Под светом Фиолетовой Луны

Мариан проснулась на рассвете и в чрезвычайно дурном настроении. Голова была тяжелой и чумной, мысли ворочались, как камни, в тумане сонной одури. Несколько минут она лежала, бездумно глядя в потолок и пытаясь восстановить в памяти обрывки странно чарующего сна, из объятий которого секунду назад была вырвана первым лучом солнца, - но он бесследно растворился в бездне подсознания, оставив лишь пару образов. Чьи-то теплые руки и слова, произнесенные прерывистым шепотом… Нет, не вспомнить. Дурное настроение усилилось. Еще часа полтора Мариан пролежала, ворочаясь и проклиная незадернутые с вечера шторы и собственную рассеянность. Потом – пса, напустившего блох в кровать. В конце, ближе к семи утра – жизнь в целом. Начало дня оставляло желать лучшего – но когда это лучшее действительно наступало? Чистя зубы, магесса пропорола десну. Наливая чай, уронила металлическую крышку себе на ногу. Надевая мантию, чуть не оторвала ухо. Жизнь определенно имела к ней какие-то счеты. Мариан даже догадывалась, какие, но сдаваться поганому настроению и патологическому невезению не собиралась. В конце концов, нога - это всего лишь нога, не правда ли?.. Уткнувшись в кружку с чаем, Хоук пыталась логически и организованно подойти к очередному дню. Как всегда, это дело было заведомо обречено на провал, и потуги Хоук что-то там себе систематизировать походили на лягушачью болтовню лапками в стакане со свежими сливками. Тем не менее, она продолжала упрямо цепляться за миф о собственной ответственности и пытаться составить мысленный список необходимого: зайти к Андерсу вылечить десну и ногу, отдать кое-какие распоряжения насчет книг, помыть, наконец, треклятого мабари! – ну и можно зайти к Карверу, узнать, как у него дела, если хватит времени дойти до Казематов. «Чертов Киркволл! – думала Мариан. – Пока по всем этим лестницам заберешься-спустишься, потеряешь уйму времени». Город, ставший из временного пристанища вторым домом, более настоящим и дорогим, чем первый, сегодня вызывал у нее необъяснимое раздражение. В общем-то, как и все вокруг. Солнце, окончательно вступившее в свои права, скрылось за тучей, и особняк Хоуков покрылся сумеречной пеленой. Мариан надулась, как мышь на крупу, и всерьез задумалась о возможности самоубийства через самовозгорание со стороны задницы, сочла такой метод недостойным её и гордо расплескала горячий чай на колени. Зашипев как рассерженная кошка, Хоук грязно и продолжительно выругалась и, стеная возмущенным призраком, переоделась в другую мантию. К списку предъявленных позже Андерсу для лечения мест добавились ошпаренные коленки. Решив, что день, начавшийся так погано, хуже стать уже не может, магесса слегка воспряла духом и вышла из дома, прихватив собаку. Пес абсолютно не разделял настроения хозяйки: он скакал как сумасшедший олень по лужам от вчерашнего дождя, облаял стаю воробьев и булочника, задрал лапу у стойки с продаваемыми доспехами (Мариан пришлось выслушать бурю праведного возмущения гнома-торговца) и вихрем пронесся между ног магессы, до колен задрав на ней мантию – в общем, как мог, наслаждался своей собачьей жизнью. На него трудно было смотреть без улыбки – и Мариан улыбнулась. В ответ собачья морда просияла слюнявой ухмылкой, и мабари умчался навстречу увлекательным приключениям в сточных канавах. Против воли рассмеявшись, магесса подхватила длинные полы мантии и по мрачной загаженной лестнице спустилась в Клоаку. Стараясь не поскользнуться, обошла несколько групп ферелденских беженцев – вслед ей раздались шепотки и бурчание – спустилась еще на уровень и, щурясь, пошла на тусклый свет фонаря над лечебницей. Андерса на месте не было, и Мариан, подобрав юбки и засветив магический светлячок, прислонилась к стене, ожидая его. Обычно целитель дневал и ночевал в лечебнице, но, видимо, у него образовались какие-то дела в другом месте. Хоук усмехнулась. Она-то думала, что у него нет на это времени! Прождав минут двадцать, она услышала шаги и дыхание – и эти шаги она узнала бы из сотни. Андерс шел, постоянно оглядываясь, часто останавливался и прислушивался, опасаясь всегда одного и того же – что услышит бряцанье доспехов и крик: «Отступник!». Не то чтобы он боялся храмовников, нет! – но при столкновении с ними он сам и все вокруг подвергались огромному риску, и маг не мог позволить себе, чтобы из-за него пострадал кто-то еще. Особенно Мариан… - Здравствуй, Хоук. Ты рано, - устало улыбнулся он. Мариан ухмыльнулась. - Зато ты как-то поздно. Кто она? Магесса? – спросила она. - Да, отступница, - кивнул целитель. – Преждевременные роды. Ее и ребенка удалось спасти. Тут он почувствовал подвох в голосе Хоук и удивленно спросил: - Ты что, ревнуешь? - Упаси Создатель! – ахнула та. – Волнуюсь. - Не стоит, - еще одна усталая улыбка. – Не вечно же мне прятаться за твоей юбкой. Когда-нибудь я выйду из тени. Андерс открыл дверь лечебницы и сделал приглашающий жест. Мариан вошла внутрь и села на ящик подальше от двери – она терпеть не могла сидеть рядом с дверными проемами, вечно оглядывалась. Понимающе усмехнувшись, Андерс закрыл дверь изнутри и тяжело уселся на пол рядом с Хоук. - Что-то случилось? – он шутливо потыкал пальцем в коленку магессы. Она зашипела, резко отодвинувшись. - У меня сегодня проще спрашивать, что НЕ случилось, - перетерпев боль, ответила она. – Можешь посмотреть или сил совсем не осталось? - У кого, у меня сил не осталось?! – с показной бравадой целитель вскочил на ноги и слегка пошатнулся. – Вообще-то, почти не осталось, но на твои коленки хватит. - Еще десна и ступня, - хихикнула Мариан. - Ты чего, сегодня уже с кем-то подраться успела? – вопросил сквозь дверь мягкий баритон Варрика. Андерс кинулся открывать дверь, а Мариан заранее высунула язык, чтобы он стал первым, что увидит гном. - Так что, ты кого-то пинала ногами и коленями, а потом он дал тебе в зубы, Хоук? – продолжил тот, заходя внутрь. – Ох, задница Андрасте, у тебя еще и язык опух! Как же ты сегодня на люди рискнула показаться? Хоук прыснула сквозь высунутый язык и чуть правда не прокусила его. - Ну тебя, Варрик. Подралась я с чайником и горячим чаем, а в зубы мне дала зубная щетка. Сегодня явно не мой день… - Давай задирай юбку и снимай обувь, - менторским тоном заявил Андерс. Хоук покосилась на него, а Варрик громко расхохотался. - Хей, Блондинчик, а ты не хочешь подождать, пока я выйду? - Ты ж теперь точно никуда не выйдешь, - чуть краснея, парировал Андерс. Хоук