У каждого своя реальность

— Он хороший детектив, на самом деле, но однажды мы будем стоять перед телом, которое он подкинет нам. Должно быть, теперь начальство корит себя за то, что не послушали тогда Джозефа Оду, который в один не отличающийся от других хмурых осенних дней принёс жалобу на своего напарника Себастьяна Кастелланоса. Теперь они поняли, что их попустительское отношение стоило им даже не одной жизни и не двух, а целой больницы ни в чем неповинных людей. Но Оде уже было всё равно на начальство. Он даже не думал о том, чтобы радоваться своей правоте. Лучше бы он ошибся. Лучше бы всё это было дурным сном. Лучше бы Себастьяну, до сих пор не приходящему в сознание, сейчас прийти в себя. Джозеф не отходил от него уже не первую ночь. Его словно парализовало. Вера в собственную вину — самая разрушительная сила, что таится в человеке. Это наш механизм самоуничтожения, который был запущен в Оде и исправно разрывал его на кусочки с каждым неровным выдохом Себастьяна. А ведь Джозеф мог бы это предотвратить, ведь он видел, как пропасть разрастается и тянет его напарника в свои глубины… — Берегись! Джозеф моментально среагировал на возглас Кастелланоса и, обернувшись, сумел обезоружить нападавшего. Крупных размеров нож звонко ударился о кафельную плитку заброшенного здания. Детектив тем временем уже успел скрутить преступника и парой точных ударов вырубить его. — Это последний. Заставил бегать за ним как щенков за мамкой, — Себастьян ухмыльнулся, глядя на выполненную работу. Все участники банды были доставлены в участок, а очередное дело успешно закрыто. — Ну что, отпразднуем? — Не скрывая радости предложил Кастелланос. Видя, в каком отличном расположении духа его коллега, Джозеф просто не мог ему отказать. Наполненное разговорами, инициатором которых в основном являлся ещё более повеселевший Себастьян, время в баре летело быстро. Алкоголь действовал на детектива расслабляюще и давал ему волю. Джозеф же держался скромно и на пять бокалов виски своего напарника пытался осилить всего одну бутылку пива. Обычно он не ходил в такие заведения и чувствовал себя здесь неловко, но с таким человеком, как Себастьян, ему становилось куда спокойнее и приятнее здесь находится. Пожалуй, рядом с Себастьяном ему всегда было спокойно. Открыв дверь в рабочий кабинет, Джозеф не был удивлен отсутствию своего напарника. После выпитого вчера он наверняка придёт только к обеду. Сам же парень поймал себя на мысли, что выпей он столько, его пришлось бы как минимум прокапывать, чтобы поставить на ноги. Но Кастелланос не появился даже к вечеру, что уже насторожило его коллегу, так как, какой бы обширной не была попойка, старший детектив всегда приходил на следующий день, хоть и опаздывал. Да что там, он пришёл даже на следующий день после своей свадьбы. Толку от него было не так много, но на рабочем месте он присутствовал. Когда Джозеф на следующее утро вновь не застал напарника на работе, внутри него мерзко начало сверлить гнетущее чувство волнения. Это чувство стало настоящей язвой, когда, выйдя в общий офис, он услышал эту новость. — Она сгорела при пожаре. — Да, жалко малютку, а ведь совсем младенец ещё… Ты же знаешь, от него почти сразу жена сбежала после этого. — Да, слышал. Я не связывался с Майрой, но, мне кажется, она просто не вынесла этой трагедии. А Кастелланос всё бредит, будто её украли, исчезла, мол, она. Бедняга, от горя, наверное, бредит. Не знаю, оклемается ли он после этого… Не закончив свою мысль, мужчина вдруг резко вздрогнул, когда его собеседник легонько ткнул его и как будто незаметно кивнул на Джозефа, стоявшего как вкопанного в дверях. Оба патрульных сразу смолкли и, не придумав ничего