потом переводит взгляд на Криса. - К ночи будем в Париже. Мне надо к врачу и забрать твои документы, - Крис машинально смотрит в зеркало. Темные очки скрывают поплывшие кровоподтеки, пластырь – рану от удара, но съехавшую на бок переносицу таким не скроешь. - Потом мы покупаем билеты и улетаем. - Мы? - помедлив, уточняет Айзек. - Мы. – Крис кивает, снова глядя на дорогу. - Мне здесь больше нечего делать. - А как же Грааль? - не то в шутку, не то серьезно спрашивает Айзек. Крис смеется, даже качая головой: - Боюсь, он мне не поможет, поэтому обойдусь. Какое-то время в машине тихо. Только гудит двигатель, и бормочет на французском радио. Спустя две песни и несколько километров, Айзек задумчиво сообщает: - А я свой, кажется, нашел.