пожала плечами, расшнуровала ботинки и явила тусклому свету факелов опухшие пальцы, кровоподтек и покрасневшие колени. Гном присвистнул. - Надеюсь, это сейчас было восхищение моими потрясающе ровными ногами и невероятно красивыми коленями? – съязвила Мариан. - Ага. И сверхъестественно живописными переливами синяка. Поздравляю, Мариан Хоук, ты становишься обладательницей заслуженной награды «Самая красивая травма Киркволла»! И приз зрительских симпатий, да, Блондинчик? - Отстань, Варрик. Не видишь, я пытаюсь сосредоточиться. У меня не так много магической энергии, чтоб я разбазаривал ее по сторонам. - Да-а-а, очень трудно сосредоточиться, когда у тебя такие коленки перед носом… - не унимался тот. Андерс закатил глаза и начал лечение. От кончиков его пальцев полился голубоватый свет, нерешительный и прерывистый, а на висках выступили капельки пота. Целитель зажмурился и что-то бормотал себе под нос, не то заклинание читал, не то просто матерился. Хоук сочувственно вздохнула и хотела погладить друга по плечу, но не рискнула мешать ему. Когда он перешел к лечению ее десны, сил у него уже просто не оставалось, и маг тяжело оперся локтем на свежевылеченные колени. Хоук старалась не ныть – а ведь веса маг был не маленького! – и только тихонечко сопела, ожидая окончания лечения-истязания. Как только последние участки слизистой затянулись, Андерс кулем сполз по коленям магессы на пол, гулко стукнувшись головой о не очень чистый деревянный настил. Варрик и Мариан, вскочив, быстро подняли его и переложили на лежанку, на которой он обычно лечил своих пациентов – и с удивлением обнаружили, что он спит! Просто спит, крепко, сном праведника, хорошо сделавшего свое дело. Варрик умилился: - Умаялся, бедняга. А я даже забыл, зачем сюда приходил. Вроде бы какое-то дело было у меня к нему… Да и к тебе… Ну да ладно, не бери в голову, вспомню – снова приду или пошлю кого за монетку, - заметив, что Хоук выжидающе смотрит на него, добавил он. – Бывай здорова и не дерись больше с домашней утварью! – крикнул гном уже из-за двери. Хоук улыбнулась и пожала плечами. Андерс спал, как дитя. Отыскав в дальнем углу какое-то одеяло, она накрыла им друга и села рядом, не рискуя оставлять его одного. Через час Андерс обиженно засопел во сне и дернулся, просыпаясь. Ошалело посмотрел по сторонам, наткнулся на взгляд Хоук и проснулся окончательно. - Подожди-подожди… - проскрипел он не отошедшим от сна голосом. – Я что, уснул? Что тут было? - Ты вылечил меня, - ответила Мариан. – У тебя кончились силы, и ты отрубился на вот этой чудесной соломе, - она показала на три соломинки, валявшихся на деревянном полу возле ящика. – Во сне ты чавкал, пускал слюни и звал маму, и я не нашла в себе сил уйти – вдруг тебя кто в таком состоянии увидит, а мне потом оправдывайся, что я с тобой дружу! – не выдержав серьезного тона она расхохоталась. Андерс, лицо которого вытягивалось по мере продолжения рассказа, обиженно фыркнул и отвернулся, протирая глаза. Мариан захихикала снова. - Не дуйся, я шучу. Спасибо большое за исцеление. Ты в порядке? - Да, - все еще обиженно протянул маг. – Я просто не спал ночью, а ты издеваешься! - Так поспи еще, кто тебе запрещает! Только закройся изнутри, а я пойду – дел по горло. Пока, котик! – и Мариан захлопнула за собой дверь. Андерс улыбнулся и пошел закрыть ее на замок. Следующими в ее списке были книги. Идя по зловонной Клоаке к подъемнику, она думала о том, что же все-таки было в ее голове, когда она ставила себе мысленную пометку «книги», а не «купить книги», «продать книги» или хотя бы «сжечь книги на заднем дворе, танцуя голой вокруг них». Но нет, в голове четко и ясно значилось «книги» и больше ничего, с ними связанного. Сетуя на свою глупость и несобранность, Мариан отправилась домой, по дороге зовя мабари. Пес явился такой грязный, что, по крайней мере о следующем деле забыть Мариан не смогла бы ни при каких обстоятельствах. Зажав нос и стараясь держаться от него как можно дальше (а вдруг повезет и никто не свяжет вымазанного в нечистотах мабари с единственной в округе ферелденкой), она открыла дверь своего поместья и заорала: - Орана!!! Эльфийка выскочила из боковой комнаты как ошпаренная и тут же тоже зажала нос. - Да, госпожа, - невнятно проговорила она. - Срочно нагрей воды и поставь деревянную ванну на заднем дворе! Прям срочно, а не то этот… этот… говнюк ушастый вымажет тут все вообще! - Да, госпожа, - смеясь глазами, ответила эльфийка и выскочила прочь. Следующие полчаса Хоук предотвращала чудовищные разрушения. По ее собственному мнению, Серый Страж потратила куда меньше физических и душевных сил на спасение Ферелдена от Мора, чем она сама на спасение своего поместья от «обговнения». Это слово Мариан доставала из глубин сознания каждый раз после того, как выуживала пса из сточных канав и вела мыться. Мабари же чувствовал себя превосходно: стоял возле камина и равномерно покрывался дерьмоброней, которая от души воняла и выглядела однозначно опасно. Ледяные стены, возникающие перед ним, когда он порывался куда-то пойти, его беспокоили не больше, чем коврик под лапами. Наконец, Орана доложила, что ванна готова. Хоук, не спуская глаз с пса, переоделась в какое-то тряпье из того, что приперла с собой из Лотеринга, и вывела его на задний двор. Увидев ванну, мабари радостно завилял коротким хвостом, обтрясая часть дерьмоброни с лохматого зада и шумно прыгнул в кадушку. Хоук окатило грязной водой. Она выругалась. - Проклятая псина, - ворчала она, поливая собаку мыльной водой. – За что мне каждый раз это долбаное счастье… Пес шумно дышал и порывался лизнуть Мариан в лицо от полноты чувств. Более-менее смыв грязь с мабари, Хоук решила дать тому немного поплескаться в свое удовольствие в теплой водичке. То и дело отталкивая счастливую донельзя собачью морду, она присела на траву рядом с ванной и на минуту закрыла глаза. Создатель, какое же это выматывающее занятие – мыть здоровенного и дружелюбного пса! Усталость навалилась моментально, и магессе захотелось сползти по деревянному боку кадушки на мягкую траву и уснуть… - Хоук? Она резко открыла глаза и замерла. Пес, воспользовавшись этим, немедленно поставил лапы ей на плечи, обдав ее еле теплой, вонючей водой, стекающей с шерсти. - Здравствуй, Хоук. Нельзя сказать, что Хоук не видела его с тех самых пор, как он сломя голову выбежал из ее спальни. Конечно, они встречались и на улицах Верхнего Города – не так уж там много мест, где