Шанель № 3 медленно шагала по опустевшему студгородку. Вокруг были лишь редкие скопления людей, и те поспешно вытаскивали чемоданы из домов, дабы поскорее смыться. Убийства перешли все дозволенные границы, были убиты Грейс Гарднер, Шанель № 6, Сэм, Дженнифер, Бун, ДжиДжи, даже Шанель совсем перепугалась и тут же свалила. Студгородок закрыли, все разъехались по домам. Сама № 3 осталась одна в доме Каппа, все уже уехали. Поэтому она и вышла на улицу. Ей было страшно оставаться одной дома, или просто
страшно одиноко. У себя дома № 3 всегда чувствовала себя чужой, а здесь, в Каппа Каппа Тау она поняла, как это. Она узнала, что такое
дом.
И сейчас неведомый Красный Дьявол, который убил всех ее сестер, к тому же и лишил ее дома. Она так любила все, что ее окружало (кроме, пожалуй, ватных шариков), она любила своих сестер. Хотя никогда этого никому не показывала. Все они думали, что у Шанель № 3 нету сердца. И хорошо. Зато не разобьют. Как разбить то, чего нету?
Но сердце у нее было. Оно было, и после каждого убийства оно кровоточило. Даже Глухую Тейлор Свифт было до слез жалко. Что уж говорить о Сэм,
ее Сэм. Даже № 5 не знала о том, что в ту ночь № 3 вышла на улицу, и сначала просто бродила в тапочках по пустым дорожкам, а потом села прямо на землю рядом с закрытым кафе и горько разревелась, роняя соленые слезы на дрожащие руки. Тогда она горевала о том, что никто ее не любит и никогда не полюбит. И даже она не сможет кого-либо полюбить, потому что ее любовь — огромнейшее проклятие.
Шанель № 3 не знала, что будет делать дальше. Вернется домой, к пофигистично настроенным предкам и имбицилу — брату. И эта перспектива ее совершенно, блять, не улыбала. Проще сдохнуть прямо сейчас. Шанель № 3 чувствовала, как к глазам подступают слезы. Быть может в этом доме ей редко удавалось быть собой, но она его любила. Любила сучку Оберлин, любила тупую жирдяйку № 5, эту цветную Зейдей, эту самоотверженную Грейс. Любила всех. Но любил ли ее кто-то из них?
№ 3 уедет домой ровно через сутки. Ее чемоданы уже собраны, они стоят в самом центре гостиной, в которой некогда проходили такие мощные тусовки. Сама № 3 бесцельно бродит по студгородку, дабы найти что-то живое. Но никого нету. Ей отчаянно хочется с кем-то поговорить, кого-то обнять. Но у нее не хватит силы духа остановить и обнять первого встречного.
Кофейня. Тут всегда было много людей. И сейчас, № 3 до ужаса захотела горячего чая. Не этого отстойного тыквенного латте (она до усрачки его ненавидела), а крепкого черного чая. Потому что ей было до ужаса холодно, так, что занемели пальцы на ногах и руках. Ей нужен чай.
В кофейне сегодня было пусто. Лишь один бариста стоял за стойкой, что-то смотря на своем телефоне. № 3 сжалась. Это был Пит Мартинез.
Ох, сколько всего было с ним связано. Шанель № 3 всегда делала вид, что ей плевать. А ей было далеко не плевать.
Пит Мартинез был ее главной эротической фантазией с того самого момента, как она его увидела. Во снах № 3 он всегда был слегка грубоват, но невероятно нежен. В ее самых сокровенных мечтах, он бросает эту дурочку Гарднер, посылает Шанель, и они вместе убегают куда-нибудь далеко. Как разрывалось огромное сердце Шанель № 3, когда Оберлин унижала этого пытливого, но славного парня. А когда он всюду таскался с Грейс? № 3 поджимала губы, стараясь не оскорбить никого. Но слова таки рвались. От Пита пахло кофе и книгами. № 3 обожала запах кофе, но пить его ненавидела. В самых сокровенных снах и мечтах № 3, она запускает свои пальцы в его темные волосы. В ее снах он сминает ее в своих руках и безостановочно целует.
