Why, Zayn?

ZAYN — Pillowtalk Мои руки тряслись все сильнее, когда я снова и снова вчитывалась с каждую строчку. Слезы уже не просто застилали глаза, они выплескивались и скатывались по щекам, падая на холодный асфальт. Плечи сотрясались с каждым всхлипом. «Господи, он не мог, не мог сделать этого. Я не верю. Он не имел право, — беспорядочно шептала я, метаясь по асфальту. — Это не может оказаться правдой». Никогда в жизни меня ещё так сильно не трясло. Даже когда Зейн ушёл из группы, все было не так плохо. Господи, господи, господи. Я подняла взгляд на небо ночного, такого холодного, такого незаинтересованного и отстранённого Нью-Йорка. Асфальт был ледяной и мокрый от недавнего дождя, а единственным, что меня согревало, были мои слёзы. Кеды давно промокли, я вытерла чёрные дорожки растекшейся туши, спрятала нос в толстовку и попыталась подняться. Я снова всхлипнула и шмякнулась обратно на асфальт. — Сука! — выкрикнула я, ударяя ладошкой об асфальт и разбивая её. — Ты не имел права! Зажмурив глаза ещё сильнее, и сделав огромнейшее усилие, я села. Плевать на уже окончательно испорченый макияж, на промокшую одежду и холод, на одиночество, на недостаток денег. Сегодня сердце будет болеть не из-за этого, сегодня будут слезы не по этому поводу. Я встала и, хромая, двинулась в сторону парковки. Зейн точно будет там. Дождь начал снова накрапывать. Я шла, предчувствуя ещё большую боль, ещё более крупные и горькие слезы. Убрав в карман окончательно севший сотовый, будто знающий, что произошло, я снова взглянула на небо. Там были звезды. Небо было все-таки не пустое и не одинокое. У него были они, пусть и холодные, пусть и далекие, но они с ним. Я тоже не была одинока, может, до сегодняшнего дня. А может, я так просто думала, а ничего и не было на самом деле. Я не помню тот момент, когда влюбилась в Гарри, не помню момент, когда влюбилась в Найла или Лиама, когда в Луи. Зато я отчетливо помню момент, когда влюбилась в Зейна. В его смех, улыбку, акцент, голос. Я влюбилась в его губы, глаза. Я изучила каждую его частичку досконально, я помню все эти прекрасные моменты в точности до секунд и миллиметров. Я помню первую песню, первое его соло, которое услышала. Да, определённо глупо влюбляться в кумира. Хотя, ничего подобного. Он был для меня не только парнем. Он был другом, который скрашивал мое одиночество, поддерживал меня в тяжелые моменты, смешил в моменты грусти, пусть даже не подозревая об этом. Это была самая настоящая и крепкая любовь в моей жизни. Я смотрела на экран телефона, я видела Зейна счастливым, это делало меня саму счастливой. Я шутила, смеялась, улыбалась. Я светилась. Да, такое было когда-то. Я отчетливо, будто это высечено на коре моего головного мозга, помню, как безумно волновалась за Зейна, когда у него был стресс. Тот момент, когда он ушёл. Тот момент, когда никто не верил, когда все, и я вместе с ними, улыбались несбыточной шутке, какой-то даже глупой, учитывая что Зейн же никогда не оставит нас, никого из нас. Да скорее метеорит упадёт, чем Зейн захочет этого. Мы так смеялись. Смех резко оборвался когда таблоиды засветились официальными подтверждениями. «Зейн Малик покинул One Direction». Сколько слез было пролито, сколько выпито успокоительного, сколько переживаний за моего мальчика. Как он, что с ним, счастлив ли он? Неужели ему было плохо со мной, неужели было плохо с нами? Что же случилось? Когда? «Зейн, мы всегда будем с тобой». Это всегда было правдой. Любовь — не то, что уходит. Зейн улыбался не так часто. Я волновалась. Я не могла поговорить с ним, он как будто не хотел этого. Как будто начал закрываться от меня. Но это было не частым, уж поверьте. Мне было больно видеть его несчастливым, но все, что оставалось — это надеятся на то, что он справляется. Он уже большой мальчик, и он сможет позаботиться о себе. «Я люблю тебя». Он менялся. Я видела его не так часто, но я видела, что он не был несчастлив. У него была новая девушка. Она красивая такая. Я надеюсь, что она обнимает его достаточно крепко, чтобы он понял, что не одинок. Надеюсь, она