можно разминуться и еще меньше тех, где можно спрятаться. Встречались они и в «Висельнике», который Мариан предпочитала всем фешенебельным тавернам Киркволла. Недавно даже отмечали день рождения кого-то из друзей в том же «Висельнике». Так что видела, разумеется. Но общение их ограничивалось обменом реплик вроде: «Отличная погода, Хоук. - Не могу с тобой согласиться, премерзкая» или «Пес сегодня особенно грязный. – Неправда, я утром его помыла!». Причем он говорил ерунду принципиально, а Хоук противоречила из чистой вредности, которой, как известно, в ней было хоть отбавляй. В конце концов, она злилась! Имеет девушка право злиться после того, как с ней обошлись подобным образом? Мариан справедливо полагала, что имеет. - Фенрис? Как… как ты здесь оказался? Эльф нахмурился и ответил: - Меня послала Мерриль. Я встретил ее на улице, и она сказала, чтоб я шел к тебе и передал. Сказала, это срочно. Выглядел Фенрис чрезвычайно растрепанным. По выражению лица и раздраженно подергивающимся уголкам рта эльфа можно было понять, как он относится к тому, что его кто-то «послал». Очевидно, только принадлежность к эльфийской расе и некое подобие знакомства уберегли Мерриль от жестокой, но быстрой смерти. Хоук усмехнулась. - Ясно. Она встала и принялась отряхиваться от травы, шерсти и грязной воды. «Н-да, видок тот еще», - подумала она. Фенрис ждал. - Что Мерриль попросила мне передать? Раз это срочно, почему ты молчишь? Фенрис раздраженно фыркнул, одуванчиком взметнув лохматую челку. - Сказала, что вечером тебя приглашают в эльфинаж. На праздник Фиолетовой Луны. Хоук вытаращила глаза. - Что? Какой-какой луны? - Фиолетовой, - эльф начинал закипать, это было видно невооруженным глазом. – Это какой-то эльфийский праздник, не поверишь, но я не в курсе. - А ты пойдешь? – неожиданно спросила недоверчиво мычащая Мариан. Фенрис сначала честно вытаращился на нее, потом как-то смущенно опустил глаза и сказал: - Да, пойду. Все наши пойдут. Варрик мне передавал, что пригласили нас всех. - Ты пойдешь на эльфийский народный праздник в эльфинаж, потому что тебя пригласили? Это так странно, что ты в этой бочке рядом с моим псом выглядел бы менее странно. Фенрис покосился на кадушку с шумно дышащим мабари и скривился. - Я помню этот праздник с детства. Да, да, я только что соврал, не смотри на меня так. Это что-то вроде человеческого дня влюбленных, только не так прямолинейно. Вовсе не обязательно присутствие всяких там парочек, дружба и семейные отношения тоже вполне подойдут. - Отлично. Позову братишку. - Ну у тебя и идеи. Хорошо, что его просто не пустят. - А что там вообще забыла я? Фенрис задумчиво поскреб макушку. - Мерриль сказала, что эльфы тебя очень любят и уважают. Ты часто защищаешь их, против рабства и не делаешь различия между эльфом и человеком в разговоре. Ты взяла Орану работать к себе, и они знают, что ты с ней хорошо обращаешься. Ты спасла маленькую Лию и часто приходишь в эльфинаж, чтобы поддержать Мерриль. Поэтому эльфы хотят тебя… э-э-э… порадовать? Хоук пожала плечами. Предложение выглядело ужасно нелепо, но тем сильнее хотелось его принять. - Подожди. А почему срочно? Праздник же вечером. Фенрис оскалился. - Я тоже всю дорогу задавался этим вопросом! Думал, может, хоть ты мне объяснишь! - Увы и ах, - язвительно ответила Мариан. – Тоже не имею ни малейшего понятия! – с этими словами она отвернулась, вытурила мабари из кадки и принялась поливать его из ковша чистой водой. Спиной она чувствовала взгляд эльфа и физически ощущала гамму чувств, которую тот испытывал, смотря на ее равнодушную спину. Хоук все ждала, когда он уйдет – и дождалась. В сердцах хлопнув дверью черного хода, Фенрис удалился прочь. - Достал дверями хлопать, - пробормотала Хоук, протирая мабари огромной простыней. – Я еще входную не поменяла после таких хлопальщиков… Вопреки ее ожиданиям, «Я все слышу!» не раздалось, зато в лицо она была вылизана качественно. Поймал-таки момент… Пока чистый и довольный жизнью пес валялся у камина, дергая в воздухе мокрыми лапами, Хоук вспомнила, что она собиралась делать с книгами. Всего лишь просушить. Практикуясь в библиотеке, она случайно заморозила целый стеллаж с литературой разного толка: от магических трактатов до вездесущего манифеста Андерса. Потом, оттаяв, книги промокли, но восстановлению подлежали. Поэтому следующие несколько часов Мариан провела на сухой и чистой части заднего двора, раскладывая по большим покрывалам книги обложками вверх. Ее не покидали мысли о вечернем «мероприятии». Наконец, работа была закончена, и можно было с чистой совестью отдохнуть. - Орана, крошка! Налей мне, пожалуйста, не очень горячего чая! Пока расторопная эльфийка заваривала и остужала чай, Мариан сидела в кресле у камина и отогревала мокрые руки. Подушечки пальцев от контакта с очень мокрыми книгами сморщились и выглядели, как курага из-за какой-то книжки, кожаная обложка которой была покрыта нестойкой оранжевой краской. Мариан сравнение с курагой насмешило, и она, хихикая, укусила себя за палец. Орана принесла чай. - Спасибо, детка. - Госпожа, - нерешительно обратилась к ней девушка. Мариан подняла на эльфийку взгляд. - Да? - Вы… пойдете вечером на праздник? – смущаясь и комкая фартук, спросила Орана. Мариан улыбнулась. - Пока скорее да, чем нет. Но если снова явится мрачный Фенрис и будет рассказывать про свое детство – то нет, я буду занята вечером! Пойду за город закапывать труп Фенриса! Орана засмеялась. - Что приготовить вам из одежды, госпожа Хоук? Мариан задумалась. - А есть какое-то правило? Надо выглядеть как-то по-особому? - Эльфийки обычно вплетают в волосы фиолетовые, лиловые и пурпурные цветы и надевают длинные платья. Но это вовсе не традиция, просто нам нравится… Мариан улыбнулась. - Ладно, крошка, приготовь мне то, что сочтешь нужным из моего гардероба. Не то чтобы я стремилась выглядеть как эльфийка, но попробую соответствовать, - сказала она, примерно представляя, что ей вечером выдаст Орана. Эльфийка просияла, кивнула и убежала. Мариан спокойно принялась за чай и вторую булочку. - Если будешь с таким энтузиазмом трескать булочки – скоро сама станешь как булочка. Круглая и мягкая, - усмехаясь, заявил входящий Варрик. Мариан подавилась. - Тебе-то что за дело до моей круглости и мягкости? – кашляя, спросила она. – Мои булочки – хочу и трескаю. Имей совесть, вредный гном, это первая моя еда за весь день. - Ладно-ладно, Хоук, ешь на здоровье! – замахал руками Варрик, садясь