***
Франциск хлопотал на кухне с привычной в такие моменты радостной улыбкой, постоянно при этом бросая мимолетный взгляд на часы, будто с нетерпением чего-то дожидаясь. А он и впрямь ждал кое-что, точнее, кое-кого: Артур Керкланд, по совместительству любимый парень Бонфуа, сегодня обещал отпроситься пораньше с работы, чтобы сполна отметить годовщину их отношений. Уже целый год они были вместе, и если для француза такое было в порядке вещей, то англичанин принимал сей факт слишком близко к сердцу. Ему казалось, что это доказывало серьезность отношений, а Франциск и не стал его переубеждать: в конце концов, он и впрямь рассчитывал провести с Артуром остаток своей спокойной и умеренной жизни. Помешивая суп и тихо напевая себе под нос многим неизвестную песню, он не сразу услышал трезвонящий телефон. Как только звук звонка начал раздражать тонкий слух француза, тот все-таки соизволил отвлечься от готовки, закрыв кастрюлю крышкой и уходя в сторону тумбочки, на которой и стоял чересчур громкий предмет. Не предвещая ничего плохого, Франциск с улыбкой на лице взял трубку: — Алло? Артюр, это ты? Что-то случилось? — несмотря на вопросы, француз почему-то думал, что единственная причина, по которой ему звонит Керкланд — невозможность выбрать, какой торт ему купить в магазине. — Алло? Да. Прости, у меня сегодня еще совещание. И нет, не нужно звонить. Так что я опоздаю, лучше не жди. Буду в восемь, — на автомате произнес Керкланд, как будто в это время был поглощен совершенно другим делом. А Франциск лишь обиженно поджал губы и хотел было что-нибудь сказать на это, как тут его взгляд совершенно случайно опустился на кисть правой руки. Он застыл, не имея возможности сказать и слова, а лицо его побледнело, словно он только что увидел саму Смерть, пришедшую за ним, хотя это сравнение недалеко от истины. — Хорошо, жду, — совершенно отстраненным голосом произнес Франциск, все еще с ужасом и нескрываемой печалью посмотрев на фразу, написанную на руке. Под звук ритмично раздающихся из телефонной трубки гудков, он перечитал ее вновь и вновь. "Буду в восемь". Француз прикрыл рот ладонью, пытаясь сдержать всхлипы, однако слезы, неожиданно покатившиеся по его щекам, выдавали его состояние с потрохами. Ему страшно за Артура. Самые разные мысли начали посещать его голову, от "да ну, мало ли он в жизни будет говорить мне "буду в восемь"", до "почему именно в нашу годовщину?". И Франциск уже не сдерживался, опускаясь на колени перед несчастным телефоном и рыдая прямо себе в руку, пачкая рукав белоснежной рубашки солеными слезами. Он рвано глотал воздух, а потом вновь громко взвывал, настолько громко, что голос его вскоре сорвался и он начал кашлять. Просидев так еще пару минут, он сделал глубокий вдох и резко встал, чуть покачнувшись в сторону. Ему нужно услышать голос Артура. Срочно нужно услышать его слова, чтобы убедиться, что это чертово "буду в восемь" — просто совпадение, и ничего более. Да даже если он скажет обычное "Ты что тут забыл, виносос?", он будет счастлив, ведь тогда он убедится, что те слова не были для него последними. Быстро выключив плиту, на которой уже закипал суп, Франциск выбежал из дома, параллельно натягивая на себя черный плащ. Несмотря на то, что на улице было меньше нуля, он и не собирался утепляться: единственной его целью было добраться до Артура как можно скорей. Подловив проезжающее такси, он тут же сел на заднее сиденье и попросил гнать как можно быстрее. Руки его дрожали, а губы были поджаты — он должен успеть, за такое короткое время не должно произойти ничего страшного. Мужчина вслушивался в радио, боясь услышать "в офисном здании одной из крупнейших корпораций произошел взрыв" или "террористы проникли в здание и расстреляли нескольких работников". Думая об этом, блондин заставлял несчастного таксиста гнать все быстрее, из-за чего у последнего начали сдавать нервы. Как только Франциск в очередной раз выкрикнул нетерпеливое "Пожалуйста, торопитесь!", тот обернулся к Бонфуа и открыл рот, чтобы высказать все, что он думает о своем пассажире, как тут раздался оглушительный сигнал другого автомобиля, а с правой стороны от француза зажглись фары, проникая светом внутрь машины и ослепляя Франциска. Вскрик, звук мощного удара, а после мертвенная во всех смыслах тишина.***
