Игра

Толпа живо заполняет холл театра. Хиддлстон медлит у входа, озираясь по сторонам, и его оттесняют в угол к зеркалу, где дамы уверяются в совершенстве своих причёсок, макияжа и декольте. Том поправляет галстук-бабочку, но та, кажется, всё равно сидит криво. Кто-то вешается ему на шею, целует в щёку – привет, милая, – ещё кивки и рукопожатия, и взгляд встречает привычный прищур Кеннета. Кен улыбается глазами и беззвучно здоровается, не пытаясь перекрыть окружающий гул, касается плеча Тома и проходит дальше. Том движется следом, не упуская из виду углы пиджака и пшенично-рыжие волосы, уложенные небрежными прядями – словно Кен не тратил на них ни минуты времени, но Том знает, как и каждый вокруг, чего это стоит. Ещё Том знает, – и хотел бы считать себя эксклюзивным обладателем этого знания, – как Кен балдеет от прикосновений к волосам. Одно из их любимых занятий – мыть друг другу голову, в перерывах между пенными баталиями. В ванной Тома, конечно, не развернёшься, зато у Кена в особняке есть джакузи, где можно хоть оргии устраивать, если Линдси нет дома. На самом деле, она ничего им не запрещала, но Том не любит создавать скользкие ситуации. Он проходит к своему месту в зале, Брана садится выше через пару рядов. Подмигивает, мол, встретимся после. Предстоит час с лишним смотреть проклятое награждение, ближе к концу подняться на сцену и что-то говорить, пытаясь не выглядеть хохмачём или занудой. Кен обычно избегает подобных мероприятий и если уж приходит, то ради очередной статуэтки или него, Тома. Они оба слишком заняты для свиданий, да и какие там свидания, у них не такие отношения. Какие – Тому неинтересно классифицировать. Он хочет пойти в уборную и снять с Кена брюки. Взять в рот, подставить задницу – всё равно, лишь бы утащить с собой в памяти эти несколько секунд, когда рубашка прилипает к спине, пальцы не справляются с пуговицами и осторожное сплетение языков дразнит вне всякой меры. Кен как нарочно каждый раз забывает побриться, Том с недавних пор мстит ему тем же, и колкая щетина оставляет красные следы – нельзя, нельзя оставлять следов, в голове каждый раз всплывает шутка про трахающихся ёжиков, только давно уже не смешно. Зажатый в тиски его телом, руками и языком, Том без тени удивления обнаруживает для себя такой способ существования единственно верным. Твою ж Дездемону, что за изврат – мыкаться по туалетам, как школьники, Кен может остаться до завтра в Лондоне, и будет достаточно времени не только на поцелуи, – но похоже, им обоим слишком нравится ходить по краю, испытывая нервы друг друга на прочность и удачу на постоянство. Где-нибудь через полчаса бесед с журналистами и случайными коллегами они могут наконец уделить время друг другу, но надолго их в покое не оставят. – Надо же, хоть одно симпатичное лицо за вечер! Кенни, познакомишь? Брана отодвигается, позволяя даме сесть между ними. – Том Хиддлстон, Хелена, Беллатрикс моего сердца, Бонем Картер, – церемонно представляет их Кеннет, намеренно упоминая не связанную с Бёртоном, зато имеющую отношение к нему, её роль. – А Том, кто-твоего-чего Хиддлстон? – спрашивает она, улыбаясь, чтобы смягчить бестактное вмешательство, и разглядывает Тома, который не может скрыть усмешку, ответив про себя на её вопрос. – Действительно, Кен, кто я? – спрашивает он с невинным видом. – Мой наиболее бессовестно обаятельный коллега, – говорит Кен и добавляет, – берегись. Перед его чарами ни одна не устояла, крадёт всех моих партнёрш. “Так вот почему ты со мной, старый развратник?” – фыркает про себя Том. – Невероятно, – у Хелены опущены уголки глаз, она выглядит встревоженной, даже когда улыбается. – Прости, дорогуша, не принесёшь нам выпить? Том кивает и ретируется, чтобы дать ещё шанс предлагаемому театром Шардоне. Вино не вызвало