в мягкое кресло рядом с ней. - И вообще, если я и стану как булочка, то только в том смысле, что сладкая и с изюминкой! – безапелляционно заявила Мариан, откашлявшись. – Чуть не убил. - Закончила? – насмешливо спросил Варрик, и дождавшись кивка, продолжил. – Я тебя хотел пригласить на праздник… - Фиолетовой Луны! – перебила его магесса. – Я знаю, приходил Фенрис… - Что? – гном расхохотался. – Надо же, сам, лично пришел сказать тебе про это знаменательное событие? - Его Мерриль прислала, - пожала плечами Хоук. Варрик залился смехом пуще прежнего. - Даже так? Ой, не могу… Надо же как ему хотелось, чтоб ты пришла! Сам пришел, да еще и Маргаритка жива осталась! Мариан фыркнула. - Он ушел отсюда в еще более мерзком настроении, чем пришел. Полагаю, сейчас он вовсю проклинает день нашего знакомства. - Может быть… - непонятно протянул Варрик. – В любом случае, я тоже хотел бы, чтоб ты пришла. В конце концов, остроухие – неплохие ребята. Придет несколько долийцев, Маретари… Будет весело! - Да уж, с Маретари все становится веселее! – и они оба расхохотались. – Я успею проведать Карвера до начала праздника? - Думаю, успеешь. Как раз времени добежать до Казематов, обратно и в эльфинаж. Скажи своей эльфийке, чтоб не задерживала тебя. - О, что ты, Орана все сделает задолго до моего возвращения. Пойдешь со мной? Гном ухмыльнулся. - Нет, Младший должен мне денег – не хочу ставить его в неловкое положение. Мариан понимающе хмыкнула и потянулась за шалью. Через несколько минут гном и магесса вышли из поместья Хоуков и разошлись в разные стороны. Карвер неподдельно обрадовался сестре и даже обнял ее, прижав к холодной стали доспехов. - Как ты тут? – радостно улыбаясь, спросила она, внезапно почувствовав себя маленькой рядом с рослым и плечистым младшим братом. - Кормят хорошо, высыпаюсь, магов не усмиряю, двери чужим не открываю, веду себя как хороший мальчик! – бодро отрапортовал тот, улыбаясь в ответ. «Повзрослел, - с растущим удовлетворением подумала Мариан. – Иронизирует над собой, разговаривает спокойно, исподлобья не смотрит. Хороший знак». - Скучаю по тебе, братик, - неожиданно вырвалось у нее. Карвер тепло улыбнулся. - И я скучаю, Мариан. Но мне здесь хорошо, честно. Как будто делаю то, о чем всю жизнь мечтал. Не переживай за меня. Как мама? - Уехала проведать каких-то знакомых из Лотеринга. Кажется, они поселились неподалеку. Бодра, весела и деятельная. Тоже скучает. – Хоук вздохнула. Карвер снова обнял ее, и они постояли так несколько секунд. - Ты меняешься, - невнятно произнесла она в кожаную часть доспехов. – Меняешься к лучшему. Значит, я зря волнуюсь, и ты в правильном месте. Карвер кивнул. - Я думаю, ты права. И перестань уже переживать. Неужели у госпожи Хоук из Верхнего Города не найдется дел поважнее?.. Идя домой, Хоук снова и снова переживала этот короткий разговор с братом. У него не было достаточного количества времени, но и эти несколько слов, сказанных ими друг другу, вдруг приобрели для нее большое значение. «Хорошо, что так. Мы станем ближе, разделившись. Как же мне не хватает сестренки Бетани…». Всхлипнув, Мариан бегом пробежала последние несколько метров до дома и, запершись в спальне, позволила себе немного поплакать. Орана простояла все это время под дверью спальни, маясь и горячо сочувствуя ей. Через полчаса, когда Орана начала всерьез волноваться за Мариан, та вышла из спальни, немного припухшая и с красноватыми глазами, но в целом, такая же красивая, как и всегда. Короткие черные волосы симпатично растрепаны, голубые глаза сияют от недавних слез, в выражении лица ничего о них не говорит. Потрепав служанку по плечу, она спустилась в гостиную, где спокойно выпила еще стакан чаю и велела подавать ей платье. Эльфийка кивнула и убежала за ним. Как Мариан и предполагала, Орана принесла светло-сиреневое длинное платье с широкой юбкой, по низу отделанной оборками. Но где эльфийка взяла этот расшитый золотом корсетный пояс? Орана только улыбнулась в ответ на немой вопрос, застывший в глазах Хоук и сноровисто застегнула все крючки на спине. Потом зашнуровала пояс, затянув чуть туже, чем требовалось, от чего и без того тонкая талия Мариан стала казаться такой хрупкой - того и гляди, сломаешь. Эльфийка покачала головой – она не очень одобряла такие короткие волосы у молодой девушки – но аккуратно расчесала смоляные пряди и вручила Хоук лавандовую свечу, расписанную узором из веток и листьев. - Все, идите. Удачи. - Ты не пойдешь? – удивленно спросила Мариан. - Нет. У меня нет близких или друзей, любимого тем более. Я буду просить Фиолетовую Луну исправить это, - улыбнулась Орана. Хоук остановилась и посмотрела на нее. - Что за штука с этой фиолетовой луной, а? Почему фиолетовая-то? - А вы посмотрите. Хоук вышла из-под козырька у двери и посмотрела вверх. В ее глазах отразилась луна цвета лаванды… Мариан фыркнула, рассеивая очарование момента, и пошла по невысохшим лужам к эльфинажу, держа в руках сиреневую свечу. Было еще не слишком поздно, и по улицам прогуливались аристократы, поодиночке, парочками и группами. Многие провожали Мариан взглядом, кто-то приветствовал ее, дарил комплименты. Вслед ей летел многоголосый шепот, усиленный эхом каменных улиц. Она весело жала плечами, отнекиваясь от предложений выпить, поговорить, обсудить что-то… Только светло-сиреневая юбка шуршала, отмечая ее целеустремленные шаги. Когда Мариан добралась до эльфинажа, уже совсем стемнело. В Нижнем Городе освещением служила только необычайно яркая луна странного цвета, но ее света вполне хватало, чтобы не потерять дорогу и не натыкаться на углы домов. Легкие шаги Хоук вспугивали стаи крыс, с писком разбегающихся с ее пути. Хоук брезгливо поморщилась и только ускорила шаг, как вдруг услышала мелодичное пение в той стороне, куда направлялась. Прислушавшись, она отмела всякие сомнения: пение доносилось из эльфинажа. Она побежала. Маленький закуток эльфийского квартала был полон эльфов. Они стояли кругами, сидели и даже лежали на земле на тканых подстилках. Многие пели что-то тягучее и невыносимо щемящее душу – от их песен становилось трудно дышать, но чувство это было приятным. Хоук не понимала ни слова из их песен – но поняла, что дурное настроение, державшееся весь день, быстро отступило, уступив легкому чувствую невесомости и покоя. Она улыбнулась и огляделась внимательнее. Действительно, все ее друзья были здесь – стояли небольшой группкой чуть в стороне от всех и смеялись, о чем-то