Волкова Ирина
Поправляя здоровой рукой букет белых хризантем, я медленно шла по узким дорожкам кладбища. Вокруг, как и всегда, ходили люди: кто-то на свежие могилы родных, кто-то искал утешение здесь, а кто-то навещал старых друзей. Все эти люди несчастны по своему, каждый из них пережил утрату, каждый присутствующий здесь скорбел. Очень больно смотреть на лица многих, например: мужчина приходящий сюда каждый день - на его лице мука и печаль, ведь вот уже два года подряд он каждое утро сидит подле могилы сына, погибшего на службе. А та девушка — слезы на ее щеках говорят о многом, также как и ромашки на могиле ее матери. Открыв небольшую калитку, я попадаю в свой маленький мир. Именно здесь я могу отдаться чувствам, выговориться и попросить совета, именно здесь я чувствую себя живой. На холодном мраморе можно разглядеть четыре имени — четыре могилы. Сегодня я пришла повидать Лизу — свою старшую сестренку. Ей бы исполнилось 30 лет, всего год не дожила до юбилея. Каждое утро перед работой я прихожу сюда, каждое утро вновь и вновь приседаю возле могильных плит, каждое утро приношу цветы. Каждому свои. Мама любила полевые — ей я всегда несу букетик васильков и ромашек, Лиза с детства любила белые хризантемы и просила дарить лишь эти прекрасные цветы. Папа все же был мужчиной и никогда не заикался о цветах, но алые розы навечно покоятся рядом с плитой. А Илюшу преданно ждет лучший друг — зайчик Гоша. Милый беленький заяц с розовыми ушками и парой заплаток на лапах — теперь он не такой радостный, теперь пыльный и уже поменял цвет. Нужно будет вновь постирать его. Маленькие ручки больше не смогут обнять его, красивые глаза цвета морской волны никогда уже не посмотрят на игрушку с озорной радостью, а этого звонкого смеха никогда не услышит плюшевый Гоша. Лиза, Лиза, что же ты наделала? Зачем так жестоко обошлась со мной? Эти вопросы я задаю себе вот уже на протяжении года. Хм. Эгоистка. Да, я знаю, как плохо тебе было, Лиза. Но ты ведь держалась после смерти сына целых два года! Ты ведь держалась… Почему я не осталась с тобой в тот день? Где были эти хваленные врачи? Где были медсестры? Как вообще таблетки попали к тебе в руки? А главное — ты ведь шла на поправку, мы хотели съездить с тобой на море, отдохнуть и чуть развеяться, ведь после смерти Илюши нам обеим не помешала бы эта поездка. Я не виню тебя, Лиза. Понимаю, как тяжело тебе было. Я ведь помню, как ты страдала, помню каждую черточку твоего лица в тот момент, когда врач объявил диагноз. Рак мозга. Это было невыносимо, Лиза. Я ничем не могла помочь, полностью ушла в наши проблемы, забросила работу, забыла про друзей и про свои еще толком и не начавшиеся отношения. Я так хотела помочь. Илюша медленно, но верно потухал. Его небесные глазки стали тусклыми, смуглая, еще помнившая летние солнечные лучи кожа быстро утратила загар и стала мраморно-белой и сухой. Его крики на весь дом никого не оставляли равнодушным. Я помню, как плакала мама, помню, как страдал его отец — удерживая тебя вновь и вновь. А я… Мне выпадала самая тяжелая роль. Илюша так не хотел кричать — он знал, что ты снова будешь плакать, но боль в голове съедала его. Я обнимала его, мокрого от пота и слез, пыталась прижать светлую голову со спутанными волосами ближе к себе. О, как хотелось забрать всю его боль и одолжить Илюше сил. Увы, это было невозможно. Меня до сих пор мучают кошмары, Лиза. Я словно наяву слышу последние хрипы Илюши, вижу, как его любимый зайчик падает на пол, как нос зайчика соприкасается с холодным полом палаты. До сих пор передо мной твое лицо, полное боли и муки. Помню, как мы пытались оттащить тебя от гроба сына, как ты молила не трогать, молила отпустить тебя к нему. Ты столько раз искала встречи с сыном, столько раз пыталась убить себя. Ты с самого детства была упорной и все начинания были успешны. Сейчас ты тоже смогла. Я помню, как в порыве ярости ты кричала, что мы будем смотреть на твою могилу и рыдать, но ты будешь счастлива вместе с Илюшей. Ты ошибалась, Лиза. Мама с