voices

Что может быть страшнее заточения в тёмную комнату с мягкими стенами? Никто не задумывался об этом, пока сам не побывал в этой шкуре. Что может быть ужаснее, чем обречение на одиночество? Ничего, даже смерть - лучший выход. А как избежать этой самой смерти, если ты уже за чертой? Никак. Остаётся только лишь мечтать и молиться, чтобы личность тебя не покинула. Когда дни становятся холодней, все карты сданы, а святые, которых мы видим, все сделаны из золота... Когда все твои мечты рушатся, а те, кого мы приветствуем – худшие из всех. В жилах стынет кровь и я хочу скрыть правду. И он скрывал, как умел. Пока ему своеобразно не помогли. Молодой человек лет двадцати который день сидит и смотрит на стену, неразборчиво бормоча что-то себе под нос. На его щеках виднеется щетина, а голубые глаза настолько застеклянели, что становится немного страшно. Никому не понять, что в этом парнишке живёт две души: его - раненная, но прекрасная, и вторая - его нежное спасение от одиночества. Все, кто смотрят на него, думают одно и то же. Волнует ли этих жестоких людей, что к 10 годам он перестал разговаривать? Не говоря уже о том, что с речью ушли друзья, а с мечтами разбилось сердце. Никто не понимает, что единственный его друг - он сам. И только сидя здесь, в пространстве, ограниченном мягкими стенами, он чувствует себя в безопасности. Это для него дом. В голове такого юного, но уже вдоволь настрадавшегося Стивена Уинтерса который год два голоса. Яркий, немного сорванный, отдающий кислицей, безусловно, принадлежит телу, а второй совсем другой. Нежный, мягкий, со сладким привкусом. Голос таинственной собеседницы, который, кстати, и отвечает на вопросы, слышимые бормотанием под нос. Только одному Стивену известно, какая она. Только он видит её большие карие глаза, только он знает холодок её пальцев, только он чувствовал её шелковистые волосы. Это дарит ему невероятное чувство того, что эта девушка точно только его. Только ему она дарит свои мысли, только он слышит её монологи. Она приходит всегда неожиданно и широко улыбается. Она рассказывает о том, что с ней происходит и что она чувствует, заставляя Стива забыть о том, что терзает его. Но с её уходом все обрывки воспоминаний складываются в картинку, которую голубоглазый очень хочет забыть, но которая каждый раз встаёт перед глазами. "Сумасшедший!" - несколько лет слышал парень, когда шёл по широким улицам, разговаривая со своей любимой. "Пойди проспись, пьяница!" - кричали ему вслед, пока он пытался быть счастливым. А он ведь свято верил, что он говорит! Каждый раз, когда он беззвучно для окружающий открывал рот, для себя он говорил. Он отчётливо слышал и её голос тоже. Стив не верил, что это только лишь в голове. Мысль о том, что у него есть друг, с которым он может поговорить, грела заледенелое сердце. Сейчас он, конечно, всё знает и относится к этому спокойно. Он знает, что кроме неё никто не способен его понять. Парень привык, что сидя посреди пустой комнаты, когда в сердце проберётся одиночество, он услышит знакомый голос, и на лице заиграет улыбка. Таинственная собеседница что-то спросит, а парень ответит на вопрос, не обращая внимания но то, что в реальном мире это лишь бессловесные бормотания. Часто это были пустые разговоры не о чём, но любимой для них была тема свободы и вечного голубого неба над головой, прошитого перистыми облаками. Он помнит, как без остановки спорил, рассказывая ей, какое небо прекрасное, когда лучи солнца раскраивают его, но девушка в его голове лишь смеялась, рассказывая о том, как прекрасны демоны в темноте. – Когда-нибудь ты увидишь то же, что и я. Ты захочешь дышать со мной одним воздухом и мечтать о том, чтобы никогда не расставаться! – парень заходился в восторге и от эмоций не всегда