делает все для него. Я надеюсь, что она любит его всей той любовью, которой любим мы. Надеюсь, что даже сильнее. Он достоин только лучшего. Он был моими Солнцем и Луной. Мой мир был и его миром тоже. Я бы выслушала его в любое время суток, я поддержала бы всегда. Я была бы всегда рядом. Отдала бы свою толстовку, если бы он озяб в этом мире, я бы приготовила лучший ужин для него, когда бы ему стало грустно, даже учитывая, что абсолютно точно не умею готовить. Я помню, что двадцать третий день рождения Зейн отпраздновал без меня. Я помню, я поздравила его чуть позже полуночи, как только настало двенадцатое января, и уверена, что он заметил. Я даже надеюсь, что моё поздравление хоть на секунду сделало его чуточку более счастливым. Я надеюсь, что он всегда знал, насколько сильно любим, ведь это действительно так. Каждый человек нуждается в любви и дружбе. Это было прекрасно — дарить ему все это. Я помню конец января и появление в сети небольшой частички интервью, которое я решила посмотреть полностью позже, опаздывая на работу. Я помню тот прекрасный клип и песню, которые вышли на следующий день. У него все получилось и я так гордилась этим. А потом все сломалось. Я увидела запись с цитатами из интервью Зейна. Конечно, я не поверила. Я просто сразу же закрыла запись, засунула телефон в карман и отвела взгляд. Не может быть. Через секунду я присела около стены в переулке и достала телефон. Пальца заведомо дрожали, как будто чувствуя, что сейчас все сломается. Все, что я когда-либо знала полетит к чертовой матери. Моя жизнь сломается напополам, как маленькая спичка. Я слышу голос Зейна, его голос дрожит, но он сказал, что это от холода на стадионе. Я, забывая о цитатах, начинаю волноваться за него, а потом он разбивает меня. Я слышу, отчетливо слышу, что он говорит: «Я думаю, я как-бы всегда хотел уйти, начиная с первого года. Я никогда по-настоящему не хотел быть там, быть в группе. Я стал ее частью, потому что это было в то время»*. Моё сердце разбивается на миллиарды осколков, но я быстро собираю его, чтобы никто не увидел. Я должна порадоваться за Зейна. Ему было сложно, он через столько прошёл. Он сильный. «Он не имел права такое говорить», — участливо подсказывает моё второе «я». Я лишь на секунду задумываюсь о том, что мне неимоверно больно, что он как-будто сказал не о том, что ему было неуютно в группе, что он как-будто сказал, что ему было неудобно, неуютно со мной. Что как-будто я мешала ему все это время, что он так хотел отвязаться от меня, с самого первого года. Ему ненужна была вся эта моя забота и любовь, я была только обузой. Моё сердце снова разбивается, и я снова пытаюсь как можно быстрее собрать его, я должна поддержать Зейна, порадоваться за него. Он не хотел делать мне больно, просто так получилось. Это нечаянно. Одна слеза все-таки скатывается, и я решаю чуть посидеть на асфальте и перевести дыхание. Восстановиться. Может, посмотреть и попытаться найти хорошие новости, что-нибудь про встречу Гарри с родителями или Фредди Томмо. Может, так бы и было, но что-то опережает меня. «Зейн собирается выпустить альбом 25 Марта 2016 года». — Да пошёл ты, Зейн, — кричу на всю улицу, погрузившись в воспоминания. — Ты просто не имеешь ни одного чертово права поступать так со мной! Ты не имеешь права уходить из группы, а потом выпускать новый альбом в день, когда пройдёт ровно год с твоего ухода, — я всхлипываю. — Зачем ты поступаешь так со мной? Почему ты ведёшь себя как козел, Зейн? Я точно реву навзрыд, и это абсолютно точно не позорно. Я, будучи разбитой настолько сильно, как не была никогда, иду на стоянку, где Зейн обычно оставляет свою машину. Я не знаю, что я собираюсь сделать. Забиться в угол парковки, плакать и просить ответить, почему он продолжает делать мне больно? Умолять прекратить? Или узнать, зачем ему это? Накричать? Сказать, что он козел? Что это совсем не смешно? Опираюсь о стену и откидываю голову назад, глотая слезы. Нет. Я не дойду. Я умираю. Прямо здесь и сейчас. Я просто хотела бы узнать напоследок, Зейн, зачем? Зачем?