папой не смогут посмотреть более на твою могилу. Они ушли даже раньше чем ты. Ты, конечно, не понимала тогда, но я рыдала у твоей кровати не над Илюшей, я глотала соленые слезы из-за родителей, Лиз. Они ехали к тебе на день рождения, но пурга и гололед не дали папе добраться. Они разбились за несколько миль от больницы. Ты даже не знаешь, как плохо мне было в тот день. Два года — три смерти. Ты сошла с ума после смерти сына — я завидую тебе, Лиза. Завидую белой завистью, ведь ты более не понимала, что родителей нет, ты не опускала их тела в гроб и не смотрела на то, как по кусочку земли их удаляют от Божьего света. Боль съела мое сознание тогда, когда придя после очередного рабочего дня к тебе — меня не пустили в палату. Я помню, как ударила одного из медработников и побежала к тебе. Помню свое состояние, когда увидела твое бездыханное тело на белых простынях. Твои глаза — твои вечно зеленные глаза были закрыты, а на губах блуждала блаженная улыбка. В тот момент — возле самого гроба, перед тем, как прощаться с тобой навсегда я знала — ты сейчас с Илюшей. Я просила тебя передать ему привет и поцеловать от меня. Пусть знает, что я люблю его и папа его очень любит. Сергей до сих пор приезжает ко мне. Он хороший муж и прекрасный отец. Прошу, Лиза, отпусти его. Он так горевал, так выл ночью и днем, тонул в море алкоголя и самое страшное — он желал смерти. Ты знаешь, однажды я не сдержалась и рассказала, как мне тяжело после вашего ухода. Я плакала, да. Слезы бежали по бледным щекам и капали на холодный деревянный пол нашего дома. Я не смогла продать его, но и жить в нем нет сил. И знаешь, Лиза, он понял, что смерть жены и ребенка навсегда останется в его памяти, как и твой сумасшедший взгляд зеленых и когда-то таких любимых им глаз. Но он должен отпустить вас иначе это будет его личный конец. Он приходит раз в неделю на ваши могилы и рассказывает вам истории, а днем даже читает Илюше сказки. Ты знаешь, я не могу сдержать слез в такие моменты и тихо спрашиваю у Бога: за что же ты разрушил их счастье? За что же забрал их? Почему? Но ответ я никогда не получаю. Он так и не снял свое обручальное кольцо. А недавно у него появилась девушка — она моложе него, ее зовут Ольга. Милая и очень красивая, она не такая как ты, но он любит ее. А она медленно возвращает его к жизни. Ты знаешь, он не может тебя отпустить, боится что тебе будет неприятно видеть его с другой, он не хочет изменять вашей любви, но Лиза! Ведь он здесь и он жив, а его жизнь не должна быть серой, пропитанной грустью и скорбью. Отпусти его, сестренка. Он достаточно пережил и заслуживает вновь обретенного счастья. Поправив белые хризантемы, я улыбнулась. С днем рождения, Елизавета. Надеюсь в следующий раз ты вновь будешь рада моему приходу. Поднявшись с земли, я отворила небольшую калитку и медленно побрела по таким родным теперь тропинкам.***
Кирилл Смольников
-Ты должен подписать его, иначе мы не увидим более Немцев в нашем деле, — кто бы сомневался. Эти жуки всегда найдут к чему прицепиться. -Может и так. -Сынок, я понимаю, тебе сложно после того, что произошло у нас с мамой, но теперь все хорошо и… — мы стояли возле самого лифта и путь лежал в кабинет отца на верхний этаж. Не думаю, что стоит со мной обсуждать свой надо-развод. Все мы взрослые люди и все прекрасно понимаем. Любовь прошла — завяли помидоры, как говориться, но… 25 лет брака. Мои мысли, как и монолог отца прервал крик одного из сотрудников. -Волкова! Да что ты за баба такая? Опоздай хоть раз! — мужчина прошагал к нам. -Здравствуйте Александр Дмитриевич, Кирилл Александрович, — я кивнул в ответ, все еще не отрывая взгляд от вошедшей девушки. Ее уверенный шаг я ни с чьим не спутаю. Уверенный и прямой взгляд ярко-зеленых глаз, который ранее был дерзким и задорным, а теперь потускнел. Вытянутый овал лица, каштанового цвета волосы вечно в высоком хвосте, пухлые от природы губы слегка окрашены бесцветным блеском. Гордая осанка, прямые плечи, строгий костюм черного цвета — брюки хорошо сидящие на