Как угнать за 60 секунд

Трансформеры, Transformers (кроссовер)
Гет
PG-13
Завершён
85
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
85 Нравится 9 Отзывы 21 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Миринг шла брать противника на абордаж, словно быка за рога. Она уже давно поняла, что любовь мало чем отличалась от войны. Она шла во всеоружии: губная помада? Есть. Тушь для ресниц? Есть. Тени для век? Есть. Она помнила все наставления Бэйнс о кошачьей походке: выпрямить спину, расправить плечи, поднять грудь, втянуть живот, идти экспрессивным шагом внахлест по воображаемой прямой линии, заманчиво покачивая бедрами. Гордая осанка, свободные руки, правильный шаг и постановка ног. Плавно, естественно, грациозно. Раскрепощено, чинно и благородно. Или дерзко, вызывающе, агрессивно! Забыть про тяжелую поступь солдата с широким размахом и вытягиванием рук! Миринг ускорила шаг. Она резким движением сорвала крабик с волос и, повертев головой, уверенно взлохматила когда-то уложенную впопыхах прическу; она яростно скинула мешавший пиджак, разрезавший воздух; она спешно расслабила ворот блузки и расстегнула верхние пуговицы. Вздернув подбородок и смотря вперед, приоткрыв губки, пышущие жаждой поцелуя, она шла на Сентинела Прайма, грудью на амбразуру. Облизнув алчущий рот, она рассеянно провела пальцами по губам, пачкая подушечки красящей смесью. Пьянящим оттенком. Как же ее задрали все эти кошечки и горячие штучки: Микаэла, Карли, Тесса, еще та профурсетка, которая оказалась в постели десептиконом и разнесла здание на кирпичики. А она, она чем хуже? Возможно, при виде подобных цып мужчины сразу кончали, не расстегивая штаны, тяжело дышали и высовывали языки, а на нее у них вставал лишь вопрос в голове, как незаметнее и тише свалить, но директрису это не волновало. Она взобралась на самый пьедестал карьерной лестницы и не сможет взять уроки искусства соблазнения? Не смешите ее очки! Ах да, очки. Сзади послышались свистки — Микаэла подбадривала женщину. Тигрица, она тигрица! А не неповоротливая цапля или вислоухий кролик. Она хищница и выходит на охоту, заранее приметив жертву. Ногти, даже ногти отрастила! Впрочем, очки могут сгодиться — дужку так обольстительно надкусывать. Ох, жаль, что сиявшее на шейке ожерелье нельзя рвануть в стороны, чтобы бусинки покатились ей вслед. Вырез в грудях, вырез на бедрах, духи и каблуки. И браслет. Слегка вульгарно, Бэйнс советовала ей не совсем это, но так надоело сдерживаться, пока этот сухарь не сдерживает себя ни в чем! Почти у всех было то, что они хотели. Сэму — такому никакому, но доброму мальчишке — ворковал и чистил ему перышки милашка Би; Айронхайд на правах полноправного члена семьи Леннокс, полюбив помимо оружия и войны Аннабель, любил вывозить семейство на пикник, потому что отхватывал в моменты семейного отдыха канистры три; за обладание ровных длинных стройных ножек Микаэлы велась междоусобная война среди ботов и конов в миниатюре; Джаз просто вкушал урожай симпатий и любил засветиться на вечеринках, шоу, интервью, тусовках, являясь любимчиком воющих фанатов и толкающихся журналистов; Прайм совсем перестал появляться на людях, сняв в долгосрочную аренду мужское сердце, такое, с руками в машинном масле и с взошедшей на щеке щетиной, а к Тессе попеременно заезжали то Кроссхейрс, то Дрифт на «погонять» да «поболтать». Остальные, например Дино, присматривали за прибывающей молодежью: чего стоили только розыгрыши и выкрутасы Санни и Сайдса. Даже пресловутый приятель Сэма заимел в друзьях близнецов. Выпускники учебных заведений имеют привычку — традицию — собираться вместе спустя несколько лет. Примерно то же организовали они, друзья и влюбленные, люди и кибертронцы, и пусть правительство прикрыло их лавочку, выпустив на волю жуткого монстра, ребята старались не терять связи. А что же