Reign

Я сидела в столовой и завтракала. Все было прекрасно, пока в комнату не ворвалась Габриэлла. По её взгляду стало ясно, что ничего хорошего меня не ждёт.  — Нам нужно выъяснить кое-что. Девушку трясло, лицо её покраснело от злости. Что могло так встревожить малышку Габи?  — Я могу позавтракать в одиночестве? Габи не собиралась никуда уходить. Почему-то я была уверена, что ничего серьезного в жизни этой особы не могло произойти. В конце концов, все кабаки и игорные дома ещё открыты и закрывать их никто не собирается.  — В одиночестве — это без кого-ли., — я хотела сказать что-то язвительное, но меня прервали.  — У Джастина появился кто-то ещё. По моему телу пробежала толпа мурашек. Вчера мне показалось, что между нами проскочила искра, но, видимо, это показалось только мне. В сердце неприятно кольнуло. Опять ревность? Нет, нет, нет.  — Интересно, откуда в твоей голове появилась эта догадка? Пытаясь не подавать вида, что хочу разбить всё в этой комнате, я слегка улыбнулась. Очень трудно.  — Я нашла это в нашей спальне. Габи протянула мне легкое ситцевое платье. Моё платье. Тут мне стало смешно. Только представьте: сидит жена и любовница в столовой, не ссорясь, и думают, есть ли у их общего мужчины кто-то другой. Такое только в книгах бывает. Какая-то нелепая обида разлилась по моей груди: я не могу оставить в спальне у моего мужа какую-то вещь. Габриэлле даже не пришла в голову такая мысль. Интересно, какого мнения она о том, что происходит между мной и Джастином? Ревнует ли она? Потому что я — да.  — Начинаем расследование? Габи, не ожидав от меня этих слов, немного удивилась, но начала кивать головой в знак согласия. Теперь я ровно на один шаг впереди.  — Итак, что нам известно, — я направила весь свой актерский талант на эту игру, — когда ты нашла эту грязную вещь?  — Сегодня с утра. Я случайно уронила шпильку и наклонилась за ней, а на полу лежало это, — Габриэлла хмыкнула и опустила голову. — Я приехала только в десять и ещё даже не видела Джастина. Обычно он встречает меня или передает какую-нибудь записку, а тут — ничего. Молчание. Ей было больно. Но я могу ошибаться. Вообще, я не знаток чувств других людей, как и своих.  — А я вчера вечером никого постороннего не видела, и из комнаты никаких посторонних звуков не было. Могли ли её оставить до этого? Например, позавчера?  — Не знаю. Я не уверена. Понимаешь, мне кажется, что у нас с Джастином в отношениях происходит какое-то непонимание. Он уже насколько дней отмалчивается. Спит в отдельной комнате или приходит поздно, когда я уже двадцать пятый сон вижу. Я перевела взгляд на дверной проем, в котором стоял сам виновник нашего разговора. Он, заметив меня, сделал вид, что ничего не слышал, и ушёл. Что же он за бесчувственный человек. Почему Джастин хоть на мгновение не может стать добрым, милым и лапочкой? Неужели я буду мучиться с ним так всю жизнь? Он своими глазами видел и своими ушами слышал, что ей больно. В столовую вошла Элиза, но, заметив нас, сидящих рядом и обнимающихся, замерла и удивленно хлопала глазами.  — У меня есть пару вопросов, на которые я бы хотела услышать твои ответы. Отойдем? Я провела рукой по спине Габи, улыбнулась ей и вышла. Теперь я не могла думать ни о чём другом, кроме как об их отношениях. Почему не о своих? Ах да, потому что их нет. Я же так, игрушка в руках опытного кукловода. Хотела ли я быть ей? Нет. Хотела ли я быть с ним? Да.  — Я шла, чтобы спросить, какое платье заказывать на церемонию коронования, но теперь у меня появился другой, куда более важный вопрос. Ты и эта Габриэлла что вообще могли обсуждать, так мило обнявшись? Я рассказала Элизе всю историю, к которой она отнеслась весьма скептически и попросила быть менее доверчивой. А я верила Габи: я видела её слёзы. Она чувствует к Джастину те же чувства, что и я. Поэтому никто, кроме меня, не знает, как это больно, когда ты перестаешь интересовать его.  — Ладно, об этом мы подумаем позже. Тебя в зале ждет портной. Он навез туда несметное количество платьев. Выбери, пожалуйста, а то сроки уже поджимают. Я кивнула и направилась в зал. Там царил хаос: кто-то куда-то бегал, все шумели, каждый квадратный метр был занят каким-нибудь платьем. Моего присутствия даже никто не заметил, пока я не встала в центр комнаты и не чихнула. Дальше начались примерки. Длилось все это действо три с лишним часа. Когда меня, наконец, отпустили, я выбежала оттуда. К слову, коронование должно было состояться уже завтра. Я захотела кушать, поэтому направилась в столовую. Там было тихо, только Луи сидел в уголке и читал какую-то книжку. Наконец-то тишина.  — Луи, распорядись налить мне чай с апельсиновым пирогом. Я села в кресло, на котором недавно Габи открылась мне. Осмотрев комнату, моё внимание привлекло зеркало, висящее прямо напротив меня, с помощью которого прекрасно видно дверь, кто там идет или стоит. Неужели Габриэлла устроила этот спектакль не для меня, а для Джастина. Она могла прекрасно заметить его в дверном проёме и начать плакать, надавив тем самым на его жалость (а это вообще возможно?). Меня развели, словно последнюю дурочку. Мне хотелось рвать и метать. Подойти к этой актрисе и сказать ей все, что я о ней думаю, но вдруг я не права. Вдруг она не видела его. Поэтому, план в моей голове кардинально поменялся. Я спрошу у Джастина. Если я с ним пересеклась взглядом, значит и она могла.