За солнечным светом

Как только люди видят лошадь, так сразу норовят ее оседлать. А кто-нибудь слышал, чтобы лошадь об этом просила?

— Ты что её, жрать собрался, серый? Под коллективный гогот над собственной шуткой рассмеялся и приземистый нордский мужичок, сидевший на бочке возле своего «товара». По-правде говоря, в той лошадёнке, к которой присматривался Айервен, и есть-то нечего было. Обтянутые шкурой кости не привлекали ничье внимание, кроме этого странного данмера, с улыбкой заглядывавшего в блестящие глаза кобылки. Мужик, который привел на фермерский рынок это несчастное животное, успел пошутить и над причудливой мантией странника, и над всей расой данмеров, однако потом ему самому этот спектакль надоел, и он угрожающие бросил: — Или ты её берешь и катишься куда подальше, или я тебя самого отсюда выкину! Мигом до родных просторов долетишь! Айервен только хмыкнул, погладив по морде лошадь. Казалось, кобыла вот-вот пустит огромную слезу, лишь бы её забрали от этого негодяя. — Сколько возьмёшь за неё? — сухо спросил эльф, скрестив руки на груди и насмешливым взглядом измеряя грязного норда. — Пятьсот с остроухих беру, — заржал мужик, демонстративно хлестнув прутом мирно стоящую лошадь. Данмер с ядовитой усмешкой покачал головой, мысленно поражаясь наглости человеческой расы. А весь Айварстед тем временем удивлялся смелости торговца. Айервен, пожелав побыстрее закончить это наиглупейшее представление, бросил мужику туго набитый кошель со звонкими монетами, кинжалом перерезал старые истертые вожжи и, взяв истощённую кобылку под уздцы, поспешил покинуть этот нордский посёлок, пропитанный грубостью и неуважением. Да и плевать Айервену было, что отдал он за кобылку на сто монет больше. Тёмный эльф неспешно шел, ведя за собой нюхающую пожухлую листву лошадёнку. Не от бедности он выкупил у этого нордского отродья несчастное животное. Наверно, с таким причудливым питомцем смешно показаться даже в нордских деревнях, но Айервен был доволен. «Они не знают цену жизни», — подумал мужчина, доставая из сумки несколько завернутых в бумагу морковин. Лошадь, чутким носом унюхав сладковатый запах овощей, потянулась к рукам своего нового хозяина. Эльф, несколько заинтересовавшись, отбросил сумку, но тем самым напугал знавшую жестокий кнут кобылку. Та, отступив на пару шагов, будто вопросительно уставилась на Айервена. — Иди сюда, чудо заморское, — улыбнулся данмер, протягивая лакомство на ладонях. «Не страшнее нетчей», — подумал мер, улыбаясь тому, как лошадь, тычась в руки мохнатой мордой, осторожно хватает угощение. Вдохновленный маленькой победой данмер в кои-то веки видел в этой чужбине что-то прекрасное. А иметь такого необычного попутчика после долгого спуска с Высокого Хротгара — лучшее, о чем бы мог мечтать Айервен-Довакин. Шли долгие месяцы, миновал год, два. Сколько крови испила скайримская земля за это время! Небо, некогда застилаемое черными крылами Алдуина, вновь воссияло лазурной чистотой, а выжженные войной земли поросли свежей зеленью. Тёмное братство искоренили подобно злой скверне, данмеры Солстхейма облегченно вздохнули, освободившись от пут древнего Жреца Драконов, а замок Волкихар, настоящее змеиное гнездо, стало упокоищем для десятков кровопийц. — Идём, Крайн. Бурая лошадь, настоящая красавица своей породы, одобрительно фыркнула, горделиво взбросив переливающуюся на летнем солнце гриву. Ковыряя землю копытом, она поприветствовала своего хозяина, вышедшего из древнего кургана. Зажимая кровоточащую рану на плече, Айервен сел у камня, сбросив наплечный мешок и тяжело выдохнув. Щурясь на солнце, мужчина понял, что даже чистый воздух лечит после этой могильной вони. Вытащив из сумки флакон, данмер небрежно залил рану тягучей жидкостью, а затем посмотрел на свою верную подругу. Та, будто понимая, как тяжело её хозяину, легонько фыркнула в знак поддержки и сожаления. — Пустяки, — усмехнулся мужчина. — Заживёт любая рана на крепком данмерском теле. Предки наши… Сквозь проклятья богов и мор прошли, так что не помру. Мантию вот жалко — Нелот мне уши отдерет. Не найти в глуши этой телваннийскую. Из-за пазухи эльф вытащил тяжелую маску, источающую сильную энергию. Крайн легонько толкнула