***
Она все-таки пришла. Я ждал её и не ждал одновременно. Хотел, чтобы она пришла, и отчаянно жаждал уйти сам. Не ушёл. Теперь она здесь, передо мной. Я сижу в кресле, в обманно-расслабленной позе — король, синда. Она — одетая в струящиеся одежды, робкая, и вместе с тем, очень смелая, пришла, все-таки пришла. Я замер, не двигаюсь с места, просто жду. Что ты будешь делать, внучка Галадриэль? Такая же ты смелая, как твоя бабушка или же нет? Подходит молча, опускается на пол возле меня, уже так близко, что можно пересчитать звезды в отражении её глаз. — Вы звали меня, владыка. Звучит как утверждение, а не как вопрос. Голос при этом чуть дрогнул, фраза вышла скомканной, хоть и наверняка повторялась про себя с десяток раз. — Звал. Мой собственный голос ровен, как стрела, потребуется нечто большее, чем полуэльфийка, пусть и одна из самых красивых в Средиземье, для того чтобы вывести меня из равновесия. — Я пришла на ваш зов. — Вижу. Она стоит на коленях подле меня, спокойная, но это только внешне, внутри — пожар, всепоглощающее пламя, стоит только кинуть лучину. Наклоняюсь к ней, касаюсь тонкими пальцами гладкой щеки. Пушистые стаи ресниц взметнулись вверх — вниз, осели. Сочные и темные, словно спелые вишни - губы, приоткрылись для поцелуя. — Я очень рада, что вы приехали навестить нас, владыка. Голос становится совсем неровным, нервничает, бедняжка. — Я тоже рад этому, милая. Продолжаю ласкать её, не убираю руку. — В-ваш сын так много о вас рассказывал. — Да? — выгибаю бровь дугой. — И что же он обо мне рассказывал? — Что вы прекрасный воин и мудрый правитель, а ещё, — запинается и краснеет, — что вы так прекрасны, словно айнур и Эру пели вас в самом лучшем своем расположении. — Что ж, — усмехаюсь. — Видимо, всё это действительно правда, раз такая девушка как ты прибыла сюда по первому моему требованию. — Владыка, прошу, не подумайте обо мне дурного, — она в отчаянии смотрит на меня, а в прекрасных глазах уже закипают чистые, как хрусталь слёзы. — Я не гулящая женщина, поверьте. Для меня этот опыт нов и уникален, и если бы не вы, я бы ни за что не пришла сюда, клянусь! Ни для кого другого я не пришла бы сюда, только для вас… — Тише, тише, тише, — прикладываю палец к её губам, заставляя прервать этот бессмысленный поток слов. — Ты не обязана оправдываться передо мной, прекрасная дева. Я позвал тебя сюда не ожидая, что ты придешь, но в надежде на это. Но к чему эти слова сейчас? Ведь теперь, когда мы оба тут, можно заняться вещами более приятными, нежели простая болтовня. После моей проникновенной речи она, наконец, сдается и падает в мои объятья. Мудрость приходит с годами, а мастерство с опытом. Я же живу столь долго, что и первого и второго у меня предостаточно. Во всяком случае, в искусстве любви и на войне мне нет равных. Да, я умею причинять боль равно, как и доставлять удовольствие. Когда слишком долго живешь в лесу, развлечь тебя в силах лишь страдания и страсть. Моя же страсть одновременно являлась и моим страданием, именно поэтому я и приехал . Так уж вышло, что к мужчинам я питаю куда большее желание, чем к женщинам. А в особенности, к главному мужчине моей жизни — своему сыну. С самого детства Лас был прекрасен, прекраснее всех, кто когда-либо рождался в Лихолесье. Его глаза затмевали свет звезд, а его кожа была белой, как снег на вершинах Мглистых гор. Я любил его, как отец любит сына, но чем старше он становился, тем сильнее разгорались к нему мои чувства. Моя страсть стала сроди одержимости, я представлял себе, как ласкаю его крепкое совершенное тело, целую сладкие уста, запускаю пальцы в светлые локоны. Но всё это были лишь пустые мечты, коим не суждено сбыться. Подобная любовь отца к сыну обречена, как был обречен и я сам. Взаимностью он мне не ответил. Узнав о моих чувствах, Леголас тут же простился со мной и отправился странствовать по Средиземью в поисках своей судьбы, и, надо признать, он её нашел. Человеком, который украл сердце моего прекрасного сына оказался Арагорн, сын Араторна. Леголас прошел с ним всю войну рука об руку, но дунадан предпочел ему другую. Как порой шутит над нами коварная судьба. Мой сын, мой бедный сын, чьи глаза сияют ярче звезд был раздавлен горем. Я получал от него письма, в которых он сообщал мне подробности своей жизни. Я уговаривал его вернуться домой, но тщетно, Леголас не хотел вернуться. Вскоре он написал, что стал предводителем эльфов и остается жить в Итилиэне. А еще, что Элессар и Арвен Ундомиэль собираются обвенчаться. И вот, я приехал так быстро, как только мог, чтоб успеть до венчания. Вдали от моего мальчика я был несчастен, когда он был подле меня — я был несчастен вдвойне. Но какими бы ни были мои чувства, я не хотел чтобы та же участь постигла Леголаса. Пусть он будет счастлив, хотя бы он. Я так хочу. Арвен