лучше, просто сделали вид, что забыли что-то в другой комнате. Ода же совершенно не обращал на них внимания. Он был ошарашен услышанным. Первое, что он сразу же решил сделать — это проверить достоверность. Молясь, чтобы это оказалась ложью, он быстро подошёл к компьютеру и проверил архивы и свежие новости, но замер, найдя знакомый заголовок. Всё именно так, как сказали те полицейские. Говорят, что время — лучший врач, но время не могло излечить Себастьяна. Он вернулся на работу и всё так же, порой успешно, а порой не очень, закрывал дела. Но он перестал выходить за пределы своей раковины и практически полностью замкнулся в себе, изредка делая исключение для своего напарника. Походы в бары перестали быть своего рода праздниками и стали для Себастьяна чем-то личным и вполне обыденным делом. Через время старший детектив уже перестал брезговать и злоупотреблением на работе. В его столе револьвер всегда соседствовал со стальной фляжкой, содержимое которой вызывало у Оды отвращение. Для Джозефа было странно видеть старшего детектива таким, ведь он оставался отзывчивым к нему, всё так же старался сделать этот паршивый мир лучше и работал на износ. Джозеф всё так же не боялся доверить ему свою жизнь. Но между ними выросла вполне осязаемая стена. Каменная кладка прямо посреди их кабинета отделяющая одну реальность от другой. С одной стороны, Ода хотел разрушить эту стену и спасти своего напарника, с другой же, он чувствовал настоящий, необузданный и вызывающий отвратительное давящее чувство внизу живота, страх. Страх на уровне инстинктов, страх перед неизвестностью, страх заглянуть в реальность Себастьяна Кастелланоса и увидеть всё, что было порождено измученным разумом детектива. Очередной неровный выдох сопровождался тихим стоном боли. Джозеф проснулся от того, что почувствовал слабое движение руки, которую он не отпускал уже который день. — Себ? Себастьян, как ты себя чувствуешь? — Практически не веря, что это не сон, протараторил Ода. Его встретил взгляд, который он видел лишь в своих самых жутких снах. Взгляд абсолютно пустых, безжизненных глаз. Никогда раньше Джозеф не сталкивался с таким. Он видел мертвецов, но Кастелланос не был похож на них, нет, его рука, всё ещё в руке Джозефа, была тёплая и немного подрагивала, но его взгляд говорил об ином. — Где я нахожусь? Пару раз в недоумении моргнув, Ода стараясь казаться спокойным, ответил: — Центральная больница Кримсон сити. — Почему я здесь? — Как будто не замечая Джозефа, Кастелланос освободил свою руку и потёр затёкшее плечо. — И почему ты здесь? Последний вопрос поставил Оду в тупик. Почему он здесь? Он здесь потому, что теперь он не хочет выпускать Себастьяна из виду ни на минуту, чтобы произошедшее больше никогда не повторилось. Он здесь потому, что он знает, как страшно просыпаться в больничной палате одному и не понимать, жив ли ты ещё или уже умер. Да, чёрт возьми, он здесь просто потому, что волнуется за Себастьяна. — Знаешь, парень, в нашей работе так случается, что можно словить пулю. Тебя, конечно, только назначили, но ты довольно скоро это уяснишь. Джозеф хотел было что-то сказать, но все слова вдруг вылетели из головы, совсем так же, как и такой персонаж как Джозеф Ода вылетел из памяти Себастьяна. Себастьян вновь даже не собирался звать напарника с собой в бар. Напрашиваться со стороны Оды было бы слишком подозрительно, а он, тем более, не мастер разговоров. — Не засиживайся, ДжоДжо, а то так не далеко до свадьбы с работой. «Не пытайся скрыться за этими шутками, Себ, я ведь вижу, что тебе больно» — Ты уже домой? — … Ага, — Кастелланос ответил не сразу, и тон его голоса выдал истину. Она бросалась в глаза, стоило только взглянуть. Дождавшись, когда