Corona Borealis в глазах и под кожей

– Когда ты говорил, что мы едем на Стинсон Бич, я представлял себе нечто другое. Майлз тяжело прислонился к машине, которую почти возненавидел за многочасовую выматывающую поездку. От машины шел порядком доставший жар Калифорнийского солнца, и он быстро отлип обратно. – А чего ты ожидал? Вспомни. Вот когда на прошлой неделе я сказал, что мы зайдем в библиотеку взять пару книг? Ты тоже не представлял, что эти книги будут для тебя, и что я заставлю твою ленивую задницу заниматься остаток вечера. Предположения не твоя сильная сторона, как видишь. Вэйлон поймал на себе испепеляющий взгляд Майлза, который, как всегда, не собирался помогать ему. Так что он сам вытащил с заднего сидения свой рюкзак и спортивную сумку Майлза, закидывая их на плечо. Коробку с провизией Вэйлон все же оставил на него. – Доволен, что так ловко меня надурил? – Я не дурил. Сам виноват, что не задаешь уточняющие вопросы. – И что, никакого раскаяния? – Сейчас дар речи потеряю от стыда! Улыбающаяся физиономия Вэйлона говорила об обратном. – Эй, Парк! Мне кажется, или ты издеваешься надо мной? Тот не выдержал и заржал. – Не кажется. Все, прекрати жаловаться. Уверен, ты отлично проведешь время. – Мы отлично проведем время. Ты же не собираешься прыгнуть в машину и кинуть меня здесь одного? – На твое счастье, я все еще не получил права. Иначе, думаешь, я бы попросил тебя сесть за руль? И Вэйлон, пользуясь озадаченным выражением лица Майлза, наклонился к нему и коротко поцеловал в губы. – Если ты считаешь, что отделаешься каким-то несерьезным чмоком, то ты глубоко заблуждаешься. – А я и не против позаблуждаться глубоко. Майлз тут же изменился в лице, пряча глупую улыбку и краснея кончикам ушей: все эти двусмысленности действовали безотказно. Он мог быть чем угодно взбешен или огорчен, но стоило услышать что-то подобное из уст якобы скромняги Парка, как негатив откатывал. Вэйлон знал это и пользовался вовсю. Конечно, можно было сразу сказать Майлзу, что никакого домика на побережье в трех секундах от пляжа у него нет. Что ехать в пятницу вечером в душной, взятой на прокат развалюхе они будут не полтора часа, а все три, собирая пробки и теряясь в вереницах машин на Голден Гейт Бридж. Но тогда был риск, что он может не согласиться – против двух сомнительных вечеров черти где могла встать крутая вечеринка в Окленде. То, что "круто" и "Окленд" в одном предложении могут стоять исключительно по ошибке, Майлз не понимал ("Стереотипы не для настоящих журналистов"). Но ведь Вэйлон и не обещал ничего – просто пригласил на Стинсон Бич на выходные. Майлз не знал, что здесь был коттедж, купленный дедушкой для родителей Вэйлона, в котором им так и не удалось пожить. Коттедж решили не продавать, а сдавать в аренду. И пока нынешние арендаторы проводили летние каникулы в Европе, Вэйлон договорился, что приедет сюда на пару дней с другом. Имел полное право. Как и желание провести время с Майлзом не на территории кампуса, где никогда нельзя побыть наедине по-настоящему. Дом аккуратный, небольшой, современный для уже далеких восьмидесятых, с небольшой лужайкой на заднем дворе, где можно устраивать барбекю, дни рождения, поставить пару садовых кресел со столиком и надувной бассейн. Все бы ничего, но до самого пляжа – почти час пешком. Никакого элитного вида на океан с веранды. Вместо этого с одной стороны – дорога и соседские дома. С другой – буйные калифорнийские леса, которые, как поделился однажды Майлз, казалось, вырастают прямо за твоей спиной, стоит тебе отвернуться. – Ну как ты? Совсем отстой здесь? Майлз, успевший развалиться на диване в гостиной, пробубнил что-то в декоративную подушку, которой накрыл лицо. Вэйлон втиснулся рядом, ложась на живот, и приподнял край подушки. – Устал. Чудовищно устал, – пожаловался оттуда Майлз. – Мы можем ничего не делать. Или поехать на пляж. И ничего не делать уже там. – Ну уж нет, в машину я сегодня больше