Пит наверняка услышал звон колокольчика на входной двери и поднял глаза на вошедшую № 3. Он убрал телефон в карман фирменного черного фартука и улыбнулся девушке. Больше всего на свете Шанель № 3 хотела узнать, о чем он сейчас подумал.
— Привет, — поздоровалась № 3 своим хрипловатым голосом.
— Привет, — ответил он. В его голосе не слышится ненависти за все, что она и остальные с ним делали, нет грусти по убитой Грейс. — Тыквенный латте?
— Нет, — № 3 засмеялась, — черный чай.
Пока Пит выполнял свою работу, Шанель № 3 старалась подобрать нужные слова. Она должна извиниться перед ним. У нее осталось меньше суток.
— Когда ты уезжаешь? — спросила № 3, когда тот писал ее имя на картонном стаканчике.
— Завтра вечером.
— Не страшно тут одному?
— Нет. А ты когда уезжаешь?
— Завтра утром, — на секунду, Шанель № 3 хотелось сказать, что она хочет уехать с ним.
Воцарилось молчание, нарушаемое лишь шумом кофе-машины.
— Пит?
— А?
— Слушай, я хочу извиниться. За все, что делали тебя я, Шанель, Либби, — она впервые в жизни назвала № 5 ее настоящим именем. А свое она почти забыла. — Мне так жаль, я просто хочу, чтобы ты сумел простить. Все кончилось, хотя и убийцу не нашли. Но тебе нужно жить дальше, и я надеюсь, что у тебя все будет хорошо. Прости меня.
— Ничего страшного, — бариста улыбнулся. — Поначалу я жутко сердился, но сейчас… В общем, все в порядке.
Пит протянул ей картонный стаканчик, и когда № 3 забирала его, их руки случайно соприкоснулись. Шанель № 3 почувствовала, как низ живота приятно потянуло вниз, а в горле пересохло. Она замерла, а Пит увидел замешательство на ее лице и улыбнулся.
№ 3 вышла из кофейни и пошла обратно в сторону дома ККТ. Она шла быстро, ей хотелось зайти обратно в теплое помещение, желательно подальше от Пита Мартинеза. Либо это чувство стыда за все, что она сделала по отношению к человеку, который вызывал у нее внутри нечто необъяснимое. Либо это просто выплеск всех эмоций. Но факт — в присутствии Пита Мартинеза, Шанель № 3 чувствовала себя беззащитным лягушонком Гермитом*.
Шанель № 3 и эмоции, какие-либо эмоции — вещи несовместимые. Такие же несовместимые, как и Шанель № 3 и голод. Ей ужасно захотелось есть, до ужаса. Сожрать что-нибудь калорийное, жирное и большое. Она выискала номер в интернете и заказала пиццу. Когда № 3 назвала адрес, человек на телефоне жутко дернулся, не забыл взорванного разносчика, сука. Но пиццу они привезут.
Разносчик быстро сунул № 3 коробку и убежал куда подальше. Но на это ей было до ужаса насрать. Она вошла в комнату, пардон, бывшую комнату Оберлин, захватив с собой несколько звенящих бутылок.
Она пихала в рот кусок за куском, толком не пережевывая и не чувствуя вкуса ветчины, сыра и грибов. Она удовлетворенно зажмурилась, заталкивая очередной кусок и запивая его виски. Когда коробка была пуста, № 3 взяла ее в руки и спустилась вниз. Она просто не знала, что ей делать. Шанель № 3 села на диван, отбросив коробку, а затем и вовсе откинулась на спину. В такой позе было неудобно лежать, и № 3 легла на бок, поджав под себя ноги. «Поза Сиротки», как будто ты пытаешься согреться, когда тебе недодали тепла. Конечно, твоим родителям на тебя плевать, твой настоящий отец — жестокий убийца, твои сестры разъехались, пересравшись, а Пит Мартинез сейчас заваривает кому-то кофе.