Кастелланос выйдет из здания, Джозеф схватил пальто и пошёл следом. Он решил проследить за своим напарником. Он уже не мог терпеть этой неизвестности, которая расшатывала даже такие крепкие нервы, как у него. Себастьян зашёл в какой-то неприметный бар. Народу в нём оказалось много, было легко затеряться, возможно, детектив этого и хотел — просто раствориться в толпе. Джозефу это тоже было на руку, так как с разницей всего в пару минут, он смог прошмыгнуть внутрь и выбрал темный угол с одноместным грязным столом, с которого зато открывался полный обзор барной стойки. За ней он сразу распознал сгорбленную фигуру друга уже вливающего в себя что-то прозрачно-янтарное. Эта картина повторялась несколько часов подряд за исключением редких отлучек или случайных отвергаемых собеседников. Всё это время у Оды всё крутило внутри то ли от затхлого воздуха и стойкого перегара в баре, то ли от предчувствия чего-то ужасного, то ли просто от невозможности встать и увести из этого притона Себастьяна и как-нибудь, хоть как-нибудь, помочь ему. Ситуация переменилась: Себастьян стал недовольно препираться с каким-то парнем. Ода не слышал, о чем был спор, но хищный взгляд Кастелланоса явно говорил о серьёзных намерениях. Обстановка накалялась, детектив нетвёрдо встал с барного стула и оттолкнул парня, тот же недолго думая решил проучить оскорбителя. Завязалась драка, Себастьян даже неплохо держался, пару раз крепко врезав парню, но бой оказался нечестным и у этого безликого оказались такие же мерзкие друзья. Вчетвером они схватили Кастелланоса и обездвижили. Ода не смог совладать с собой и хоть он понимал, что ведёт себя опрометчиво, времени что-то выдумывать у него не было. Он достал полицейский значок и вмешался в конфликт, пригрозив арестовать всех. Это без сомнений сразу угомонило задир. Взяв под руку совершенно не державшегося либо от алкоголя, либо от ударов Кастелланоса, Джозеф вывел его на улицу, где тот более-менее пришёл в сознание. — Какого черта ты влез? — Агрессивно оттолкнув Оду, Себастьян опёрся о стену и сплюнул сгусток крови. — Откуда ты вообще взялся? Следил за мной? Ода даже не предпринял попытки как-то выкрутиться, твёрдо решив рассказать правду: — Да, следил. А влез потому, что они могли убить тебя, я… — он тяжело вздохнул, — я не мог просто стоять и смотреть, как они тебя калечат. И я не могу больше видеть, как ты сам себя калечишь… Тем временем, Кастелланос вынул из-за пазухи свою бессменную фляжку и, вначале прополоскав рот от крови, сплюнул, потом сделал несколько глубоких глотков. -Чёрт, вот об этом я и говорю! — Джозеф одним точным ударом по запястью выбил флягу из рук детектива, и та со звоном упала на асфальт оставив рядом лужу какой-то жидкости. Всегда спокойный Ода никак не ожидал от себя такой бурной реакции, не ожидал её и Себастьян, но изумление быстро сменилось яростью, затмевая остатки разума. Кастелланос кинулся на своего напарника, схватил за ворот и с характерным ударом прижал к холодной стене в переулке за баром. Джозеф ощущал горячее дыхание слишком близко, так близко, что по позвоночнику пробежали мурашки. Он не был уверен, что это страх — нет, Себастьяна он не боялся. Его тянуло к нему ближе, словно его направляла неведомая сила. Губы коснулись сухих губ Кастелланоса. Горечь алкоголя и табака, вкус Себастьяна, он впервые так ярко их почувствовал и не мог заставить себя отстраниться. Себастьян тоже не сопротивлялся, а наоборот ещё более жадно и властно наседал на Джозефа. Одной рукой он зажал руки младшего детектива над головой, обездвижив его, другая рука уже опытно расстёгивала пуговицы на жилетке. Он действовал с такой уверенностью, будто проделывал это