не полезу. А пешком? – Почти час. Майлз застонал. – Час до моего теплого песочка и океанского бриза? Вэйлон Парк, ты – обломщик! Вэйлон засмеялся и закинул руку на Майлза, притягивая к себе. Из-под подушки начало доносится сопение. – М-м-м, – заныл Майлз, убирая подушку. – Если есть душ, то есть и шанс меня оживить. Уверен, здесь здорово. Я вот очень ярко представил тебя мелкого тут. Покажешь любимые места. – Я был здесь всего несколько раз. Тетя Бет привозила, пока дом пустовал. Мы с ней жили не здесь. А что, считаешь, этот дом мне подходит? – Ага, по шкале уютности он выглядит на все одиннадцать из десяти. Вэйлон закатил глаза. – Что же ты скажешь, если увидишь место, в котором я действительно вырос. Они замолчали. Вэйлон снял очки, закрыл глаза и задумался. Из навязчивых воспоминаний его выдернула рука Майлза, оказавшаяся под его футболкой. В тишине пустого дома было слышно только тиканье наручных часов Майлза и его же сопение. Невероятно, как шумно он умел дышать. Вэйлон очень удивился, когда тот в первый раз остался ночевать с ним, и сопение не перешло в чудовищный храп. – Ну так что, душ, еда, а там как пойдет? – подытожил он. – Да, звучит как план. Вэйлон потянулся к нему и поймал его нижнюю губу зубами. Когда так делал Майлз, у него по спине бежали мурашки, которые тот тут же превращал в дрожь, запуская руки под его одежду. Он знал, что смесь нежности и агрессии нравилась Майлзу больше всего. Если сначала казалось, что тот не умеет из-за отсутствия опыта ничего, кроме как кусать, трепать, сжимать до побелевших костяшек, то вскоре стало понятно, что ему действительно нравится именно так. Майлз был громкий, нетерпеливый и чертовски горячий. – Если ты продолжишь в том же духе, план придется менять, – пробормотал Майлз ему в шею, позволяя запустить пальцы за пояс джинсов. – Ну и что? Вэйлон сгреб его обеими руками, подминая под себя. Если тот и думал сопротивляться, то делал это очень неубедительно: ему нравилось, когда Вэйлон решал все сам. – А то, что мне нужно в душ. Вряд ли ты будешь в восторге, если я сниму рубашку. Вэйлон фыркнул и уткнулся в его шею лицом, шумно втягивая в себя воздух и влажно облизывая языком соленую кожу. – Что ты творишь... – зашипел Майлз, хватая его за волосы на затылке и пытаясь оттащить от себя. – Даже не пытайся соврать, что тебе не понравится немного грязного... – Стоп! Майлз успел утопить слово "секс" в своей ладони, прижав руку к его губам. По глазам было понятно, что он действительно не против. Но если они начнут прямо сейчас, то о еде, душе и прогулке можно будет забыть – не вылезут отсюда до следующего утра. Вэйлон укусил его за ладонь. – И кто из нас обломщик? – спросил он, скатываясь с Майлза, надевая обратно очки и вставая на ноги. Вэйлон довольно отметил, с каким тяжелым вздохом Майлз потер ладонями глаза, одернул рубашку и встал за ним следом. – Пойдем, задний двор великолепного коттеджа в Стинсон Бич ждет нас. Жареные сосиски, из которых получились отличные домашние хотдоги руками Вэйлона, надоедливые насекомые, достающие Майлза ("Слишком вкусно пахнешь для них"), теплое пиво, не успевшее остыть в холодильнике, пока они по очереди принимали душ, а потом готовили, и полицейский патруль, прибывший проверить, кто влез на частную территорию – вот чем встретил их уикенд. Большая удача, что у Вэйлона был с собой университетский пропуск и убедительная история – его не помнили, но "старую добрую тетушку Бет" знали хорошо. Они обменялись какими-то комментариями относительно жары в самом начале июня, поблагодарили за совет не лезть далеко в воду – эпизод с акулой еще будоражил местных, — и приветливо помахали настучавшим на них соседям, выглянувшим из дома напротив, когда патруль уехал. – А соседи-засранцы это обязательное приложение к частным коттеджам на окраине? Вэйлон отпил пива и пожал плечами. – У нас с тетей Бет хорошие соседи. Да и эти ничего. Вдруг мы грабители? Они проявили