Шанель № 3 разревелась.
***
Она и не заметила, как погрузилась в сон. За окном было уже темно, когда № 3 проснулась от звонка в дверь. Думая, кого принесло, она потопала открывать дверь. Сон сняло, когда она увидела перед собой его, в коричневой кожаной куртке и серой футболке, с растрепанными влажными волосами и запахом кофе и пожелтевших от старости страниц.
— Привет, — он мило улыбнулся, а № 3 пропустила его внутрь. — Прости, что пришел без приглашения.
— Ничего, — № 3 сглотнула, — я рада тебя видеть. У меня есть пицца.
Она вспомнила, что съела все до последней крошки.
— У меня нет пиццы, — стыдливо сказала она.
Пит скинул куртку, скрестил руки на груди и посмотрел на растерянную № 3.
— Ты в порядке? — спросил бариста — журналист, подходя все ближе и ближе.
Она подняла на него глаза, которые обычно не выражали никаких эмоций. Но сейчас Пит увидел в них все.
— Я не в порядке, Пит, — подведенные глаза № 3 наполнялись предательской влагой, — я не робот. Мне плохо.
Она разревелась, утыкаясь в его широкую грудь своим острым носом. Шанель № 3 ревела, вдыхая кофе и книги, ревела, вспоминая все, что с ней тут было. Она чувствовала себя разбитой, одинокой. Но она не должна быть такой, она никому ничего не…
— Ты никому ничего не должна, — прошептал Пит.
№ 3 подняла на него заплаканные глаза. Он смотрел на нее своими зелеными, такими красивыми и теплыми. И тут, как по щелчку, они двинулись навстречу друг к другу. Сбылся самый вожделенный сон № 3, Пит Мартинез вжимает ее в стену, его сильные руки блуждают по ее телу, ее пальцы в его волосах. Пустота в груди Шанель № 3 начала потихоньку заполняться.
***
Они делали это всю ночь, в бывшей комнате Оберлин, в бывшей гардеробной Оберлин, на кухне, в гостиной, в комнате Грейс и Зейдей, в ванной. Шанель № 3 чувствовала себя так хорошо, как никогда. В перерывах, они рассказывали друг другу все, с самого момента детства, до того, что их беспокоило. № 3 рассказывала о своем одиночестве, о деланной фригидности. Пит же воодушевленно говорил о том, что не любит нынешние устои и все эти общества, классовое и половое неравенство. Они замолкали на пару секунд, а потом все начиналось снова, и снова, и снова…
Светало. Они лежали на огромной кровати Шанель, в которой она когда-то развратничала с Чадом Рэдвеллом. Теперь в ней развратничала и она, № 3. Пит спал, и его мерное дыхание нарушало давящую на № 3 тишину. Она посмотрела на Пита и прижалась к нему ближе, чтобы ощутить тепло. Бариста был теплым, почти горячим, в отличие от бесчувственной, холодной № 3.
Шанель № 3 вылезла из-под одеяла, и из-под тяжелой руки Пита Мартинеза. Надев на свое голое тело его кожаную куртку, она вышла на балкон. Сев прямо на пол, № 3 свесила ноги вниз через витые перила. В голове Шанель № 3 всплыли воспоминания о прошедшей ночи и та покраснела.
— Классовое неравенство — отстой, — сказал Пит, откинувшись на бортик ванной.
— Почему? — № 3 знала ответ на этот вопрос, но ей хотелось лишь слушать его дальше.
— Потому что кто-то сводит счеты с жизнью из-за того, что их по той или иной причине унижают. Не важно, как выглядит человек, важно лишь то, как он смотрит на этот мир, что ценит и что любит.
— Ты согласен с Красным Дьяволом? — игриво поинтересовалась № 3, наматывая прядь его влажных волос на свой наманикюренный палец.