уже не раз. — Прошу, — выдохнул Ода, — не здесь, Себастьян… Нехотя Кастелланос остановился и, напоследок прикусив губу Оды, которая сразу припухла, отпрянул от него. Джозефа поймал взгляд детектива, затуманенный и уставший, но его поразило, насколько ясным был разум Кастелланоса в эти минуты. Похоже, он полностью отдавал себе отчёт в своих действиях. Для него это всё не было просто пьяной случайностью. — Себ, ты устал, тебе нужно отдохнуть… — Я не поеду домой, — младший детектив получил чёткий и быстрый ответ. Себастьян не смотрел на него, а уставился куда-то в другую сторону, где, по большому счёту ничего не было, кроме пустой улицы и тёмного черничного неба. — Ты мог бы остаться у меня, — Ода не был уверен в своих словах, но навыком говорить твёрдо и чётко он тоже овладел в превосходстве. Этого требует их работа. Напарник обернулся на него, и Ода без слов понял, что его предложение принято. Парень, зайдя в квартиру, сразу же включил свет и предупредил: — У меня небольшой беспорядок. Небольшим беспорядком он назвал документы, что валялись на столе. И это всё. — Да у тебя чисто как в монастыре, — усмехнулся Себастьян и самоуверенно продвинулся вглубь комнаты. Пальто он оставил у входа на кресле, не спрашивая об этом хозяина. — Даже домашних животных нет… Чёрт, и как ты живёшь в этой стерильности, я бы тут уже повесился. — Я в основном здесь только сплю. — Знакомая ситуация, — ответил Себ и закурил. Конечно, им обоим она была знакома в разной степени: Джозеф в основном работал, часто посещал библиотеки, а в выходные предпочитал прогулки или походы. Себастьян же ненавидел свою квартиру, что теперь напоминала ему просто могильник, где он постепенно умирал, поэтому предпочитал свободное время проводить в барах, а порой не уходил с работы до ночи и в итоге вырубался прямо там. Отличало их квартиры и то, что у Джозефа хотя бы была мебель, когда Себастьян жил в перманентном состоянии «только переехал». Он не видел смысла распаковывать вещи, да и не хотел этого делать. Коробки грудами стояли в комнате и скапливали пыль. — Ты будешь что-нибудь? — Донеслось до Себастьяна с кухни. — Всё с собой, — последовал ответ мужчины, расположившегося на диване с фляжкой. Он всё-таки успел её подобрать, когда Джозеф отвлёкся. До Оды это сразу дошло и он, укоряя себя за невнимательность, раздражённо прикрыл глаза. Кастелланос снова замкнулся где-то в себе и почти не реагировал на ходящего вокруг него Оду. Ошибкой молодого напарника стала попытка проверить состояние друга, но не успел он прикоснуться к нему, как грубая сильная рука обхватила его за талию. Себастьян притянул его к себе, буквально навязывая глубокий влажный поцелуй. Недолгие попытки сопротивления сменились поглаживающими движениями по волосам рукой, что наконец-то была без этих раздражающих Себастьяна перчаток. Командовать парадом пришлось Кастелланосу. Он вёл себя так, будто ему не впервой, хотя его коллеге всегда казалось, что старший опытен во всём. Он усадил Оду к себе на колени и, спускаясь языком всё ниже по белёсой шее, оставляя горячие отметины, уже разобрался с жилеткой и почти стянул неудобную рубашку. Задев бедром напряжённый пах своего напарника, он услышал почти болезненный стон. Тот, прикрыв глаза и залившись румянцем от смущения, неуверенно ослабил галстук на Себастьяне, расстегнул рубашку и дрожащими губами прикоснулся к ключицам. Эта неопытность пробуждала в Кастелланосе что-то неконтролируемое и животное. Он, в одно мгновение разобравшись с мешающими предметами одежды, грубо сжал бёдра молодого парня, не беспокоясь о том, что там останутся синяки. Член Оды твёрдый, поблёскивающий на конце заставил младшего детектива стонать и крепко