бдительность. – Грабители, которые наворачивают хотдоги, прежде чем унести с собой домашний кинотеатр и кухонный комбайн? – Хорошо, не такие уж они внимательные, – улыбнулся Вэйлон. – Забудь. Никто больше лезть не будет. – Надеюсь. – Погоди, а ты разве никогда не жил в своем доме? А как же те фотографии? Был у кого-то в гостях? – Большую часть времени я провел в квартире в Сиэтле. Но на фото наш дом в Ванкувере. Только соседей не было на ближайший километр, понимаешь? Увидеть чужой двор я мог разве что с биноклем. Брови Вэйлона поползли вверх. – И бинокль, разумеется, у тебя был? Майлз смутился и пихнул его в плечо. – Был, но не для этого. – Признайся, любишь подглядывать? Ты бы не учился на журналиста, если бы не любил! Майлз окончательно порозовел и занял себя еще одной банкой пива вместо ответа. – Да я это к чему, – продолжил, как ни в чем не бывало, Вэйлон, – чуть позже предлагаю сделать вылазку к лесу. Там есть на что посмотреть. Ночное небо здесь потрясное. – А что, с участка оно будет не таким потрясным? Тут же всего метров пятьсот, – Майлз поежился, глядя в сторону плотно стоящих хвойный насаждений. Отношения с природой были у него несколько натянутые, особенно после случая в заповеднике на первом курсе. – Майлз, опять ты трусишь. – Я не трушу, я опасаюсь. – Считаешь, это разные вещи? – Абсолютно. В опасении полно достоинства. Вэйлон заржал. Майлз ни за что бы не признался, что просто боится до усрачки темноты и того, что может быть в темноте. И это при том, что Майлз не верил в городские легенды. Куда сильнее его пугала встреча с хищным животным. Вэйлон допил пиво из своей банки, метко забросил ее в мусорный бак у забора и довольно потянулся. – Короче, я же иду с тобой. Опасаться нечего вообще. Майлзу ничего не оставалось, как согласиться. – Вон видишь, ту, самую яркую. – Ну. – Это Гемма. Самая большая в созвездии Северная Корона. А вот там, дальше, видишь? Это созвездие Змееносца. – Где? Вэйлон подвинулся к Майлзу ближе и взял его руку в свою, тыкая пальцем в воздух. – Теперь? Оно крутое. – Теперь вижу. Ага. Ты столько всего знаешь про звездное небо. – Обычно обо всем, что мне нравится, я стараюсь узнать побольше, - признался Вэйлон. Он был из тех, кто жадно впитывает всю информацию до последней капли, имея всего одну искру интереса. Майлз был другим. Его интерес зажигали детали и факты, взятые в отдельные моменты времени. Вся картина его редко волновала, он зачастую хватал знания поверхностно, на изучение чего-то в полном объеме не хватало ни усидчивости, ни мотивации. – А вон там... Вэйлона прервал крик ночной птицы, пролетевшей совсем рядом. Майлз дернулся и схватил его за руку так крепко, что даже поцарапал ногтями запястье. – Ты что творишь? – Вэйлон, здесь водятся большие хищники? – Ты что, считаешь, что тебя унесет в свое гнездо гигантский орлан? – Ну а почему нет. – Перестань, Майлз. Все под контролем. – Лучше бы ты взял ружье. – Чтобы нас этим же ружьем и пристрелили? Майлз отшатнулся, смотря на Вэйлона огромными от ужаса глазами. Вэйлон притянул его обратно к себе. – Шучу. Нет поводов для беспокойства. Продолжаем наслаждаться природой. Однако наслаждаться природой Майлз больше не хотел. Он начал ерзать на деревянном ограждении, на котором они устроились в паре сотен метров от коттеджа. Здесь еще не начинались густые заросли лесов, и забор отгораживал поселение от небольшого ровного участка с ухоженными грядками. Ветер шумел ветками деревьев, кто-то где-то стрекотал и шуршал, а ночная живность занималась своей привычной деятельностью, нервируя Майлза все сильнее. – А здесь точно никто опасный не водится? Может мы уже насмотрелись на звезды? Но попытка не увенчалась успехом. Вэйлон притянул его к себе и поцеловал. Сразу с напором, облизнув его губы и проведя кончиком языка по зубам. Это точно заставило Майлза забыть о хищниках, потому как он заметно расслабился, перестал сжимать его руку до синяков и скользнул