переговариваясь. Все они принарядились, причем в одежде преобладал фиолетовый цвет. Изабела и Авелин тоже были в длинных женственных нарядах, причем Изабелла еще и щеголяла глубоким декольте. Она, похоже, чувствовала себя полностью в своей тарелке, а вот Авелин маялась, переминалась с ноги на ногу и все норовила повыдергать из рыжих волос мелкие сиреневые цветочки. Изабела шутливо шлепала ее ладошками по рукам, но хватало этого ненадолго – стражнице было слишком не по себе. Хихикнув, Хоук заметила бегущую к ней Мерриль. На эльфийке было зеленое платье, расшитое мелкими сиреневыми цветочками и стеклянными бусинами. На голове возлежал венок из фиолетовых маргариток – привязалось же! Глаза сияют, лицо довольное, голос звенит, подпевая. - Леталлан, какая же ты красивая… - ахнула она, подбежав к Хоук и обнимая ее. Хоук не отказала себе в удовольствии как следует потискать подругу. - Нет, это ты – настоящая красавица, Маргаритка. А я просто переоделась в женщину и пришла туда, где мне мало кто рад… - Ты неправа, - возразила эльфийка. – Тебе все рады! Хоук приподняла бровь, глазами указав на группу долийцев, косившихся на нее с оттенком презрения и неудовольствия. По своей непосредственной привычке Мерриль проигнорировала намек, сияя глазами. - Вот, держи! – и эльфийка надела Мариан на голову пышный венок из каких-то сиреневых цветов, похожих на лилии. Магесса смутилась. - Да ну ты брось. Я глупо выгляжу. - Ты выглядишь прекрасно. Не спорь со мной хоть раз в жизни, а? – Мерриль нахмурилась. – Такой чудесный праздник, а ты будешь пререкаться из-за венка? - Хорошо, хорошо, Мерриль, - вздохнула Хоук и пошла рядом с эльфийкой к остальным. Спустя секунду она уже оказалась зажатой между целителем и пышным бюстом пиратки, от многословных приветствий которой мгновенно заложило уши. Андерс, в свою очередь, прижатый к стенке задом самой Хоук, не без помощи чудовищного напора Изабелы, краснел, бледнел и, кажется, начал задыхаться. Варрик хрипловато хохотал, Авелин неловко улыбалась, стоящий в стороне Фенрис делал вид, что он этих ненормальных не знает. Наконец, железные объятия пиратки разжались, и Хоук с Андерсом смогли вдохнуть. - Ох, Иза, ты меня почти убила, - простонала Хоук, тяжело дыша. - Да-а бро-ось, Мари, ты не такая слабенькая, - колыхнув бюстом, заявила та. – Ты же у нас гроза разбойников и работорговцев, грозная Хоук-Потрошительница! - Что ты выдумываешь опять, а? Твою бы фантазию, да в мирных целях. Вон, Варрику во время творческого кризиса идеи подкидывать. Варрик ошарашено уставился на Хоук. - Не-не-не, я на такое не подписывался! Одно дело – написать эротический рассказ, но все время писать одни пошлости? Пусть сама слог тренирует. Глядишь, пригодится. - Что, ты хочешь сказать, моей фантазии хватит только на похабство? – воинственно уткнув руки в бока, вопросила Изабела. Варрик ехидно ухмыльнулся. - Уже представляю, как в твоем изложении будет выглядеть приключенческий роман. «Плыл корабль. И потом они потрахались. Конец». Грянул многоголосый хохот. Изабела оглядела смеющихся друзей и тоже расхохоталась. - Замечательно! Буду теперь знать, кто предостережет меня от ужасной ошибки, если я по пьяни решу создать нетленный шедевр! – и она утерла выступившие слезы. Внезапно эльфы зашикали на них со всех стороны. Друзья повернулись к Венадалю – в круг света от фонариков вышла Хранительница Маретари. Ее тонкое лицо в колеблющихся отсветах меняло выражение десятки раз в секунду, казалось – она не настоящая, а фантом или призрак, спустившийся с небес, чтобы даровать свое прощение. Она шла легким шагом вдоль рядов почтительно замерших эльфов и зажигала свечи в руках у всех, по очереди заглядывая в каждое одухотворенное лицо и произнося пару ободряющих слов. Долийцы и городские одинаково улыбались ей, как матери, с любовью и ожиданием поощрения. Вспыхивали розоватые огоньки расписных лавандовых свечей, вспыхивала радость в лицах одаренных любовью Хранительницы. Очередь дошла и до Хоук и компании. Мариан с удивлением обнаружила, что все тоже запаслись свечечкой и с готовностью тянут ее к свече Маретари, улыбаясь как эльфы. Она не слышала, что эльфийка говорила каждому из ее товарищей, но видела, что их глаза загорались неподдельной радостью от ее слов – они верили в них или хотели верить. Маретари не просто зажигала свечки – она делилась огнем своей души и всем тем хорошим, что в ней было. Мариан нерешительно протянула свою свечку. - Все вернется, дитя. И ждать осталось совсем немного. Все вернется и будет лучше, чем раньше, - с улыбкой сказала ей Хранительница. Хоук кивнула и выдавила улыбку в ответ. Она не поняла. Впрочем, ничего такого особенного она и не ждала, и не очень понимала, почему все такие радостные. Но хорошее настроение не покидало ее, да и вечер был пропитан какой-то особенной атмосферой… Поэтому она с мягкой улыбкой посмотрела на свою свечу и отправилась поставить ее на специальный железный поднос у корней Венадаля, куда их ставили все, а после отошла снова к друзьям, намереваясь продолжить беседу. Эльфы опять запели, только что-то более веселое и ритмичное. Друзья улыбнулись ей навстречу. Мариан вдруг почувствовала себя нужной и любимой… Давно она не ощущала подобного. Ей почудилось, что рядом, касаясь ее локтем, стоит мама и брат. И… сестра с отцом. Ей захотелось уткнуться носом в пушистый мех на плечах Малкольма и поплакать – как в детстве. А потом, выплакавшись, заплетать с Бетани косички друг другу – много-много, пока не устанут пальцы. А наутро чтоб волосы были пушистыми и в мелкое колечко, как у тонкорунной овечки. Зря она обрезала волосы… Мариан тихонько всхлипнула, пытаясь унять светлые и легкие слезы и чуть подалась назад, прижимаясь к чьему-то плечу. Плечо чуть дернулось, но осталось на месте, позволив ей опереться на него. - Какой необычный праздник… - вполголоса сказала она. – И ничуть не похож на человеческий день влюбленных. - Конечно, не похож, - резко произнесла стоящая неподалеку долийка. – В абсолютном большинстве случаев шемлен любит только себя. Хоук сверкнула глазами в ее сторону, но на ту это не произвело ни малейшего впечатления. Обладательница десятка мелких косичек с вплетенными в них деревянными и стеклянными бусинами и темно-кровавого валласлина на не очень чистом лице угрюмо скрестила руки на груди, всем своим видом показывая, что мнение Хоук ее ничуть не заботит. - Каррис, успокойся! – зашипела Мерриль. – Хоук не из тех шемленов, и ничего тебе не