у него восторга, но Том не спеша делает глоток и присаживается возле барной стойки, зная, что Хелене просто нужно было отослать его. Том оглядывается – они спокойно разговаривают, не напоминая заговорщиков. Они почти одного возраста, и подходят друг другу куда больше. Том моргает, в который раз задаваясь вопросом, что же он нашёл в мужчине старше себя на двадцать лет. Его никогда не тянуло на “папочек”, вот Кена – возможно, все его друзья во главе с обожаемым Джекоби ещё Оливье видели. Не найдя отклика у сверстников, Кен обратился к старшим. У Тома с друзьями всё было нормально, он рос вполне нормальным – насколько может таковым считаться воспитанник Итона, Кэмбриджа и RADA. И ведь Том первый начал – нахально вылезая вперёд, стараясь если не превзойти, то хоть что-то противопоставить мэтру. Начало получаться. Что там, Кен до сих пор пытается иной раз поставить его на место, может, поэтому порой становится грубым, несдержанным в постели – и сам признаётся, что раньше за ним такого не водилось. Тем приятнее моменты, когда он сдаётся, когда никто не пытается взять верх и можно просто наслаждаться тем, что происходит между ними. Их дружба, зародившись как обычное мужское соперничество, с валом шуток о сексуальном притяжении между их противодействующими персонажами, Ивановым и Львовым, продолжилась взаимно откровенными комплиментами, парой неловких моментов, когда шутки слишком походили на правду, ремаркой Кеннета, что он нисколько не против “свободно мыслящих” друзей, ответном уверении Тома, что он гетеросексуален, как английский завтрак, – накалив их обоих до предела, всё это вылилось в поспешное взаимное удовлетворение в гримёрной Браны. Пару дней они избегали говорить об этом, но в конце концов повторили, потом ещё раз, и ещё, и прикрываться случайным помутнением рассудка стало бессмысленно. Пока Том не поцеловал его, всё шло вполне в рамках приличий, никто из коллег не сказал бы и слова упрека, застань их хоть в середине процесса – подумаешь, с кем не бывает. Но поцелуй, за ним оральный секс – Том не рассуждал, он действовал, подстрекаемый любопытством и желанием в очередной раз взять верх над малость консервативным наставником – и вот уже отношения перешли в новую плоскость, где никто не чувствовал себя уверенно, что их с Кеном уравнивало и одинаково сбивало с толку. – Что происходит, а? – спрашивал Том, в очередной раз обнаруживая руку Кеннета у своего паха. Вопрос был, конечно, не о руке, а в целом. – Понятия не имею, – отвечал Кен, смутившись скорее для вида. – К тебе или ко мне? Том возвращается взглядом к Бонем Картер. Он самую малость её фанат, но при столкновении с кумиром в реальности не сразу можешь соотнести человека с шикарным образом в голове. Кен встречался с ней – она разрушила их “идеальную” пару с Томпсон, но теперь вряд ли стоит видеть в ней конкурента. И в чём – за внимание Кеннета? Ха. Его и так крадут все, кому не лень. Неподалёку от Тома за стойкой сидит девушка и давно строит глазки, водя пальчиками по ножке бокала – вычитала в журнале, что означает этот жест. Сейчас переложит ногу на ногу. Ну вот. Такие каблуки должны быть орудием устрашения, а не обольщения. Том подхватывает бокалы и возвращается. – Вино далеко не нектар, но пить можно. – Спасибо, переживу, – Хелена принимает бокал. – Я тут говорила Кенни, что вы замечательно смотритесь. – Что? – восклицает Том. – Да ладно, вы меня не обманули. Давно не видела у него этого взгляда. – Какого же? – Том встречается глазами с Браной, тот веселится, не делая попыток ей возразить. – “О боги, я влюблён, ты восхитительна, и если мы сей же час не сольёмся в экстазе, я умру, и это будет твоя вина!” Вот вам смешно, а немало более стойких женщин, чем я, поддались этому взгляду. Что Кенни умеет, так это лишить