Сентинел… О. А перебежчик Сентинел, метнувшийся было к врагам, в последний момент одоленный сомнениями опустил и отбросил в сторону меч. Автоботы его поняли, приняли и простили, но Миринг… Миринг, воплощавшая дух мщения, прощать не собиралась. Как и приезжать на общую встречу: уговорили сослуживцы, пустившие слух о том, что на собрании очень вероятно присутствие обоих Праймов. И уж точно она никак не ожидала, что встреча героев и спасителей мира пройдет на опушке леса, с ночлегом и разведением костра. А по тому, как никто не разбивал палаток, женщина догадалась, что видеть сны было негласно решено в салонах пришельцев. И что, простите, ей делать? Интуиция убеждала, что Оптимус великодушно позволит — и сам предложит с подачи человека или без — разделить его салон на пару с Кейдом, хотя шестое чувство подсказывало Миринг, что всю ночь ей придется мириться со стонами, зубами вжатыми в подушку, по ту сторону перегородки. И встретиться с вопросом, произнесенным подрагивающим голосом Прайма, о причине ее ухода. Однако лидер автоботов вместе со своим человеком скоро покинул их стан. Уйти к Сайдсвапу? Чтобы прохиндей сделал снимки или, хуже, снял на видео — и выслал в интернет — ее нелепые позы, заломленные руки, всклокоченные волосы, текущую у рта слюнку…? Ну уж нет. У Рэтчета терять бдительность было чревато: пока будешь спать, он не успокоится, пока не просканирует организм от и до, чтобы на утро выдать полный список неутешительных диагнозов от а до я и заставить ощутить тебя полную ж. Дрифт и Кроссхейрс едва не переругались и не передрались, споря о том, в ком будет ночевать дочь фермера, но Тесса, обиженная полным пренебрежением соперников к своей персоне, молча собрала пожитки и переехала к Хаунду. Вывод: девушек обижать нельзя. Сначала Миринг вела себя сдержанно, пряча командирские замашки и желание распоряжаться присутствующими. Ощущение отчужденности и неловкости не оставляли ее ни на минуту. Все шутили, улыбались, смеялись, тыкали друг друга в теплые бока, пели военные песни и веселились у костра. А она, жалея о своем приезде, одиноко жалась к старому дереву. Женщина для себя решила, что выйдет на шоссе и поймает попутку, если никто не соизволит поднять свою ленивую железную задницу и довести ее до дома. Планы резко поменялись, когда женщине предложили на спор осушить бутылку. То ли апельсиновый сок брызнул в кровь, то ли в голову ударились воспоминания о ней, как о мегере, грымзе и мымре, как называли ее между собой солдаты, но Шарлотта приняла вызов. А после, изрядно подшофе, согласилась на авантюру, заключавшуюся в следующем: помыть Сентинела, что уединился от всех, припарковавшись в отдалении от места сбора, песен и плясок. Отмыть его грехи. А то он такой грязный мальчик… Выпитый алкоголь разгонял кровь и приливал вместо нее к голове. А говорили, она пить не умеет. Ха, она еще как умеет: выпила всю бутыль, ни разу не икнув, не подвернув ногу при ходьбе и не сморозив глупость заплетающимся языком. Потому что ее язык не заплп… не залпл… говорила она правильно, короче. Может быть, ее походка выглядела уже не такой летящей, как вначале, а слегка шатающейся, но Шарлотте было откровенно плевать. Так как все люди были пьяны, а автоботы — хитры и коварны, Уильям Леннокс, подтолкнув завалившегося набок Роберта Эппса, видя, что никто ничего не предпринимает, стал лихорадочно что-то предпринимать: вспоминать позабытые цифры. Миринг тем временем встала в компрометирующую позу, широко расставив ноги, перед пожарной машиной. Судя по одобрительным кивкам и поднятым вверх большим пальцам наблюдателей, Прайм, скажем так, дрых. Подхватив дно ведра ладонью, она вздернула дугообразную ручку и опрокинула емкость, наполовину вылив воду на себя. А затем, разжав пальцы и позволив ведру с треском упасть на траву, открутила крышку шампуня и добавила средство в