сделала. - Не указывай мне, Мерриль! – оскалилась та. – Мне не за что любить твою драгоценную шемленскую подружку, и если она так же дерзко посмотрит на меня, находясь на землях клана, клянусь Митал, я вырву ей глаза! - Что ж, тогда я вырву тебе сердце, - произнес низкий бархатный голос из-за спины Мариан. Хоук отпрянула в ужасе и сделала несколько шагов в сторону. Фенрис не выглядел воинственным в черно-зеленой свободной одежде с узором, похожим на его собственные татуировки, но глаза его говорили, что да, вырвет. Он слегка прищурился и подался в сторону растерявшей спесь Каррис. Та округлившимися глазами посмотрела на него несколько секунд и стремительно растворилась в толпе позади. Эльф хмыкнул и стряхнул невидимую пылинку с плеча, а после отвернулся с независимым видом. Мерриль натянуто улыбнулась. - Правда, мило тут? Все так украсили… - погасшим голосом произнесла она. Хоук нацепила на лицо непринужденную улыбку. - Очень мило, дорогая! А что будет дальше? Мерриль с надеждой подняла на нее глаза: - Тебе правда интересно? Сейчас вынесут корзинки с едой, а потом будут танцы. Нет-нет, не ритуальные! Просто будет играть музыка, и можно будет танцевать. Обязательно нужно в течение вечера говорить близким людям теплые слова. Ты замечательный друг, Хоук! – и она просияла. Мариан тепло улыбнулась. Ей было так хорошо, будто внутри свернулся пушистый котенок – несмотря на вспышку долийки. И она ответила с улыбкой: - И ты прелесть, Маргаритка. Спасибо за приглашение, чудесный праздник. Мерриль снова засияла, как полированный медальон и крепко обняла Мариан. Та прижала ее к себе на мгновение и отпустила. Эльфийка, радостно смеясь, убежала куда-то. Хоук повернулась к своим спутникам. - Вы все – редкие придурки, но я вас обожаю! – провозгласила она. – Достаточно тепло? Друзья рассмеялись и наперебой ответили ей в той же манере. - Ты обладаешь несравненным талантом влипать в неприятности, а я – описывать их! Так выпьем же за плодотворное сотрудничество! – Варрик взял с принесенного подноса кружку с терпким травяным взваром и торжественно поднял ее. Мариан гулко ударила о его кружку своей и выпила взвар до дна. Через несколько минут она об этом пожалела. В голове звенели колокольчики, она была ясной, как горный ручей, но тело совершенно отказывалось слушаться ее. Оно вытворяло странные вещи: немного шаталось, кружилось и мотало конечностями в такт заигравшей музыке. В таком состоянии оказалось трудно ориентироваться в пространстве, и, попытавшись идти, она тут же воткнулась в кого-то. Этот кто-то раздраженно фыркнул и сунул ей в рот булочку с сыром. - Маленькая идиотка, - прошипел Фенрис. – Ты что, не знаешь, что нельзя пить на голодный желудок? Мариан протестующе замычала сквозь булочку. Непонятно было, то ли ей не нравится этот ласковый эпитет, то ли она действительно не знает таких простых вещей. - Fasta vass! Ешь теперь больше и не виси на мне, ради всех существующих и несуществующих богов, Хоук! - Не будь таким злым! – протянула она, с трудом прожевав булочку. – Я просто хочу повеселиться! - И для этого ты решила надраться до синих призраков?! - Это вышло случайно, - капризно сказала Мариан. – А теперь я хочу танцевать! Эльф едва успел махнуть рукой, чтобы поймать Хоук за оборку юбки. От резкого рывка назад она едва удержала равновесие, вцепившись в одежду Фенриса и снова повиснув на нем. Ее губы приоткрылись, чтобы сказать что-то, а на щеках лихорадочно горел яркий румянец. Эльф через силу отвернулся, одновременно поддерживая ее за локти. - Куда тебе танцевать, ты же пьяна, как сапожник? Ни за что не пущу пьяную магессу в толпу! Мариан сфокусировала взгляд на возмущенном и разозленном эльфе и рывком сбросила его руки со своих. Лямка сползла чуть ниже на плечо, она резко поправила ее и решительно заявила: - А мне плевать. Не имеешь никакого права меня куда-то «не пустить». Не трогай меня. Она уняла предательскую дрожь во всем теле и, шурша юбкой, ушла к Венадалю, где танцевало немного эльфов и Изабела извивалась в чем-то трудноопределимом, но однозначно неприличном. Хоук вдруг растеряла всю свою решимость. Она встала в толпе, кругом стоящей вокруг танцующих и сцепила руки в замок. Дрожь напала на нее с новой силой – и вдруг кто-то сильно толкнул ее в спину, и она вылетела в круг, едва удержавшись на ногах. Больше всего на свете Мариан ненавидела глупо выглядеть и ситуации, которые к этому приводят. Поэтому в первый момент она испугалась, а потом разозлилась, настолько, что по ее рукам побежали языки пламени, издавая удушливый запах гари и дыма. Они медленно, будто нерешительно, прикоснулись к спускающимся на плечи широким полосам сиреневой ткани, украшавшим ее платье, а после лизнули их и окрасили в черный. Глаза Хоук вспыхнули неестественным светом, когда худощавое тело крепко прижалось к её собственному. Фенрис крепко схватил ее за руки, зашипел, обжегшись, но не отпустил, прижав к себе. Его руки слегка дрожали, сжавшись вокруг запястий Мариан, все еще горящих магических огнем, и он глухо зарычал, стальными обручами держа ее запястья, чтобы огонь не сорвался с них в толпу. Вокруг было темно, и Мариан почти минуту пялилась пустыми глазами мимо виска эльфа в темноту, пока ее взгляд не обрел осмысленное выражение и не потух. С огнем в ее глазах утих и огонь на ее руках и платье, которое все равно уже было безнадежно испорчено. Хоук обмякла в обожженных руках Фенриса, как кукла. Он подхватил ее так незаметно, что со стороны по-прежнему казалось, что они просто медленно танцуют в неверном свете сиреневых свеч и шепотом переговариваются, секретничая или болтая милые глупости. Еще через несколько секунд Мариан взглянула на него ясным взглядом и выпрямилась, пытаясь выбраться из плена его рук и встать прямо. Фенрис выпустил ее из рук и выругался. - Ч-что ты творишь, чертова магесса?! – полным ярости шепотом проговорил он. Потом встряхнул ее за плечи и зарычал. – Что ты себе позволяешь? Если ты не можешь себя контролировать, может, тебя и правда сдать храмовникам? - Что?.. – тихо переспросила Хоук у него. Секунду посмотрела ему в глаза, развернулась и сквозь танцующую толпу пошла прочь. К статуей застывшему эльфу подошел развеселый Варрик. Его широкое лицо выражало искреннее удовольствие от происходящего, и он далеко не сразу заметил выражение лица эльфа. А когда заметил, испугался не на шутку. - Эй, эльф, что случилось?! – он потряс Фенриса за руку и, не дождавшись ответа, проследил за