округлых бедрах, белоснежная блуза и приталенный пиджак, а ее черные шпильки — не понимаю, как она держится на них. Постоянная сумка небольшого размера с документами и неизменный браслет из серебра на правом запястье. Ирина Волкова. Сотрудница нашей фирмы. Девушка которая вызывает во мне самые странные чувства. — Опоздаю только когда ты перестанешь приходить раньше времени. — парировала девушка и поздоровалась со мной и отцом. К слову говоря, пару лет назад мы пробовали начать отношения, но она вдруг оборвала связь со мной и на этом точка. Ира постоянно была занята, меня она вообще перестала замечать, а я и не спрашивал почему. Причина такой перемены мне до сих пор не ясна, но ворошить прошлое я не стану, тем более девушка, как мне кажется не особо будет этому рада. -Ира, Вы то мне и нужны. У нас с женой годовщина через пару дней и мы хотели бы пригласить Вас. Вы свободны? — отец протянул девушке небольшой конверт-пригласительное. -Конечно, благодарю. — я даже не удивлен столь краткому ответу. -Галя просила Вас зайти сегодня. Думаю, что ничего не случится, если один день сотрудники будут без Вас. — девушка прошла в лифт за мной и открыла рот дабы возразить, но… -Волкова, твоих переработок хватит на целую вечность. Отдохни хоть раз по человечески. Вот говорю я Вам, Александр Дмитриевич, нужно ее из дома вытаскивать, а то со своими книгами совсем свихнется, — Не знал я имени этого говорливого сотрудника, но точно понимал, что Ира водит с ним дружбу. Девушка никогда особо о себе не распространялась и на то, что бы узнать ее любимое блюдо у меня ушла пара месяцев. -Галина Алексеевна звонила мне сегодня, я как раз хотела взять выходной, если Вы не против. -Не желаете отпроситься у меня, Ирина? — можно сказать, раздражала эта девушка, она была странной, но черт возьми, все тянулись к ней и всем нравилась такая личность, как Ирина Волкова. Когда я пригляделся к девушке во мне проснулся пожар — хотелось крушить все, лишь бы она была со мной. Хотелось узнать ее всю, изучить привычки, понять что она любит. И я старался, действительно старался. Но она просто оборвала со мной связь — одним днем она забыла обо мне. Не пришла на встречу, а я более ей не звонил. Да, глупо, но мешала гордость, мешали сомнения, сейчас я понимаю это как никогда. В тот день наши пути разошлись. В фирме мы виделись редко, здороваясь и желая друг другу приятного аппетита, этим общение ограничивалось. -Конечно, Кирилл Александрович. — как всегда вежлива и учтива, черт возьми. -На сегодня Вы свободны. — грубовато и резко ответил я и удалился в сторону главного зала. Впереди был трудный рабочий день. *** -Спасибо Игорь, останавливай. — водитель кивнул и плавно повернув руль, припарковался у небольшого девятиэтажного дома, в котором, собственно, и жили мои родители. Маме нравилась эта квартира и на уговоры отца купить жилье лучше и дороже, он отвечала легким отказом. Собственно, мне не нравилась тишина района, не нравились толстые кирпичные стены дома, старый и вечно тормозящий лифт с тусклым освещением, в котором я не раз застревал. Да и дорога от фирмы до их дома занимала много времени, что не шло на руку. Но сегодня их праздник и я обязан быть здесь, как бы мне не хотелось отправиться домой и открыть очередную бутылку коньяка, поднести бокал к стеклу, словно желая счастья всему миру, через пластиковые стекла окна, и опрокинуть обжигающе-горькую жидкость в себя. Поправляя джинсы, которые были редкостью в моей официальной жизни, я направился к старому, тихому дому. В подъезде снова была выкручена лампочка и кромешная темнота была моим спутником до самой кнопки лифта. Возле нее же я заметил женский силуэт, что даже не дрогнул при моем приближении. Красный кружок во круг кнопки лифта горел, что означало о скором приезде дряхлой кабины. В руке был букет белых роз, которые совершенно не нравились маме, как в прочем и все цветы, но я безумно любил их, или же, хотел вновь любить их и дарить их лишь одной девушке. Раздался грохот, мощные двери лифта заскрипели