бултыхающуюся жидкость. Кое-как размешав консистенцию, она обмакнула тряпку и хлестанула ей Прайма, втирая и размазывая пену. Что, неужели она хуже полуголых девиц-автомойщиц? Облегающий деловой костюм не открытый купальник, но и так сойдет. Леннокс набирал телефон. «Слушаю» «Оптимус, выручай! Шарлотта Миринг штурмует Сентинела Прайма с помощью ведра водицы, шампуня и тряпицы. Этого мало» «Шарлотта… что?» Датчики приближения сработали мгновенно, но высказать свое возмущение невиданной наглостью и развязностью немедленно не давало замешательство, в котором почтенный Прайм наблюдал, как Шарлотта круговыми движениями растирает пену по его боку. — Ты что вытворяешь, женщина?! — Пха! — Шарлотта медленными шагами отошла назад, убирая взмахом головы нависшую челку. И подцепляя пальцами отяжелевшие и склеившиеся пряди. — Только сейчас заметил, предатель? Никогда не замечал с высоты своего эго? Она запустила тряпкой в металл. Скрежет и лязг сдвигаемых и перемещаемых деталей знаменовал смену режима. Буквально через пару секунд над человеком выросла фигура, тень которой покрывала отдельные деревья. Все на опушке неожиданно притихли: намечалось зрелище. Кто-то хрустнул попкорном. — Ты что себе позволяешь, органическая фем? Я не Оптимус и выходки ваши терпеть не обязан. Я последний раз предупреждаю… Сентинел замолчал и смотрел, как бывшее начальство военной базы, ныне не действующей, повернулось и пошло вперед, туда, где догорал костер. Пробормотав что-то на своем, Прайм ловко схватил одной рукой взбунтовавшуюся фурию и, приблизив к своему лицу, сузив оптосенсоры, начал рассматривать. — А ну пусти, проклятый изменник! Ишь, свои руки распустил! Думаешь, Прайм, значит, все можно? Где Оптимус, когда он так нужен? Сентинел был сердит. Сентинел был рассержен. Сжатые губы, сдвинутые к переносице брови, пошатывающаяся бородка, за которую хотелось ущипнуть — всё предвещало беду. Меч за спиной зловеще сверкал. Он слегка сдавил тельце в руке, чтобы Миринг остановила поток проклятий. Да, она замолкла, но судя по глазам лишь для того, чтобы осознать все нахальство и фамильярность своего оппонента и, кажется, взорваться с новой силой… Сентинел не стал ждать, но и оставлять вопиющее поведение ведьмы без внимания ему никак не хотелось. Последовала трансформация, и Шарлотта, не успев испугаться и вскрикнуть, упала пятой точкой на пассажирское сидение. Не успела она также одуматься, как тугие плотные ремни связали тело, обвив его крест-накрест и нещадно вжав кожу в обивку. — Ты… — от бушевавшего гнева женщина не находила слов. Она попыталась дернуться и освободить стянутые руки, но ничего не вышло. Ноги ниже колен лишь беспорядочно чертили воздух. Обувь спала и наверняка валялась где-то в траве. Отдышаться не было времени — представляющие опасность ремни впивались при малейшем движении. Старый хрен вознамерился передавить ей кости, замуровать в сидение или задушить, перекрыв кислород в назидание? К черту все. Стук сердца отдавался в мозгу. Алкогольная дурь стала потихоньку выветриваться из-за ветра в голове. Миринг казалось, что она то краснела, то бледнела. В салоне царила тишина. Его хозяин молчал. Молчал и бездействовал. Шарлотта притихла. Незавидное положение. Глупое. Он же не продержит ее до утра в своем изоляторе? Ощущала она себя, как если бы заперлась внутри листьев-кувшинок, захлопнувшихся вместе, словно капкан, у какой-нибудь венериной мухоловки, чей кислый пищеварительный сок доведет дело до конца. Неуютно, одним словом. «Мужики и на Кибертроне мужики» — некстати вспомнились слова всезнающей Бэйнс, которая поддерживала Миринг и несмотря на свой возраст была гораздо опытнее в капризах амура. Шарлотта попыталась расслабиться, но натяжение в районе груди и бедер сильно мешало релаксации. О’кей, предположим, Сентинел решил показать свой норов. Но и Миринг не без