его взглядом. Неестественно прямая спина Хоук в обгорелой сиреневой ткани скрылась за углом вверху лестницы, и гном снова перевел взгляд на лицо эльфа. - Фенрис!.. Эльф как-то невидяще скользнул взглядом по лицу друга, сбросил его руку со своего рукава и скрылся в тени Венадаля. Варрик поспешил за ним, но когда он пробился через толпу эльфов, того за Древом уже не было. … Мариан шла по улицам Нижнего Города, застывшим взглядом глядя себе под ноги и придерживая обгоревшие останки платья на плечах. Она не плакала, но лицо ее настолько не выражало никаких эмоций, что можно было только догадываться о буре, бушующей внутри ее. Хоук шла тихо и быстро, но, к сожалению, не быстрее беды. Путь ей преградила плечистая тень. - Смотрите-ка, кто тут у нас… - протянула тень грубым мужским басом. Хоук подняла взгляд и моментально зажгла огненный шар на ладони. Тень молниеносно отскочила в стороны от жгучего сгустка пламени и расхохоталась. - Колдует, смотрите-ка… - похоже, помимо этого «смотрите-ка» словарный запас у него был ограничен, да и вообще, говорить он был способен только о том, что видит. Хоук зло усмехнулась. - Какое-то дело ко мне, сладкий? – она зажгла еще один шар. - Скорее, счеты, «сладкая», - насмешливо отозвалась тень, оказавшаяся в свете огненных шаров крупным ферелденцем, заросшим косматой бородой. Вдобавок ко всему, он не мылся явно несколько последних недель и источал соответствующий запах грязного тела. – И ты мне по ним заплатишь… Мариан озадаченно наклонила голову набок. - Окстись, человече! Я тебя впервые в жизни вижу. И ты меня, наверное тоже, иначе знал бы, что бывает с теми, кто встает на моем пути. - Ох, какая грозная. Думала, легко пробилась наверх в этом тухлом городишке, и все дастся тебе легко? Можешь швыряться огнем сколько угодно, мне плевать. Ты везде обходишь меня на полкорпуса – эту аферу с Костяной Ямой я бы и без твоих сопливых спутников провернул. И в экспедицию на Глубинные Тропы взять должны были меня! Я столько времени собирал хоть какие-то деньги, чтобы проклятый гном хотя бы посмотрел в мою сторону, а ты пришла, позвенела перед ним монетками в мешочке, и коротышка пошел, как осел за морковкой! Экспедиция, организованная на деньги волшебной шлюхи! Нагам на смех! Давно следовало слить тебя храмовникам – но ишь, на сантименты поддался, землячка же! Хоук слушала его с возрастающим раздражением. Уже второй раз за вечер кто-то в открытую мечтал увидеть ее с андрастианским солнцем на лбу… Воспоминания кольнули болью, и огненный шар опасно заплясал на кончиках пальцев… Глухой удар в затылок заставил ее упасть на колени. Краем угасающего сознания она зацепила фразу, произнесенную более мягким голосом: - Надо же – от магов отлично помогает простая деревянная дубина. Ух ты, какое тело… Мариан титаническим усилием воли вернулась в реальность. Чьи-то руки шарили по ее телу поверх и под платьем, бесстыдно ощупывая ее, и ей стало так противно, что снова захотелось расплакаться. «Мама не переживет, - подумала она. – Она потеряла Бетани, и я не имею права умереть здесь только потому, что какому-то неудачливому соотечественнику пришло в голову обвинить во всех своих бедах меня». Она резко рванулась вверх, отшвыривая в сторону и оглушая магией несостоявшегося насильника. Устоять на ногах ей не удалось, и она снова упала на землю, больно ушибив колени – как вдруг что-то пронеслось мимо нее с нечеловеческим рыком. Вопль боли, брызги крови веером – и ферелденец кулем осел на землю, булькая кровью в разодранном горле. Мгновение, вдох, одно движение ресниц – и второй уже валялся на каменных плитах улицы, судорожно суча ногами. Хоук согнулась и закашлялась. - Ф-фенрис?.. Зачем ты… Что ты тут делаешь?.. - Спасаю твою жизнь, Хоук. Ты, кажется, в очередной раз влипла в неприятности, - безразлично ответил эльф. - Это тебя никаким боком не к-касается, - выдохнула Мариан, вставая. – Может быть, они не убили бы меня, а только изнасиловали и отдали бы в руки храмовников, как ты и хотел. Ничего же страшного, зато я больше никому бы не навредила и не перешла дорогу. Я уверена, я замечательно провела бы остаток жизни, суша травки и перекладывая книжки, - она вытерла кровь с губ и медленно пошла наверх по лестнице. Фенрис вспыхнул разом весь, будто лириумный факел. Хоук не обратила на это никакого внимания, нога за ногу поднимаясь по крутой лестнице. Внутри у нее все замерло, будто в ледяной пустыне, и так ей было спокойнее – к чему пробуждать жар, если от него только больнее? Эльф молчал, и она медленно шла вперед, не замечая дороги. Очнувшись перед дверью своего поместья, она тихо открыла дверь, зашла внутрь, прошла несколько шагов и без сил рухнула на пол. Боль, пережитый страх, обида, магический выплеск – все это высосало из нее все силы, и единственное, что она смогла сделать – перевернуться на спину, бездумно глядя в потолок. Зацепившись взглядом за плетеный рубленый узор вокруг люстры, она внезапно вспомнила, что ей снилось на рассвете и еле слышно ругнулась. Фенрис. Конечно. Этот невозможный эльф везде, в реальности, во снах, и везде причиняет ей боль. Даже сейчас его руки, поднявшие ее с пола бережно, будто фарфоровую, причиняли боль, невыносимую, горячую, как свежая кровь. Ей было больно от его осторожных прикосновений, и это не было связано с обожженными руками, ударом по голове или содранными коленями. Сознание было слегка затуманено, и она не двигалась, вися в его руках, как сломанная. Насколько такое поведение было несвойственно ей, такой язвительной, живой и сильной обычно, настолько же сейчас оно казалось ей естественным. «Я не буду двигаться, - твердила она себе. – Я не буду двигаться, и он снова растворится в мареве сна и перестанет в который раз причинять мне боль… Я закрою глаза – и он исчезнет. Надо просто закрыть глаза». Но у нее не получалось – ровное сияние лириумных меток притягивало взгляд, лириум будто переливался внутри линий гипнотическими волнами. Хоук готова была смотреть на эти переливы целую вечность – но они странным образом вернули ее в реальность. Она попыталась сесть, но эльф не дал ей этого сделать, прижав к себе сильнее. - Что ты делаешь?! – зашипела она. – Пусти меня сейчас же! Не трогай меня! - Тихо, разбудишь служанку, - спокойно ответил ей Фенрис. – И тебе надо вести себя спокойнее, тебя нехило приложили по голове. - Оставь меня в покое! Не прикасайся ко мне! – бушевала Хоук. - Да прекрати ты орать! – в момент разъярившись, прорычал