цепляться за плечи Себастьяна, неровно дыша ему в шею. Кастелланос накрыл его ладонью, проводя от головки до основания, вначале медленно, потом убыстряя темп, притягивая Джозефа ближе к себе, покусывая его за мочку уха. Видя, что напарник уже на пределе он провёл рукой от члена к напряжённому прессу на молодом крепком теле. Джозеф забыл, как дышать и лишь стонал. Напарник грубо перевернул его лицом вниз, освободившись тем временем от одежды. Почти молящее «Себастьян» заставило его ускориться. Резкие, практически безумные, не свойственные тому Себастьяну, который вечно заботился и помогал Оде, движения, напугали Джозефа. Но, не успев об этом подумать, он почувствовал резкую боль от вошедшего внезапно в него члена. Это заставило его практически крикнуть и изогнуться, чтобы хоть как-то уменьшить боль. Себастьян даже не пытается позаботиться о своём напарнике сейчас, он своенравно входил в него, слыша крик, но, не прекращая, а лишь увеличивая темп, чувствуя практически садистское наслаждения от беспомощности Джозефа. Парень под ним готов был простить ему это, не смотря на выступившие слёзы на припухших глазах. Он судорожно схватил руку Себа, что опиралась о диван, и сжал так, что костяшки пальцев побелели. Несколько толчков и теперь он ощутил, что эта боль слилась с наслаждением и несмотря на судороги тела, он стал привыкать и двигаться в такт своему напарнику, стараясь с каждым разом всё больше и больше вобрать в себя. Над собой он услышал гортанные хриплые стоны, усиливающиеся с каждым движением. Кастелланос уже на пределе и его крепкие руки прижали Джозефа ближе к себе. Одновременно с громким стоном, почти переходящим в крик, тело старшего выгнулось дугой и в следующее мгновение обессиленно легло на диван рядом с Одой. Джозеф, пытаясь выровнять дыхание, неподвижно лежал, всё так же сильно сжимая руку Кастелланоса. Единственное, что он чувствовал, это то, как все приятные чувство испаряются бесследно, а взамен приходит что-то липкое и мрачное, словно Себастьян передал ему всю свою горечь. За всем этим безумием и грубостью, его напарник не смог скрыть целый океан горечи, который каждый день он носил с собой как мёртвый груз. И теперь Ода словно погрузился в этот океан с головой и вышел из него весь пропахший этой табачной тиной и испачканный в сожалениях. Он так и не отпустил руку Себастьяна, пока не уснул. Он вполне сознательно не хотел его отпускать, зная, что тот снова закроется в своей реальности и, кто знает, может стена между ними станет ещё толще. Ведь в тот вечер он больше не произнёс ему ни слова, а Ода лежал и боялся пошевелиться, даже просто взглянуть ему в лицо. Он боялся нарушить это хрупкое равновесие, согнать эту зыбкую пелену иллюзии спокойствия. Вероятно, он и сам не хотел возвращаться в реальный мир. Ночью молодой детектив слышал странные звуки: что-то сродни лихорадочному скрежету и хрипу раненого зверя. Затем ему стал сниться сон, где он тонет. Судорожно дышит, будто ему не хватает воздуха. Бирюза океана поглощает и свет, и его, поглощает всё на своём пути, и он медленно опускается на самое дно, будучи парализованным, тщетно пытающимся издать хоть какой-нибудь звук. Его голова начинала пульсировать и болеть, он чувствовал эту боль так чётко, словно это происходило в реальности. Но вдруг в один миг всё куда-то исчезло, и остаток сна он провёл словно в забытие. Лишь наутро он слабо разлепил глаза и оглядел квартиру. Кастелланоса уже не было, а он лежал в собственной постели. Он бы подумал, что весь вчерашний вечер был сном, но бёдра и низ спины адски болели, незажившая губа раздражала и почему-то болела шея. Умываясь, он заметил на шее огромную протянутую вдоль