могу нормально дышать. – Когда ты почувствуешь моё сердце и заглянешь в мои глаза, поймёшь, что это место, где прячутся мои демоны. – выдохнул родной голос, переполненный отчаянием. – Знаю, ты устала от перемен, но любовь не бывает простой. Она изменчива! – продолжал он невыносимую для неё тему. – Прости. Я хочу приютить тебя, но с этим зверем нам негде спрятаться. – впервые их разговор заступил за эту черту. Она больше не могла выносить рассуждений о свободе, которой безгранично владела она, но которой ни в коей мере не было у него. И она ушла. Какого же тогда ему было, когда, проснувшись однажды утром, он не услышал знакомого мягкого голоса? Что он чувствовал, когда за обедом никто не пожелал ему приятного аппетита? Как он себя ощущал, когда на его крики и истерики отзывались все кроме той, кого он так ждал? Одиночество сделало свою инъекцию, и это чувство расползалось вместе с кровью по всему сердцу, окутывая душу. Рыдания его бились и рвались наружу, но вечная усталость и измотанность не оставили даже слёз в уголках покрасневших глаз. Для него это был крах. День за днём он не слышал приветливого голоса и уже хотел лезть на стену от досады и печали. Стив вспоминал их любимую тему и беззвучно погибал в собственном одиночестве. Воспоминания приносили неимоверную боль и никто ничем не мог помочь бедному шатену, на глазах увядающему, сидя посреди комнаты. Стивен всегда казался одиноким и отстранённым, но сейчас он был мёртвым. Кожа получала зеленоватый оттенок, а щетина выделялась всё сильнее. Он перестал бормотать и улыбаться. Стал вести себя спокойнее. Даже движения стали для него огромной редкостью. Врачи пристальнее наблюдали за немым молодым человеком и уже даже решили связаться с родственниками, чтобы отпустить, но началось необъясняемое. Его тело пробирали судороги, а непонятные бормотания вновь вернулись. Врачи не понимали, что творилось, а творилось страшное. Он не мог допустить, чтобы его выгнали из дома и, превозмогая дикую боль в душе, снова начал разговаривать. Да, он не получал ответа, но чётко старался вернуть все былые беседы в сохранившемся в памяти расписании. Уинтерс вставал и натягивал широкую улыбку, с которой отвечал Собеседнице, потом всё шло по списку и, как по звоночку, наносило новое и новое ножевое по сердцу а всё почему? Потому что он не мог вместе с надеждой, опорой и любовью потерять ещё и дом. Так продолжалось, пока врачи вновь не успокоились, но, даже когда человек в голубом одеянии перестал наведываться в палату, Стив не останавливался. В его голову и сердце прокралась надежда и святая мысль, что если он будет с ней разговаривать, она вернётся. И в одно, по истине, прекрасное утро он снова услышал знакомый голос и вновь почувствовал тепло под рёбрами. Счастье охватило всё тело, заставляя чуть ли не биться в конвульсиях. - Боже, я так скучал, где ты была? - воскликнул парень на радостях, но врачи услышали лишь особо громкое бормотание и начали усиленно наблюдать за парнем. - Я была там, за стеной. Ты говорил про небо, и я не могла не посмотреть на то, как оно прекрасно. - И как? - Ты прав, полностью прав. Ничего более великолепного и более болезненного, чем небо, нет. - Более болезненного? - Да. - Но почему? - Потому что смотреть на небо без тебя - это всё равно, что ступить в пламя. Пламя прекрасно и велико, но приносит нестерпимую боль, если тебя некому из него вытащить. - Её голос затих, а по его щекам покатились слёзы. Доктора собрались вокруг монитора и молча наблюдали за тем, как шатен молча стоит у стены, прислонившись к ней лбом и роняет слёзы на больничную сорочку, а затем отходит и садится посреди комнаты, уставившись в стену. И только ему одному в пустой серой стене видно яркое голубое небо, прошитое перистыми облаками.