давно грезила обо мне, я знал это. Однажды, я приехал с визитом к Галадриэль и Келеборну, тогда это и началось. Гостившая в ту пору у них, Арвен, увидела меня и воспылала девичьей страстью, это было много лет назад. Но что для эльфа время — песок, струящийся сквозь пальцы, не более. Мы живем и помним всё, что происходило даже спустя сотни лет. Я знал, увидев меня она тут же воскресит свои прошлые чувства, ведь что может быть бессмертней неудовлетворенного желания молодости? Она пришла ко мне, легкая, как воздух, грациозная, словно листья, опадающие по осени, — она пришла. Мои руки, украшенные перстнями притянули её к себе, а губы накрыли её влажный припухший рот. Она целовалась неловко, словно девчонка, да она ей и являлась по сравнению со мной. Ей было неполных три тысячи лет, почти ровесница моему сыну, почти как Леголас… Я раздел её, и тело её было прекрасно так же, как и лицо. Пускай внешне эльфы походят на людей, но никогда у последних не будет таких пропорций как у перворожденных. Никогда людской деве не сравниться с девой эльфийской, потому что наши хроа выпеты Эру, и он вложил всю свою любовь в нас, мы — его творение, мы — избранные. Без лишней торопливости я принялся раздеваться сам. Арвен жадно ловила каждый мой жест и трепетала всякий раз, как очередной предмет моей одежды оказывался на полу. Мне не было противно, но мне и не хотелось происходящего. Больше всего на свете мне хотелось уйти. Мне хотелось чтобы она ушла, но она не уходила, она любила меня. Тогда я решил попытаться полюбить её, покрыл её тело поцелуями, ласкал её руками. Она тихо стонала, не хотела перебудить охрану и цеплялась за меня, словно за спасительную ветвь. Увы, я не был спасителем, скорее наоборот, все сильнее затягивал её в омут запретной страсти. Я прикрыл глаза и, представив на её месте Ласа, легко возбудился. Было в этом что-то неправильное, но эта неправильность лишь сильнее подстегнула меня. Когда я вошел в неё, она вся сжалась вокруг, обхватила мой торс ногами и протянула руку, чтобы коснуться моей груди. Я наклонился вперед, укрыв нас плащом из своих волос; сквозь светлые пряди темнело ночное небо. Ритмичные движения распаляли нас обоих, не одну сотню раз я танцевал этот танец желания, но никогда прежде не испытывал во время него столь противоречивых чувств. То была смесь нежности и любви к маленькой эльфийской девочке, что когда-то узнал в Лотлориэне, боль от безответной любви к сыну и бесконечная печаль от того, что мой план все-таки сработал, и Арвен пришла ко мне. Спустя час мы закончили. Я лежал на каменном полу, в ворохе своей и чужой одежды. Она лежала подле меня, обессилевшая, счастливая. Она смотрела на меня, я чувствовал её скользящий взгляд вдоль моего тела, но сам я не мог взглянуть в эти наивные, чистые глаза. Я смотрел на звезды, облепившие небосвод словно мухи. Я думал о том, какие порой странные решения мы принимаем в своей жизни. И как эти решения, на первый взгляд совершенно незначительные, могут повлиять на нашу дальнейшую судьбу.***
— Чья это была идея, взять её с собой? — Её идея. Она сама так захотела. — Хороший выбор. — Единственный. Мы стояли в саду, недалеко от места, где все случилось у нас с Арвен. Сегодня было ветрено, сильные порывы то и дело бросали светлые пряди в его прекрасное лицо. — Скажи, ты сделал это для меня? Смотрит мне в глаза, отвечаю таким же долгим взглядом. — Ты знаешь ответ на свой вопрос. — Отец, — делает паузу, словно собирается с мыслями. — Ты хорошо подумал? Ты ведь будешь несчастен там, с ней. — Я в любом случае буду несчастен, — бросаю с безразличным лицом. Мне на самом деле безразлично. Там или здесь, с ней или без нее, главное, что не с ним, не с ним… — Отец… — снова тянет, морщит лоб, выгибая брови домиком. Ну что, что ты хочешь мне сказать, что бы это ни было, говори и я уеду, потому что я больше не могу смотреть в твои глаза, не могу видеть твое лицо, не могу. Не успеваю опомниться, как он оказывается близко, так близко, как никогда еще не было до этого. Его губы прохладные, слегка обветренные, едва касаются моих. — Спасибо. Он сразу отстраняется, не дает мне опомниться. Вот он был тут, совсем рядом, и вот его уже нет, снова недосягаемое расстояние, непреодолимое. Киваю, ибо что еще мне остается делать. — Ты думал о том, что будет, если Арагорн решит идти войной на Лихолесье? — Не решит. Она всю вину взяла на себя, дабы избежать политических распрей. Не волнуйся об этом. — Хорошо, это очень хорошо. Теперь я спокоен. — Я люблю тебя, Лас. Слова вырываются раньше, чем я успеваю сдержать их в себе. — Я тоже люблю тебя, отец. Мигает раз, другой, молчим. Оба знаем, что каждый из нас имеет ввиду свою любовь, разную, отличную друг от друга. Ветер кидает в лицо волосы, издалека доносятся шаги моих подданных, поступь лошадей.