он. – Я ничего с тобой не делаю, хотя видит Создатель, как бы мне хотелось свернуть твою глупую голову, чтобы ты больше не смогла с ее помощью навредить себе! Мариан замерла. - Нет. Больше всего на свете тебе бы хотелось, чтобы мне на лбу поставили славное шестнадцатилучевое клеймо. И чтобы я больше не втягивала в неприятности тебя. Ведь это единственное, что в самом деле тебя волнует, да, Фенрис? Моя магия? Эльф отвернулся. - Нет, ну а что? Я уверена, ты не смотрел бы на меня так злобно и презрительно, будь я Усмиренной. О, Хоук стала бы такой милой и славной, не будь она магом! Кого волнует, что она перестала бы быть Хоук?! – Мариан снова почти кричала. Говоря это, она встала и отошла от Фенриса так далеко, как позволяли размеры ее гостиной. - Это наверное, единственное, что омрачает тебе общение со мной, да? Вам всем. Как было бы здорово, если бы я вдруг всех начала устраивать. В конце концов, что такое эмоции? В сущности, они только лишние – никого не заставляю нервничать, не болтаю ерунды, всегда спокойна, ровно доброжелательна, не вижу плохих снов и не колдую. Великолепно! - Прекрати! – рявкнул эльф, в мгновение ока оказываясь рядом и заставляя ее прижаться спиной к стене. – Замолчи, слышишь?! Мариан пожала плечами и закатила глаза. - С самой той ночи, которая одновременно была будто вчера и будто вечность назад, ты только и делаешь, что подвергаешь себя опасности, надеясь на свою растреклятую магию. Ты каждый божий день прешься то драться с бандитами, то с пиратами, то отбивать рабов, то грузы, то партию орлейских борзых и чего там еще? Антиванского мороженого? И берешь с собой – вы посмотрите на эту бравую армию! – в лучшем случае, своего драгоценного кошатника. А обычно ты гордо плюешь в лицо опасности в одиночку! Чертовы маги… Кто внушил тебе, что ты всесильна со своими огненными шариками и молниями? Покажи мне этого человека, и я вырву ему язык, потому что благодаря ему мне все время приходится следить за тобой. А если я не стану этого делать, то однажды ты не вернешься, и я даже не буду знать, где искать твое тело, Хоук! – Фенрис наступал на нее все сильнее и сильнее, пока она не оказалась прижата к стене его телом со вспыхивающими сквозь одежду метками. - Ну и не будешь знать. Какая тебе разница? – спросила она прерывающимся голосом. – Почему тебя вдруг так обеспокоила эта проблема? - Да потому что я не смогу жить без тебя, - с отвращением проговорил эльф и поцеловал ее. Ее зажатое между стеной и пылающей лириумными сполохами грудью эльфа тело мгновенно отозвалось на его поцелуй. В какой-то момент ей захотелось оттолкнуть Фенриса и прервать это безумие, но желание в секунду пересилило гордость – и она растворилась в затопившем Мариан жаре. Ее руки обхватили лицо эльфа, углубляя поцелуй, и не давая ему возможности отодвинуться. Он и не собирался. Фенрис целовал ее жестко, с напором, граничащим с принуждением – и она уступала. Он оторвал ее от стены и прижал к себе так сильно, что нежной кожей на груди она чувствовала гулкие и быстрые удары его сердца. Его кожа пылала, как в лихорадке, а пальцы запутались в ее волосах в попытке прижать ее еще ближе. - Создатель… - простонала она, когда эльф закинул ее ногу себе на бедро, быстро и властно целуя шею, плечи – все то, что было свободным от обгоревшей ткани. Наткнувшись на остатки платья, Фенрис глухо зарычал и опустил Мариан на пол, на мгновенье оторвавшись от ее кожи. - Платье ведь уже испорчено? – хрипло спросил он. Мариан кивнула, глядя пустыми глазами перед собой. - Фенрис?.. – тихо позвала она. - Что? - Спальня наверху… Ты помнишь? - Помню… - как-то грустно ответил эльф, подхватывая ее на руки. Мариан уставилась ему в глаза полным страсти взглядом и только тихонько застонала, когда он не слишком аккуратно опустил ее на кровать, взбежав по лестнице. Потом он отошел от нее. - Ты уходишь? – жалобно спросила Хоук. – Снова? Фенрис закрыл дверь спальни изнутри. Потом сел на кровать, притянул Мариан к себе, сажая ее на колени и тихо ответил: - Никогда. И снова поцеловал ее, на этот раз нежно, бережно, будто спрашивал, хочет ли этого она. И когда Мариан ответила на его поцелуй с жаром, одинаково зажегшим их обоих, он с хриплым стоном перевернулся, оказавшись над ней и рванул сиреневую ткань. Платье, и так державшееся на честном слове, порвалось, открывая светлую кожу, в свете необычной луны будто светящуюся изнутри. Мариан закусила губу и притянула эльфа к себе, заставив его лечь рядом, и прижалась к нему всем телом, требовательно целуя и спотыкающимися пальцами распутывая завязки его одеяния. Эльф зарычал и резко разорвал мешающиеся тесемки. Метки вспыхнули с новой силой, подсвечивая лица любовников инфернальными отблесками. Он очень боялся сделать ей больно – это было видно по его сдержанным, осторожным движениям. Самой же Мариан на боль было плевать. Она с упоением целовала каждый сантиметр лириумных линий, заставляя их вспыхивать сильнее, гладила горячую спину Фенриса там, где сходились сильные мышцы, чуть дрожащие от напряжения. И его самоконтроль кончился. Он освободился от просторных штанов и буквально вытащил Хоук из обрывков платья, прижав к себе и перекатившись на ее огромной кровати так, что она оказалась сверху. Рывком сел, приподняв ее за бедра – Мариан застонала от его прикосновения – и медленно, ловя каждый ее вдох, опустил. Хоук закусила губу и положила руки ему на плечи, прижимаясь грудью, а эльф приник к ней губами. Через несколько минут его глухой стон слился с ее полувсхлипом-полувздохом, и Мариан сползла с него куда-то вбок кровати, вздрагивая всем телом. Фенрис вздохнул, повернулся и обнял ее. - Прости меня. Хоук перестала вздрагивать. - Прости… Мариан. Он впервые назвал ее по имени. Хоук обернулась и посмотрела на него поверх плеча. - Если бы я тебя не простила, тебя бы здесь не было. – Она колбаской подкатилась под бок Фенриса, потом вскарабкалась сверху и разлеглась по всей длине его гладкого тела. – Теперь ты точно никуда не уйдешь. - Я, честное слово, не собирался, - усмехнулся он, обнимая ее. «Вот что имела в виду Маретари, говоря мне эту чушь», - подумала Хоук, прикрыв глаза. - Кстати, - она подняла голову и посмотрела в зеленые глаза эльфа. – А что тебе сказала Хранительница, зажигая свечку? Фенрис ощутимо смутился. - Чтоб я не таращился на тебя так явно, - со смешком ответил он. – А то ей неловко. Хоук счастливо расхохоталась. За окном медленно уплывала за горизонт огромная Фиолетовая Луна.