мордой в висок своего засмотревшегося хозяина, будто зазывая в дорогу или выпрашивая угощение. Поднимаясь на ноги, данмер похлопал кобылу по шее и спрятал находку в увесистую сумку. Приладив поклажу к седлу, данмер уже было собирался выдвигаться в путь, как неподалеку послышались голоса. — Ого, вот это добыча, — к пещере вышла крепкая нордская бандитка в свалявшихся, противно пахнущих мехах и с ржавым топором. — Ребята, да у нас сегодня праздник! Рулет из конины с вялеными ушками данмера! «Вас еще не хватало», — подумал эльф, разминая кисти и готовясь к атаке. Лошадь начала нервно бить копытом, угрожающе уставившись на шестерых разбойников. Те, оскалив свои желтые зубы, без предупреждения бросились в атаку, ломанувшись всей компанией на раненого данмера. Отступив на шаг, Айервен взмахнул рукой и метнул заклинанием в ближайшего нападавшего. Тот, оцепенев, рухнул наземь, абсолютно недвижим, и через мгновение силой удара мощного лошадиного копыта негодяй расстался с жизнью. Встав на дыбы, Крайн с громким ржанием калечила разбойника-бретона, размахивавшего маленьким клинком. Попытки бандита не увенчались успехом — с переломленным позвоночником мужчина рухнул около коня, хрипя от невыносимой боли. Электрический разряд, пущенный Довакином, прекратил муки бесчестного. Женщина-главарь пала последней, потеряв сознание от многочисленных ожогов и испустив дух. Айервен, прислонившийся к обросшему мхом валуну, покачал головой и негромко выругался на данмерисе, глядя на истерзанные тела. По тихому ржанию понял, что лошадь его ранена. Крупная царапина на передней ноге несильно кровоточила. — Оба мы теперь контуженные, — эльф, вздохнув, выудил последний пузырек с исцеляющим зельем. — Надо же, как «повезло». А ты молодец. Смелая. Что бы я без тебя делал? Из злополучного места наездник и его лошадь выбрались только к вечеру, когда стемнело. Так и тянулись за годами года. О славе и подвигах Довакина люди постепенно забывали, теряя нужду хранить ушедшую историю в своей памяти. Знали только, что живет в топях Морфала отшельнической жизнью данмер Айервен. Небольшой дом, огород да конюшня — все скромное владение некогда прославленного героя. Изредка писала Дельфина, иногда навещали соратники. Нечасто данмер выбирался в столицу да окрестные города, а долгими зимними вечерами писал какие-то научные труды и исследования. Крайн состарилась, стала часто болеть и уходить за территорию имения своего хозяина. По утрам данмер первым делом шел проверять, на месте ли его боевая подруга. Иногда он находил ее в стойле, мирно спящую, иногда — за домом, привалившуюся к стогам сена, а порой — и на топях, лежащую у какого-нибудь рухнувшего дерева. Усердно из раза в раз возвращал эльф свою Крайн, и почему-то чувствовал, что ничего хорошего её поведение не предвещает. Лекари городские пожимали плечами и ссылались на старость лошади. Аейрвен спал в ту ночь очень тревожно. Ему постоянно казалось, что с его кобылой что-то не так. Данмеру чудилось негромкое ржание, похожее словно на плач. Укутавшись в теплый тулуп, Аейрвен направился в конюшню. Крайн, тяжело дыша и иногда вздрагивая, лежала на боку. Завидев пришедшего, лошадь поприветствовала своего хозяина тихим фырканьем. — Эх, сколько же ты мне раз жизнь спасала, — сказал эльф, вынимая из бочки зелёное яблоко. — И теперь ничего поделать нельзя. Поэтому и не привязываюсь я к нашему народу, да и не хотелось. А животные иногда — куда лучшие друзья, чем люди и меры. Только вот искренним сердцам дано жить куда меньше. Эльф предложил угощение своей лошади, протянув яблоко к её морде. Но кобыла отвернулась и уткнулась носом в солому, слабо ударяя хвостом по земле и изредка дергая ушами, прислушиваясь к шуму ветра. Айервен сел рядом, поглаживая тёплый бок. И ведь никого у довакина не было ближе, чем это преданное животное, смотрящее на него когда-то блестящими глазами в Айварстеде. Сколько пережили наездник и его верный конь! Погони, кровопролития, многочисленные нападения и отступления… А сейчас лошадь очень напоминала себя давным-давно: худую, больную и грустную. Только глаза у Крайн помутнели. Ночь тайком забрала жизнь у этой лошади. Жизнь лошади и частичку души хозяина-данмера.