Осколки

Среда. После третьего урока мы с Глебом шли по длинному коридору по направлению к столовой. Я в уме считала свои карманные деньги и вдруг обнаружила, что у меня осталось пятьдесят рублей до конца месяца. То бишь, на две недели. Глеб молча глядел перед собой, а затем, резким движением рук, накинул капюшон на голову. Сегодня он был уже в другой толстовке, но она не особо отличалась от предыдущей. Различие было лишь в надписи: на прошлой её не было, а на этой была. Надпись гласила: «Fuck you». Да, смело для школы…Такое ощущение, что у Глеба всего лишь два типа одежды: чёрные толстовки и не черные толстовки. Я поморщилась, но промолчала. Ну да, кто бы говорил, у меня вообще один тип — серый свитер и все. И это не потому, что я бедная и не могу позволить себе одежду, наоборот: мама покупала горы модных кофточек, юбочек и маечек в надежде, что я вдруг возьмусь за голову и начну это все носить. Ага, сейчас, на зло не буду. Какая-то я слишком принципиальная. Засунув руки в карманы джинсов, Бейбарсов шагал вперёд уверенным шагом, время от времени поглядывая боковым зрением на меня. Я напряглась и сжала губы: навстречу шла завуч — вредная тетка советской закалки — и тут же выцепив зорким взглядом одеяние Глеба, остановила его и начала вычитывать: — Бейбарсов, что вы себе позволяете! Что…что вы на себя надели! Это же нецензурщина! — к слову, она преподавала английский язык и точно знала, что означает надпись на его толстовке, — Немедленно идите домой и переоденьтесь! — Наталья Семеновна, по-моему идти переодеваться после третьего урока немного неразумно, — начал было парень, но мегера тут же прервала его пламенную речь. — Бейбарсов, вы живёте в пяти минутах от школы и, я полагаю, у вас не займёт особо много времени сходить и переодеться. Большая перемена все-таки. Я не позволю своим ученикам расхаживать по обителе знаний в таком виде. У вас десять минут на все. Время пошло, — проретировала она, а Глеб злобно сверкнул чёрными глазами и расплылся в жуткой улыбке. «Ой, не к добру это все…» — Раз так, то хорошо. Я одену одежду без каких-либо надписей, чтоб у вас не возникали вопросы. Мне хватит и семи минут, — сквозь зубы сказал Глеб, улыбнулся и сорвался с места по направлению к выходу из школы. Наталья Семеновна одобрительно кивнула головой ему вслед и с гордым видом победителя отправилась в учительскую на первом этаже. «Ну вы зря, Наталья Семеновна…», — подумала я, провожая её взглядом и спустилась по лестнице на первый этаж, на котором располагалась, собственно, столовая. В помещении толпились младшеклассники просто в огромном количестве, не давая проходу ни учителям, ни старшеклассникам. Я, со своим метр пятьдесят восемь, подверглась «затаптыванию», но кое-как все-равно пролезла. — Булочку с маком и чай, пожалуйста, — перекрикивая толпу и протягивая хрустящую купюру, сообщила буфетчица я. Та быстро схватила целлофановый пакет, оперативно засунула в него теплую булочку, отдала мне, выдала чай в стаканчике и забрала купюру. Откусывая мягкий «пирожок», я выбралась из столовой и пошагала уверенным шагом мимо учительской. Через секунду тесто вывалилось из моего, а чай пошел носом. Глеб стоял в гавайских шортах, белых носках по колено и чёрной майке с чайками. На голове его «восседала» кепка-хулиганка, а вместо нормальной обуви на ногах — шлепанцы. Я оперлась о стенку и схватилась за живот. Наталья Семеновна с красным лицом загнала его в учительскую и захлопнула дверь. Так он получил второе предупреждение от директора. Четверг. У десятого и одиннадцатого классов был совместный урок физкультуры. То есть, я и Глеб были в одном зале. Мы всегда играли в волейбол класс против класса и тогда решили не изменять установившейся традиции. Я переодевалась в раздевалке, параллельно слушая рассказы Зализиной о маникюре и о том, что она хочет стать первоклассной визажисткой. Все это меня изрядно достало и я, наспех надев голубую майку и черные спортивные штаны, выскочила в коридор. Поднявшись в зал, я обнаружила всего нескольких девочек и мальчиков из одиннадцатого, которые всегда быстро переодевались и заходили в зал первыми. В их числе был и Глеб. Он весело болтал о чем-то с Валялкиным и крутил волейбольный мяч на среднем пальце. Валялкин лишь хмурился и кивал головой в ответ. «Что он ему там такого рассказывает?» Не долго думая, я подоспела к их скромной компании и кинула свирепый взгляд на Ваню. Тот в ответ кинул свирепый взгляд на меня. Какая взаимность. После того, как Глеб первый раз меня вывел, я чуть не разнесла пол класса, высказала Грише и Зализиной все, что я о них думаю и больше меня никто не трогал. Я же получала моральной удовлетворение, грызясь с Валялкиным, не скрою. Да и в последнее время он стал каким-то апатичным. — Смотри, принцессу свою не забывай, — сказал он Глебу и ухмыльнулся. — Я из тебя сейчас принцессу сделаю, — скрипнула зубами я и Валялкин поежился. — Довольно вам, ребятишки, позже наиграетесь. Звонок прозвенел, — засмеялся Бейбарсов и ткнул пальцем на физрука, который поспешил построить наш класс. Перечислив всех, он сообщил, что поможет нам повесить сетку, на что мы одобрительно закивали.  Мы, как всегда, распределились по командам, но зал вдруг разразил визг Зализиной: — Я не буду играть! У меня новый маникюр, если я сломаю ноготь, то не переживу этого! Лицо Глеба моментально просветлело. Не знаю почему, но он ненавидел эту гламурную блондинку больше, чем все несчастья мира. По его блестящих глазах я поняла, что зря Зализина это сказала. Физрук напыжился и ответил на ее изрекание: — Играют все. Те, кто играть не хотят — два в журнал за отказ от работы на уроке. Все понятно? Я заметила, как Бейбарсов улыбнулся, посмотрев на физрука. Прощайся с маникюром, Зализина. Весь урок Глеб то и делал, что бросал мяч Лизе, а та, в свою очередь, кричала на весь зал, что не будет отбивать его. Из-за этого на нее орала уже вся команда, не оставляя блондинке выбора. В итоге: два сломанных ногтя, орущая Зализина и море слез. — Блин, а говорила, что не переживет, — выдохнул парень после урока, записал что-то в свой блокнот и спрятал его в портфель. — Злой ты, — констатировала факт я и добавила, — Но я тобой горжусь. Бейбарсов ничего не ответил, а лишь пристально посмотрел на меня, коснулся пальцами моих волос и прошептал на ухо: «Ты такая милая».