— Отчасти, — он улыбнулся, вглядываясь в черты новой «подруги», — если тебя это не пугает. Но ты подумай, если бы не Красный Дьявол, мы сейчас не лежали бы в пустом доме Каппа Каппа Тау, в ванной Ее Величества Шанель Оберлин.
№ 3 рассмеялась, и посмотрела на Пита. Потом все началось сначала.
— Давно встала? — послышалось сзади. Это был Пит Мартинез, вырывающий ее из мира мыслей. Хотя, кому еще быть. Тут больше никого.
— Неа, — ответила № 3, не полностью поворачивая шею.
Тут на ее талию легли большие руки, а губы Пита Мартинеза прижались к ее шее.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — прошептал он.
— А что нам делать?
— Можно убежать? Давай поступим в Стэнфорд? — усмехнулся бариста.
— Стэнфорд, Оксфорд, Сорбонна, — она рассмеялась, — куда угодно.
— Тогда нужно собираться, — тихонько сказал Пит.
Она почувствовала, как Пит отошел. № 3 повернулась и увидела, как он расправляет кровать после них. № 3 усмехнулась, с таким она не пропадет. А родителям будет пофигу.
Тут ее как будто ударило по голове.
— Пит?
- А? — послышалось сзади.
— Можно вопрос? — негромко спросила № 3, не поворачиваясь.
— Тебе можно все.
— Это же ты? — она собрала всю свою храбрость в руки и произнесла это. — Ты Красный Дьявол?
Воцарилось молчание. Шанель № 3 почувствовала, как он отошел сзади и прижался к ней, точно так же, как пару минут назад. Паника пропала, и № 3 улыбнулась. Как она могла подумать? Ха!
— Ты такая, — начал шептать Пит, — такая умная девочка, Сэдди Мэнсон.
Глаза № 3 распахнулись от неожиданности. Откуда он…?
Но вместо ответа Шанель № 3 почувствовала какое-то резкое движение в области своей оголенной шеи. Секунда — и ее горло будто обожгло. Она хотела вдохнуть, но у нее ничего не получилось. № 3 упала на спину, захлебываясь собственной кровью. Пит Мартинез улыбнулся, садясь перед ней на колени.
— Ты была лучшей, Сэдди, — он нагнулся и поцеловал ее в лоб.
— Спасибо, — голос № 3 был еще более хриплым, чем раньше. — Спасибо…спасибо…
***
Сэдди распахнула не накрашенные глаза. Она ехала в какой-то машине на заднем сидении. Авто жутко трясло, но она не обратила на это внимания сглатывая.
— Страшный сон? — поинтересовался водитель с переднего сидения.
— Очень страшный, — ответила Сэдди Питу, сглатывая.
В машине играла музыка, и Сэдди вслушивалась в текст песни, стараясь забыть сон. Она начнет новую жизнь, в другом городе, с Питом Мартинезом. Они поступят в университеты, будут работать, а потом скромно поженятся, не приглашая никого.
Can you teach me how to feel real?
Can you turn my power on? **
— Пит, — спросила она, взяв с переднего сидения картонный стаканчик с чаем.
— Да?
— Можно вопросик?
— Тебе можно все.
— Это же ты?
Пит притормозил, съезжая на обочину. Сэдди вздрогнула. Неужели…
— Ты такая умная, Сэдди, — он усмехнулся, проведя рукой по ее волосам. — Такая ранимая, уязвимая, но такая привлекательная. Моя Сэдди такая умная девочка.
— Пит, скажешь мне?
— Мы оба знаем ответ на этот вопрос.
Пит снова завел машину и поехал дальше.
Бывшая Шанель № 3 откинулась на спину и улыбнулась. Придаваясь мечтами, она забыла обо всем, в ее голове вертелось только одно — Сэдди Мартинез.
Сэдди Мартинез, Сэдди Мартинез, Сэдди Мартинез…