и, наконец, открылись, освещая тусклым свечением темноту подъезда. Девичий силуэт покачнулся и знакомая фигурка шагнула прямо в старый скрипучий лифт. Мне ничего не оставалось, как пройти следом. Нажав на выпуклую цифру *9*, девушка обернулась ко мне и вежливо поздоровалась в официальном стиле. Как всегда. Не успел я произнести банальное *Здравствуйте*, как лифт тряхнуло вниз, кабина громыхнуло, а тусклого света стало меньше в разы. Кнопка вызова диспетчера давно не работала, связи в лифте этого проклятого здания не было, а свет никогда бы не включился вновь так ярко, как пару десятков лет назад. Оставалось ждать. Девушка тоже особо не нервничала и не предпринимала попыток нажать на кнопку или же кричать о помощи. В прочем, она всегда была спокойна и рассудительна, а панику в этом голосе я никогда еще не слышал. Единственным, что я еще не изучил в этом лифте — была девушка. Ее волосы аккуратно заплетены в пышную косу на правый бок, блеск персикового цвета сверкал на губах в тусклом свете старой лампы, ресницы длинные и черные не трепетали, а лишь иногда колыхались вниз вместе с веком. Ключицы были видны из небольшого выреза платья светло-красного цвета, которое плотно облегало тело и расходилось цветком до колен. Стройные ноги, облаченные в туфли на неизменном каблуке были гладкие, как и несколько лет назад, я почему-то, был в этом уверен. -Что читаешь? — откинувшись на зеркало, что висело во всю стену лифта, я наблюдал за тем, как бегали зеленые глаза по тексту очередной книги в электронном варианте, а губу прикусывали белые зубы. Она часто делала так, когда сюжет был интересным. Собственно, для нее любая книга интересна. -«Синицы». — краткий ответ и нет никакого желания продолжать разговор. Она этого и добивалась. -"Знаешь, ты ведь не такая", — рассматривая букет белых роз, я медленно провел пальцем по шипам, привлекая внимание девушки, которая соизволила повернуться ко мне корпусом — "Я понимаю, почему тебе нравятся розы. Белые розы", — Палец наткнулся на острее шипа, кожа лопнула и капля крови осталась на нем — "Вы похожи: такие красивые, холодные, но в то же время нежные и неприступные", — шипы, один за другим, падали на пол лифта к моим ногам, а я лишь наслаждался зрелищем — "Только, твои шипы я так и не смог обломать", — последний был брошен на пол. Эту розу я вынул из большого букета и протянул девушке - Удивлена моими знаниями? - легкий смешок сорвался с губ и я вновь взъерошил волосы. Глупая привычка. Девушка оставалась спокойной, но была удивлена цитатами из ее книги. Стебель был чуть испачкан в крови, но больше у столь прекрасного цветка не было шипов. Тонкая рука с неизменным, все тем же серебряным браслетом, аккуратно приняла цветок, девушка внимательно следила за моими движениями, ее зеленые глаза мерцали. -У меня нет шипов, Кирилл Александрович. — просто ответила она —" Все розы вянут, все люди стареют, красивые розы срывают в разгар цветения и с клумб исчезают гордые цветы, они погибают, грустя о своих сестрах" — ее тонкие пальцы очерчивали контуры лепестков, обрывая один за другим —" А садоводы сажают на клумбах новые розы, не понимая, что увядшим лишь нужна капля воды". — последний лепесток упал вниз, а стебелек девушка протянула назад. -Забавно. Хочешь сказать, я бросил тебя? — приближаясь к девушке, я точно знал, что скажет она дальше. -Нет, — отступать ей было некуда, да она и не привыкла так действовать, она всегда шла на пролом — Просто Вы не дождались, Кирилл Александрович. Ее губы были такие же пухлые и, я уверен, такие же сладкие, как раньше. Она дышала учащенно, глаза поблескивали, увеличенные зрачки выдавали ее эмоции. Запах ее духов с ароматом карамели дурманил голову, я желал прикоснуться к ней, пожалеть ее, я хотел ее всю — нежную и очень сильную девочку. Пара слов и она станет моей. Моей белой розой. -Я прошу еще одну попытку, — шаг ближе и губы на против губ, дыхание опаляет лицо — И у розы будет капля воды, обещаю. Согласна? -Да. — одно слово стало решающим, стало роковым.