пальцами к локтю. Его нежности хватало, чтобы гладить кожу, возбуждая Вэйлона одними прикосновениями. В этих жестах была забота, которую Майлз редко когда умел проявлять иначе. Большим пальцем он подцепил рукав его футболки и повел ткань вверх. Вэйлон целовал его без спешки, но с чувством, наслаждаясь тем, что никто не может им помешать. Ощущение свободы пьянило и распаляло. Ведь здесь можно было сделать что угодно. Хоть сейчас лучшей и казалась возможность сгрести Майлза в охапку и оттащить обратно в дом и на диван, но момент был по-своему бесценный, и ничего упускать Вэйлон не хотел. На крайний случай, у него в кармане рубашки даже презерватив был. Он оторвался от Майлза и провел приоткрытыми губами по линии его челюсти, заставляя запрокинуть голову. Свободной рукой он сжал его коленку и неспешно провел пальцами по внутренней стороне бедра. Майлз едва слышно застонал. – Вэйлон, тебе что, хочется так? Прям вот посреди поля? Ни капли не смутившись, Вэйлон сделал вид, что удивился. – С чего такие предположения? – Ну я же не слепой. Обычно в общественных местах ты так меня не трогаешь. – Покажи мне здесь хоть одного представителя общества, Майлз, и я тут же уберу руки в карманы. Майлз обернулся и указал на огни соседних с их коттеджем домов. Кажется, на втором этаже за занавесками мелькали фигуры хозяев. Вэйлом ухмыльнулся и просунул ладонь в задний карман джинсов Майлза. – Эй! Ты же говорил, что уберешь руки! – А я не говорил, что в свои карманы. Ты опять попался. Хитростью от Майлза можно было получить все, что хочешь. Но это не значит, что нужно было переходить границы честности. – Но вообще-то, ты угадал. Наверное, я немного романтик... – Немного?! – Майлз не сдержал смеха, но под укоризненным взглядом быстро заткнулся. – Но мне всегда хотелось полежать ночью посреди поля, под звездным небом. Запустив при этом руки в чьи-нибудь штаны. – Беру свои слова назад, ты ни хрена не романтик! Вэйлон заржал, а Майлз сполз с ограды. – Здесь земля, грязно и холодно. Он спрыгнул за ним и придирчиво вгляделся себе под ноги. – Постой, ты что, согласен? – Ну вот если без грязи и в тепле – я еще как мы приехали был согласен. – Моей рубашки вполне хватит. Сейчас лето, и мы в Калифорнии, не забывай. И здесь чище, чем на половине Тейлора в нашей комнате. По лицу Майлза было понятно, что этого все равно недостаточно, и он бы с большим удовольствием вернулся в коттедж. Но Вэйлон промолчал, только улыбаясь тому, каким же его парень бывает занудным, и, бросив на траву свою рубашку, сам устроился на ней. – Даже земля еще не остыла. Сегодня жарило же, как в середине лета. Давай, иди сюда. Майлз принял вид, будто делает одолжение, и опустился на колени Вэйлона, садясь к нему лицом. – Так тебя устроит? – Вполне. Вэйлон откинулся назад, упираясь спиной в ограду и прикрывая глаза. Майлз был теплый и соблазнительный. Его хотелось трогать, целовать, не выпускать из рук. Поэтому Вэйлон даже для приличия не стал бороться с желанием коснуться его кожи – он сразу расстегнул пуговицы на джинсах и погладил кончиками пальцев живот Майлза. Тот наклонился вперед, упираясь головой в лоб Вэйлона, теплые руки которого уже были на его пояснице, поглаживая и царапая короткими ногтями. Майлз аккуратно снял с него очки и положил в нагрудный карман своей рубашки. – Чего ты хочешь? Тихо спросил Майлз, будто кто-то мог услышать. – А как ты думаешь? Можем спеть гимн США, посчитать пролетающие самолеты или сыграть в Уно. Так уж и быть, выбирай, чем займемся сначала. – Вэйлон Парк, выключи свой мудачизм, мы же даже не в кровати! – Технически, мы не в кровати. Но это не так работает. – Тебя что-то не устраивает? – Майлз, меня устраивает все, и тем более то, как ты ведешься на мои подначки, – он улыбнулся. – Даже не думай, что, раз мы не в мягкой постели, это помешает мне стянуть с тебя джинсы и разложить прямо на траве. Майлз втянул в себя воздух с таким шумом, что другие звуки