Здесь не будет банального "шел дождь" или "было пасмурно", нет. В тот день светило яркое солнце, лучи которого отражал уже начавший подтаивать снег. Идеальный день, чтобы провести его вдвоем со своей половинкой на прогулке в парке, насладиться красотой природы и подышать свежим воздухом. Именно поэтому Керкланд его ненавидит. И дело даже не в том, что он проводит его один в окружении множества влюбленных парочек, о нет, он действительно сейчас находится рядом с любовью всей жизни. Правда, не в окружении других пар, а могильщиков, людей в черных костюмах и одного священника. А его единственная на всю жизнь половинка сейчас находится в черном и таком ненавистном ящике, который упорно, будто поскорее хотят избавиться от тела, закапывают нанятые Артуром работники. Сама природа издевалась над несчастным парнем, словно радуясь смерти дорогого ему человека. И он еле сдерживал слезы, чтобы в любой момент не заплакать от горя и печали, нахлынувших на него со всей силы и поглотивших всю его душу, превращая в простую биомассу без чувств и без мыслей. Обряд захоронения уже давно прошел, а Керкланд все стоял на могиле своего любимого и неожиданно упал прямо в грязный от земли снег, прислоняясь лбом к холодному мрамору надгробия. Он не мог больше смотреть на позолоченную надпись, вырезанную прекрасным почерком, так назло похожим на почерк француза, которая гласила "Здесь покоится Франциск Бонфуа, влюбленный и любимый". Глаза англичанина заслезились и он, продолжая обнимать бездушный кусок камня, заплакал, роняя редкие слезы на черный мрамор. Прислушавшись, можно было бы услышать слова, произнесенные Артуром шепотом на английском: "I love you, dear. Please come back to me". А тем временем на левом запястье Керкланда виднелась надпись, написанная тонким размашистым почерком "Хорошо, жду".***
— Этим утром некий человек по имени Артур Керкланд покончил жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна 10 этажа. Специалисты пытаются выяснить причины такого поступка, а также... — Альфред не дослушал, поперхнувшись кофе, который он пил, сидя за ноутбуком, из-за чего теперь экран ни в чем не повинного компьютера был весь в темных пятнах чуть горьковатой жидкости. Он перевел шокированный взгляд на телевизор, не веря произнесенным ведущей словам, а после опустил его чуть ниже на полку, где стояла фотография его семьи: счастливые Франциск и Артур обнимали его и Мэттью, только-только окончивших университет. Джонс тут же отвел взгляд, пытаясь сдержать наворачивающиеся слезы, что у него плохо получалось, поэтому он лишь закрыл лицо ладонями, глубоко вдыхая. Он знал, что потеря Франциска подкосит его дядю, но он не думал, что все закончится так плачевно. Бросив взгляд на рядом лежащий телефон, он неуверенно взял его в руки и набрал нужный номер. — Алло, Мэттью? У меня для тебя ужасная новость, — произнес Альфред, прикрывая глаза и вслушиваясь в мягкий, чуть обеспокоенный голос брата. Как же он ненавидел этот мир и эти чертовы надписи на коже. Неосознанно он посмотрел на свою руку, слова на которой гласили "Я скоро приеду к тебе, Альфред". Такие будничные, казалось бы, слова, а сколько боли причиняет осознание, что они буду последними для его любимого. — Ты меня слушаешь? Значит так, жди меня. Я скоро приеду к тебе, Альфред, — на том проводе раздались протяжные гудки, а у Джонса перехватило дыхание, но далеко не от восторга. Этот мир ужасен, он переполнен болью и страхом. Именно это осознал Альфред, в спешке выбегая из дома и судорожно набирая номер своего брата.