характера и без боя не сдастся. Взвесив свои скудные возможности, Шарлотта впервые в жизни приняла к исполнению план… уже и забыла, под какой буквой. Всегда она звала его план У — от слова «унижение». В любом случае, похититель еще пожалеет. Приведя дыхание в относительную норму, она сделала попытку поднять колено. Тяжело. Глубоко вздохнула, чтобы заметно поднялась и опустилась грудь. Начав шевелить будто скользящими по коврику ногами, она чуть-чуть их раздвинула так, чтобы задралась юбка. Жест гостеприимства. Зона декольте была отлично видна глазу, как и взмокшая кожа и липшие к ней волоски, и оставляющая темные дорожки, капля, стекающая в ложбинку между вздымающихся грудей, за которой мужчинам хотелось проследовать языком и слизнуть. Влага скатывалась по коже росинками. Она провернула руки, словно съезжая с места сидения, и потерлась спиной о спинку кресла. Откинула голову, терпя жжение, попыталась выгнуться. Напрасно. Громче и чаще задышав, Шарлотта позволила себе выдохнуть… с еле слышным стоном. Облизнула призывно губы. Кажется, нет. Кажется, всё тщетно. Искусство совращения не ее стезя. К тому же она забыла, как стонать и не фальшивить — сказывалось долгое отсутствие любовников. Она уже хотела стукнуться затылком и проговорить что-то вроде «Сентинел Прайм, не желаете приступить к переговорному процессу», как путы ослабили хватку. Ворот блузки оголил ключицу и лямки бюстгальтера. Подол завернувшейся в складках юбки обнажил внутреннюю сторону бедра. С кончиков волос стекали капли и срывались вниз, скользили дальше по коже, либо теряясь в загадочной ложбинке, либо натыкаясь на ткань просвечивающей одежды. Шарлотта прикусила губу, извиваясь в ограниченном пространстве, и издала новый стон. Спутавшиеся волосы шелестели о сидение, а юбка задралась до неприличия высоко, хоть кружевное белье не проглядывалось. Странная игра. Хваты растягивались, расширяя зону свободы движений. Странная игра. Хотелось ли Сентинелу подыграть? Несмотря на все усилия отвлечь внимание, на просчеты в уме с целью вероятного побега из заточения, нужен был контрольный выстрел — чтобы сработала автоматически разблокировка дверей. Из ослабевшего змеиного клубка она выберется, но тарабанить по стеклам и раздирать ногтями обивку сидений до клочьев поролона ей вряд ли позволят. Позвать по имени томным голоском, запрокинув голову? Прошептать или прокричать в сладострастной истоме, в тающем вожделении? Решение нашлось само: Сентинел, наверняка уличивший свою минутную слабость, подтянул ремни, один из которых очень неаккуратно прошелся по юбке, в итоге чего разошелся шов. Щелчок — и кнопки блокировки замков поднялись вверх в тот же момент, когда жесткие ремни перестали натирать кожу и резко ослабли. Миринг не нужно было просить дважды: она сию же минуту раскрыла дверь и покинула обитель зла. Сентинел не сдвинулся с места: кажется, как позже выяснила Миринг, он принял алый цвет показавшегося белья за струю крови. Испугался? Сентинела Прайма напугали женские трусики. Как мило. Дурацкая была затея. Позже Оптимус переговорит с Сентинелом. Позже Оптимус утрясет все недопонимания и недоразумения, но Сентинел серьезно призадумается, что был бы — и будет — не против увидеть Шарлотту кричащей и дрожащей, но не от злости; услышать не властные, а просительные нотки в ее голосе; узнать, как беспомощна сильная женщина. Он слышал, что каждый человек — это ангел с одним крылом и может летать, только обнявшись с любимым. Конечно, в суеверную чушь Сентинел не верил, не верил хотя бы потому, что Миринг скорее дьяволица, а он слишком колесный, чтобы летать. Он увяз в мутных грязных лужах. Прилип намертво колесами к земле. К этой рыхлой, сухой, тяжелой земле. Прилип. Как искрой — к человеку. Шарлотта сделала свой ход. Теперь настал его черед.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.