ссадину, иссини-жёлтую, явно свежую. Он не мог вспомнить, откуда она взялась, и боялся строить какие-либо догадки. Не теряя времени на размышления, Ода позавтракал, собрался и вышел из дома. Вероятно, это был первый раз, когда Джозеф Ода опаздывал на службу. На рабочем месте Себастьяна не оказалось. В прошлый раз такая ситуация окончилась трагическими новостями, поэтому у Оды от предчувствия чего-то ужасного снова свело желудок и завтрак не захотел оставаться внутри. Умывшись, он взял себя в руки и решил рассуждать логически. Но он так и не успел ничего сделать. Поступил срочный вызов всем отделениям, началась суета. — Что случилось? — Парень слетел с катушек, заперся в госпитале и устроил там бойню. Собирайся, ты там тоже нужен. Ты лучше всех знаешь его. — Почему он не узнаёт меня? Врач был слегка ошарашен резким вопросом Оды. Хоть младший детектив и пытался сохранить спокойствие, в голосе всё-таки проскакивала злость. Мужчина в белом халате не рвался отвечать каждому проходимцу. Он видел, что тот практически ночует у кровати больного, но официально Джозеф Ода был его пациенту никем. Детектив сообразил, почему замешкался врач, и поспешил добавить: — Мы вместе работаем, и я хочу убедиться, что он сможет продолжать дальше службу. — Понимаю, — врач пролистнул больничную карту Кастелланоса. — У вашего коллеги есть признаки шизофрении, поэтому мы вынуждены перевести его на стационарное лечение. Боюсь, он больше не сможет работать, — врач подошёл к двери палаты, но задержался и добавил: — Сейчас ему вводят ряд препаратов для стабилизации психического состояния, одним из побочных эффектов является потеря памяти и ориентации в пространстве. Пожалуйста, — голос мужчины стал тише, — не беспокойте его сейчас, иначе вся наша работа насмарку. Вашему, кхм, другу не стоит ничего вспоминать. Для его же блага. — Я вас понял, — ответил Джозеф и, развернувшись, направился прочь от палаты, но, не сделав и пары шагов, он почувствовал, как ноги перестают слушаться. Возможно усталость или отсутствие сна, а точнее крайняя его нехватка, дала о себе знать, а может всему виной было бессилие, которое ощутил Ода. Тело повело и ему пришлось сесть на ближайшую скамью. Он снял очки и перчатки, сложил их рядом, вздохнул и провёл рукой по волосам. Он понимал, что врач был прав. Раз он забыл Джозефа, и его память вернулась к моменту поступления Оды в их отдел, значит, он забыл и то, что совершил: все эти убийства в госпитале, воображаемые монстры, парень со сверхъестественной силой и прочий бред, который он так яро доказывал, когда его нашли истощённого посреди холла, усеянного трупами. Он забыл это всё, и значит суду с него взять нечего. Память забавная штука: ведь если ты чего-то не помнишь, значит, этого и не было в твоей реальности. В реальности Кастелланоса теперь уже не было ни сбежавшей Майры, ни мёртвой дочери, ни Джозефа Оды, его напарника и его партнёра. Удивительно насколько взаимозаменяемы люди с точки зрения государственных структур. Не успел Ода привыкнуть к пустующему кабинету, так у него уже новый напарник. Исправно раскрывающий дела, имеющий хорошую репутацию, человек твёрдый в своих убеждениях и умеющий вовремя остановиться в любом деле. Бесспорно, пример для подражания. Не душа их отдела, но никому с ним не было скучно. Он умел разболтать любого. Единственной непокорённой крепостью оставался его коллега Джозеф Ода, упорно не желающий ему открыться. Мозолил ему глаза своей деловитостью и не вёлся ни на похвалу, ни на критику. Однажды, после очередного отказа сходить куда-нибудь и отпраздновать закрытое дело, у старшего детектива лопнуло терпение, и он нетерпеливо спросил Джозефа: — Чёрт, не понимаю тебя, что с тобой