вокруг померкли. Когда он заговорил, его голос выдал волнение. – На землю я не полезу. – А и не надо. Попробуем кое-что другое. – Вэйлон, тебе сам Сатана отсыпал хитрости? Скажи, ты все спланировал заранее? – То, что меня хватает на планирование рядом с тобой, достойно какой-нибудь награды. В области фантастики. Вэйлон положил руку ему на затылок и притянул к себе, целуя. Короткие волосы Майлза щекотали его ладонь, за них нельзя было ухватиться, а до макушки, где модная прическа позволяла прядям быть не по-мальчишески длинными, он из настоящего положения без усилия не дотягивался. Майлз уперся ему ладонями в грудную клетку, слегка сминая ткань. Свободной рукой Вэйлон погладил его бедро, плотно обтянутое джинсой. Ощущения от шершавой ткани контрастировали с теми, какими они обычно были от нежной здесь кожи Майлза. – Честно говоря, я очень по тебе соскучился. И по тебе, и по тебе. Если ты понимаешь разницу. Майлз признался куда-то ему в шею. Вэйлон хотел уже было сострить на эту тему, но вовремя остановился. Все-таки, можно дошутиться до того, что тот просто встанет и уйдет. Или даст ему по лицу. Такого на его памяти еще не было, но доводить до предела не хотелось. В любом случае, у него была немного другая цель, со своим пределом. – Мы всю неделю только и делали, что торчали в библиотеке. – Вини в этом конец учебного года и собственную лень. – Так, все, закрыли тему. А то... – А то у тебя не встанет? – Ты бываешь очень гадким, Вэйлон. Но, в точку. – Думаю, тебе это не актуально. Вэйлон скользнул рукой в расстегнутые джинсы, и Майлз чуть не задохнулся от того, как тот его сжал. – Вот видишь. А ты боялся. – Господи, Парк, помолчи хоть немного. Майлз прикрыл глаза и слегка двинул бедрами вперед, но Вэйлон тут же убрал руку. Зато помог стащить джинсы с него и спустить свои. Через фланелевую рубашку стриженная трава была в некоторых местах колкой, и Парк уже предвкушал на своей заднице полосы, которые, в кои то веки, будут последствиями не, пусть и коротких, но острых ногтей Майлза. Последнюю неделю они и правда много времени посвятили учебе. Вэйлон, который не собирался ставить под угрозу свою репутацию лучшего студента в группе, тратил все силы на домашнее задание и подготовку к контрольным, неизвестно из какой черной дыры черпая дополнительное терпение и выносливость для того, чтобы следить за Майлзом и помогать ему. Он чертовски устал и очень был рад, когда все-таки получилось собраться сюда. Вэйлон хотел восполнить голодание по прикосновениям к Майлзу и по нему самому – без хмуро сведенных бровей и недовольного выражения лица, с которым тот всегда садился за книги. Сейчас лицо Майлза, хорошо видное за счет безоблачного ночного неба и почти полной луны, имело совсем другое выражение. Прикрытые глаза, дрожащие веки – Вэйлон обязательно поцелует их, но только позже, может, когда они вернутся в коттедж и лягут спать. Рот был приоткрыт от наслаждения, прерывистое дыхание сушило губы. Майлз переодически облизывал их или целовал Вэйлона, позволяя ему самому сделать это. Идеальная картинка, которая могла стать идеальнее, только если Вэйлон будет не только трогать его тело, но и окажется внутри него. Майлз хотел того же, и, одной рукой гладил его лицо, а второй мягко дрочил Вэйлону. Тот заерзал в поискак кармана на рубашке, надеясь, что не извозит пальцы в земле – если Майлз заметит, то не разрешит прикасаться к себе грязными руками. – Что ты там ищешь? Майлз, кусающий его в шею, оторвался на мгновение, видимо, почувствовав что-то в своей ладони. – Надевай, – ответил ему Вэйлон и кивнул вниз. Он не раз видел, как Майлз зубами открывает блестящую упаковку презерватива. И Вэйлону это определенно нравилось. Момент был будто в замедленной съемке – от шуршащего звука на зубах Майлза и до ощущения его рук у себя на члене, кажется, проходила целая вечность. Но это была приятная, тягучая, как карамель, вечность. Как в рекламе шоколадного батончика "Марс", когда его крупным планом разламывали, и сладкая ниточка карамели тянулась от одной части к другой. Майлз любил эти батончики, и иногда открывал их обертку также, надрывая зубами. С недавних пор есть батончики "Марс" в библиотеке и других общественных местах Вэйлон ему запретил. Очередная вечность прошла. Вэйлон тяжело и порывисто втянул в себя воздух, так, как если бы готовился нырнуть под воду глубоко и надолго. Секс с Майлзом в какой-то момент и стал похож на этот нырок. Всегда и всего становилось и много, и мало одновременно: легкие могло обжигать без порции воздуха от долгого поцелуя, а кожа могла покрываться мурашками, если Майлз задевал пяткой или лодыжкой его шею, двигаясь навстречу. Но сейчас колени Майлза были по обе стороны от его бедер и упирались в траву, а целоваться было не очень удобно. Зато всего остального хватало, чтобы Вэйлон сжал губы от сладкого ощущения чужого горячего тела. Они еще не пробовали так, и, кажется, пока все шло хорошо – Майлз громко застонал, когда опустился на него полностью, но в этом звуке было столько удовольствия, что не удержаться и не схватить его за длинные пряди волос было нельзя. Майлз двигался короткими толчками, явно наслаждаясь в каком-то смысле ведущей ролью, и подался за рукой Вэйлона. Майлз посмотрел прямо ему в глаза, и от этого взгляда под кожей словно рассыпались искры. Как яркие, крошечные звезды, они кололи его в тех местах, которых касался Майлз руками, губами, прижимался к нему телом. Хотелось продлить этот момент до бесконечности, но все было слишком хорошо, слишком горячо, космически сильно. Вэйлон положил одну руку Майлзу на поясницу и притянул к себе ближе, а второй сжал его член. Вэйлон надеялся, что за триста метров не будет слышно, как Майлз застонал в этот момент: не то, чтобы ему было за него стыдно, скорее наоборот. Но делить даже звуки, которые тот издает, казалось чудовищной растратой. Все, что делает Майлз, когда они остаются наедине, должно всецело принадлежать Вэйлону. Майлз едва выдерживал ласку и, готовый кончить, напрягся всем телом, сжав Вэйлона внутри себя. Этого оказалось достаточно им обоим. Под веками стало так ярко, будто на мгновение наступил день. Все тело будто прошило током, а под кожей рассыпалась еще одна пригоршня искр. Вэйлон был абсолютно счастлив. Прошло не меньше минуты, прежде чем Майлз пошевелился и приподнялся с него, становясь на колени прямо в траву рядом. – Вэйлон, ты как? Майлз слегка дрожащей рукой достал из кармана очки и аккуратно надел их на него. – Считай, увидел звезды. Майлз прерывисто выдохнул и потянулся за поцелуем. Целовались они недолго – как бы хорошо ни было, стоило все же хотя бы одеться. Вэйлон чувствовал, что затекла спина и что на заднице остались не только следы от травы, но и парочка синяков от мелких камней. Майлз ныл, что его колени срочно нуждаются в воде и мыле, – хотя ничего криминального с ними не случилось, Вэйлон сам проверил и, для верности, даже успел поцеловать левую коленку, пока Майлз не утащил его в сторону коттеджа. Уже лежа в кровати, постепенно приходящий в себя, Вэйлон целовал почти заснувшего Майлза одними губами – медленно и нежно. Он лизнул чуть ниже скулы и скользнул кончиком языка по шее. – Ты на удивление молчалив. Неужели так понравилось, что дар речи потерял? Неожиданно спросил Майлз, выдернутый из дремы прикосновениями. Вэйлон фыркнул и притянул его к себе. – Вот даже отвечать тебе не хочу. Спи давай. Сам же полвечера ныл, как устал. – Но это не помешало тебе позвать меня "смотреть на звезды". Кстати, я и предположить не мог, что, когда ты говорил... Он осекся, кажется, поняв, что опять попался. Вэйлон расплылся в счастливой улыбке: знал ведь, что тот доволен всем не меньше его самого. Когда Майлз засопел чуть громче обычного, Вэйлон прижался губами к его векам и поцеловал каждое. Блики и тени от узоров на занавесках складывались на лбу Майлза в незнакомые ему созвездия.