Я видела сны, Когда я была юной, О том, что наши жизненные пути Обязательно пересекутся, Пока мы вечно Ждали лучшей жизни.
Я знаю, сколько шагов отделяет мой дом от закусочной, в которой я подрабатываю по вечерам, от университета, в котором я учусь; я знаю, во сколько Миссис Френсис, моя соседка снизу — женщина преклонных годов, встаёт по утрам и поливает цветы, стоящие на небольшом подоконнике; знаю, во сколько дворовые мальчишки, любимым занятием которых было шарить по карманам прохожих на городской площади в час пик, выходят на своё «дело»; и я всегда могу предугадать, когда по улице разнесётся запах свежеприготовленного кофе и свежих булочек, заглядывая в приоткрытое окно. Я являюсь самой обычной девушкой из Нью-Йорка, с недавнего времени упорхнувшей из родного гнёздышка. Я бегу в университет, опаздывая на пару по математическому анализу, которую ведёт Миссис Смит — настоящая фурия и угроза каждого студента, опоздавшего на её занятие хоть на секунду. Каждый раз, когда её пара первой стоит в расписание, она статуей замирает у двери в аудиторию, приковывая взгляд к циферблату ручных часов. И казалась бы, подбегаешь к аудитории, смотришь, как Миссис Смит начинает закрывать дверь, а звонок только-только прозвенит, и будто бы видишь, как в её огромных очках в толстой чёрной оправе отражается стрелка, доказывающая, что ты безнадёжен и ничего, кроме небрежного «лебедя» за экзамен тебе не видать. Я успеваю подставить ногу в дверную щель, прежде чем дверь наглухо захлопнется, и Миссис Смит награждает меня уничтожающим взглядом. — Дэвидсон, опять опаздываешь! — она, хмуря свои густые чёрные брови, недовольно цыкнула, но пропустила меня в помещение. Я не боялась её, как большинство студентов, но и особой любви не питала. Миссис Смит была женщиной со стервозным характером, вечно недовольным лицом и маленькими злыми глазами, как будто бы могла ими расстреливать, словно из пушки. Эта женщина отличалась высоким, а то и гигантским, ростом, худощавым вялым телом, наглухо прикрытым в её извечный наряд — серую юбку прямого покроя ниже колена, чёрную блузку, застёгнутую под горло, и простые мокасины цвета грязи. Порой у меня возникало такое чувство, что она прошла целую войну с револьвером в руках, оттого и была такой закрытой и злобной на весь мир. Я была немало удивлена, когда, пройдя к своему излюбленному месту на последнем ряду, увидела там пепельноволосого парня. Никто, с тех пор, как я однажды начистила морду вечно выпендривавшемуся парню, не пытался хоть как-то контактировать со мной, а уж тем более занимать моё месте, которое я «забила» ещё год назад. — Свали, — единственное, что я произнесла, с громким грохотом кинув сумку прямо на парту. Парень никак не отреагировал, только повернул голову в мою сторону и посмотрел на меня редкими зелёными глазами. К слову, его внешность была довольно необычной: пепельные волосы, чуть смугловатая кожа, обманчиво худощавое тело. Плотно сжатые челюсти выдавали в нём легко раздражавшегося человека, а по две-три серьги в каждом ухе — этакого плохого парня. Он обвёл меня взглядом снизу вверх и остановился на лице, широко раскрыв глаза, словно узнал во мне какое-то невиданное существо. Честно сказать, я не отличалась какой-то своеобразной внешностью, нежили большинство моих сокурсниц. Хрупкое телосложение, небольшой рот, длинные каштановые волосы, которые я обычно собирала в высокий хвост, миловидное личико, застывшее в серьёзном выражении, карие глаза и бледная, точно у мертвеца, кожа. Единственное, чем я гордилась, пожалуй, длинными ресницами и спортивной фигурой. — Мы знакомы? — я приподняла брови в недоумении. — Дэвидсон, живо села! — гаркнула преподавательница, со скрежетом записывая на доске дату и не оборачиваясь в мою сторону. Похоже, лимит её терпения был несколько повышен сегодня. Незнакомец стушевался, громко вздохнул и быстро подвинулся дальше, прямо за спину тихой и незаметной Симонс. Вечно витающей в воображаемом мире книг и мечтаний Симонс. Мне только оставалось хмыкнуть, плюхнуться на своё место и думать о том, что же вызвало удивление незнакомца.***
Когда моя очередь в кафетерии подошла, я заказала пирожное, кусок пиццы с грибами и горячий шоколад. За столиком возле огромного окна, выходящего на главную площадь, меня уже ждала Адамс, моя лучшая подруга со средней школы. Она сидела с весёлым выражением лица и, болтая ногами, попивала сок. На её лице сегодня не было ни капли косметики, а вьющиеся рыжие волосы беспорядком спадали на плечи. — Привет, Дэвидсон, чего ты такая мрачная? — засмеялась она, когда я присела напротив неё. — Это моё обычное состояние, Адамс, — усмехнулась я, тут же откусывая пиццу. — А ты снова прогуляла математический анализ, Смит тебя когда-нибудь застрелит. Её моё замечание ни капли не смутило, она только отмахнулась: — Пусть идёт лесом. За первые две недели учебного года, она ещё ни разу не посетила математический анализ, чем заработала мгновенное попадание в чёрный список Смит. Эта женщина действительно вела записную книжку, в которую записывала имена студентов, которых терпеть не может. Хотя, могу подозревать, в этом списке были все, кроме той самой Симонс и девочки-ножницы с третьего курса. По-моему, её зовут Лили, но к ней напрочь прилипло прозвище девочка-ножницы из-за её острого языка и излишней прямолинейности. — Кстати, ты знаешь, что к нам в группу перевели новенького? — спросила с интересом подруга, наклоняясь настолько близко, что её волосы чуть не нырнули мне в тарелку с пирожным. Я вновь усмехнулась и дала ей щелбан. — Блин, Джо, у меня скоро синяк появится, — воскликнула она, хватаясь за лоб. Я только пожала плечами, вновь откусывая пиццы. — Я уже видела этого новенького… — Что?! И как он тебе? — она сложила руки на столе, расширив итак большие глаза цвета сирени. — Ну… у него два глаза, — протянула насмешливо я. — Э-эх? Твоя логика мня убивает, Джо! Это итак было понятно. Можно немного поконкретнее? — Ещё у него две руки и ноги, ах да, и волосы тоже в наличие, — продолжала я, наблюдая, как её левая бровь начинает дёргаться, а лицо застыло в глупой рожице. — Дэвидсон, ну всё, я обиделась! — Адамс… — только я хотела сказать что-то едкое, как меня отвлекли. — Кхм, простите, девушки, можно к вам присесть? Я посмотрела на идиота, который решил приблизиться ко мне хоть на метр, и обескураженно приоткрыла рот. Кажется, я даже почувствовала, как моё сердце пропустил удар. На меня смотрело моё собственное отражение. Если бы не одно «но». Это был парень…