не так? У тебя там пёс умер или что? — Ничего. Я всегда был таким. Через неделю Ода решил навестить своего бывшего сослуживца в психиатрической больнице. И он бы не отважился на это, если бы его не преследовал один и тот же сон. Ему снился его день рождения. Это был один из первых его дней рождения, проведённых на задании. Тщательно спланированная засада, когда они с Кастелланосом выжидали главу преступной группировки в полуразрушенном здании, спрятавшись в прогнившем до дыр чердаке. Джозефу всегда было стыдно перед Себом за это дело, ведь тогда он так глупо и неуклюже обронил очки, которые приземлились прямо перед здоровяком-охранником. Этот отвратительного вида тип играл роль тупой силы, призванной отчищать вход от всякой швали, случайно забредающей в здание или устранять свидетелей. Эта груда мяса и кожи, обвисшей, словно у бульдога, посапывала, неуклюже опиравшись на стену. Джозефу хотелось тогда провалиться сквозь землю от стыда, но он никак не мог двигаться дальше, потому что без очков был как слепой. Именно тогда Кастелланос, понимая ситуацию Оды, достал их, хотя и далось ему это непросто: бульдог проснулся и смачно ударил Себастьяна по рёбрам, но бывалый детектив смог его обездвижить и отключить. Странно, но хотя Джозефу и было неловко перед Себастьяном, это был один из лучших его дней рождений. Тогда он почувствовал особую связь со своим напарником. И несмотря на то, что младший детектив не человек ностальгии, он не смог пересилить желание ещё один раз увидеть своего друга. Когда он вошёл на территорию больницы, он сразу заметил его. Себастьян сидел на скамье глядя за тем, как в небольшом фонтане резвятся птицы, радуясь прохладной воде, спасающей от неестественной для сентября жары. На нём была простая белая рубашка и темно-синие джинсы. «Так странно», — подметил про себя Ода. — «Я никогда не видел тебя в джинсах. Или вообще хоть в чём-нибудь кроме костюма». Ода подошёл к скамье и присел рядом с Кастелланосом. Тот выглядел намного здоровее, чем за все прошедшие годы. Бывший детектив же уловил на себе взгляд парня и недоумённо спросил: — Мы знакомы? До сих пор не привыкнув к такому Себастьяну, Джозеф с почти идеально скрываемой горечью ответил: — Нет, простите… Я обознался. Он встал и направился к воротам, ведущим на выход, но увидел, что за ними наблюдал мужчина в белом халате: вероятно лечащий врач его бывшего друга. — Вы Джозеф Ода? — Да. Что-то не так? — Мистер Кастелланос просил передать Вам это, — врач передал ему свёрнутый вчетверо листок. — Но как, он ведь не помнит меня. — Когда его только к нам привезли, он… хм, как бы сказать… сильно сопротивлялся. Не принимал лекарства, постоянно нападал на других, отказывался от пищи. Через какое-то время он перестал себя так вести и начал принимать лекарства, но перед этим попросил передать Вам это письмо, если вы придёте его навестить. Уж не знаю что там, но главное, что после этого мистер Кастелланос пошёл на поправку. — Ясно, спасибо. Как только врач удалился, Джозеф развернул письмо. На нём он узнал почерк Себастьяна. «ДжоДжо…» «Да, это точно от него письмо» «Следовало сказать это уже давно, но… к чёрту оправдания. Прости меня. Прости, что я был таким дерьмовым напарником и втянул тебя во всё это. Наверное, это к лучшему, что всё кончилось именно здесь. Я больше никому не причиню вред, а ты сможешь дальше жить нормальной жизнью. Надеюсь, твой следующий напарник не окажется психом. Только об одном хочу тебя попросить: помни обо мне только хорошее. Может тогда всё, что я натворил, просто сотрётся. Береги себя. С.Кастелланос» Джозеф взглянул на всё такого же расслабленного Себастьяна, сидящего у фонтана, и тихо произнёс: — Прощай, Себ.