способности хоть что-то соображать. – Постой, постой, Хел, – возражает Кеннет, – клянусь, этот джентльмен уделает меня по всем фронтам. Я просто жалкий раб своих страстей на его великолепном фоне. – Ну это уж слишком, – пытается вставить Том, но его перебивают. – Так у вас поединок, кто кого? Вот только сдаётся мне, мальчики, счёт идёт не на женские разбитые сердца. – На что же? – Это похоже на фехтование – то, что вы делаете, или хотите изобразить. Кто победит, мне чертовски интересно, но пойду-ка я лучше по своим делам, пока не зацепило. Желаю удачи, душечки! Она чмокает обоих в щёки и уходит, а Кен вдруг прыскает со смеху. – Что? – недоумевает Том. – Фехтование. Она, что, не знает? – Не знает чего? – Фехтованием раньше величали взаимную дрочку, мой юный падаван. – О боже. Мне остаётся только склонить колени перед твоим богатым жизненным опытом. – Отличная позиция, чтобы чему-нибудь научиться. Детка, – протягивает он с возмутительным шармом, словно актёр вестерна, одним этим словом срывающий с дам трусики. Том с радостью схватил бы его за отвороты пиджака и хорошенько вжал в стену своим телом, дабы напомнить, что он – не наивная школьница, но только саркастично улыбается и гладит себя по бедру, медленно расправляя в суставах напряжённые пальцы. Кеннета внезапно утаскивает энергичная дама, кажется, директор по кастингу, спешит проводить к кому-то, кто страстно хочет пообщаться. Забавно, думает Том, поймав взгляд Ричарда Эйра, ещё совсем недавно каждый пятый из присутствующих был для него кумиром, объектом для подражания, кто-то – да и сам Кеннет – чуть ли не богом. Сейчас у Тома осталось чуть меньше трепетности, по крайней мере, в том, что касается Браны, – и секса с ним. – Допустим, ты преподашь мне урок чего-то там, – говорит Том, когда Кен возвращается. – Но дальше я буду сверху. – Пфф. – Я серьёзно. – Надо ли говорить, что я серьёзен в своём “Пфф”? – Пфыкай в процессе сколько угодно. Смазка у тебя есть? – Боюсь, что не захватил, – Кен разводит руками с притворным сожалением. – Не бойся, у меня есть. Я буду нежным. – Не так громко, – усмехается Кен, мимикой приветствуя кого-то в толпе. Том смотрит на его профиль, морщинки вокруг глаз, улыбку кому-то другому – и хочет закричать обо всём, что у него сейчас на уме. Но огласка в сущности ничего не изменит. Брана весь его, несмотря на кольцо на пальце и не вызывающее подозрений расстояние, на котором они сидят друг от друга. – Слушай, а Хелена… Она ведь не расскажет? – Кому, Дейли мейл? Хел не из болтливых. Но постебаться случая не упустит, как я в свои годы пленился на свежесть и красоту. – Ты не старый. – Не моложе тебя. – Но сексуальнее. – Неправда. И не очень-то вежливо напоминать. Они научились разговаривать, улыбаться, шутить и подкалывать – не глядя друг на друга, чувствуя локоть, прекрасно зная реакцию. Может, стоило выдумать какой-нибудь язык жестов. "Если я провожу мизинцем вот так - значит, я схожу с ума, как тебя люблю". Но они молчат об этом даже жестами. – Не хватит с нас всего этого? – спрашивает Том. – Сегодняшнего вечера? – Да. Его. – Ты прав, пожалуй. Буду ждать в машине, за углом, где сквер. – Ага. Том недолго остаётся один, присоединяясь к ближайшей группе людей. Кто-то из них женат, кто-то свободен, кто-то наверняка тоже вынужден шифроваться, как долбаный агент секретной службы. Они играют в шпионов не ради Кена – Линдси давно их благословила, а ради Тома, чьей репутации скандал повредит гораздо сильнее, но в первую очередь, кажется, – ради самой игры. В машине Том стаскивает бабочку, расстёгивает воротник. Кен кладёт ладонь ему на бедро, Том накрывает её в не менее собственническом жесте, пропуская его пальцы меж своих. Кен поднимает пальцы, словно отказываясь от притязаний, и Том с улыбкой приникает к его плечу.