Неизбежность наказания

      Ваккас уже битых полчаса гипнотизировал вестника тяжелым взглядом. И не сказать, что он очень удивился, когда приятный глазу зеленый, показывающий, что супруг все делает правильно, сменился агрессивно алым, но расстроился определенно. Во-первых, юного мужа Ваккас любил. Каким-то чудом ему повезло заполучить одновременно красивого, умного и страстного юношу. Хотя обычно сии редкие в принципе качества еще реже встречались в сочетании друг с другом. Второй причиной было то, что юный Гали совершенно не соответствовал образу псионика. Обычно те бывали апатичными, слабо идущими на контакт книжными червями, предпочитающими проводить время в библиотеке или же, на крайний случай, в привычном им помещении, из которого выходили крайне редко. Но только не Гали, который совал свой коротенький нос куда можно и, что самое прискорбное, куда нельзя. И вот именно поэтому вестник горел сейчас красным, недвусмысленно указывая на необходимость наказания. А ведь продержись Гали еще неделю, и срок обязательного месячного контроля вышел бы, но нет! И теперь Ваккас с ужасом перебирал в голове варианты возможных наказаний, отметая один за другим, потому что: телесных наказаний хрупкое тело Гали не перенесет, отказаться от дарения подарков не сможет сам Ваккас (ведь вид довольного супруга дороже всех богатств мира), а про сексуальный бойкот даже говорить не стоит.       Ваккас взглянул на Гали и удивленно вздернул брови: тот, без тени переживаний или страха на красивом лице, сидел с ногами в кресле возле туалетного столика и ел виноград.       — В некотором роде это, — Ваккас ткнул пальцем в вестника, — касается и тебя.       Гали фыркнул и даже головы в сторону мужа не повернул. Предсказуемо, в общем-то, ибо был он, как и все псионики, нем, а способностями своими пользовался редко. К счастью, Ваккас был не большим любителем долгих диалогов, кроме того, с легкостью расшифровывал богатую мимику и жесты Гали.       Ваккас вздохнул и уперся лбом в ладони. Думать это, конечно, не помогало, зато отлично демонстрировало, в каком он пребывает отчаянии. Мягко зашуршали одежды, тихо звякнули многочисленные украшения — Гали поднялся с кресла и прошествовал к супругу. Он запустил пальцы в густые пряди Ваккаса и легко помассировал ему голову — прямо как собаку успокаивал, если уж начистоту. Но прикосновения были слишком приятны, чтобы Ваккас жаловался. Поэтому он просто поднял голову и, прищурившись, посмотрел на Гали. Тот ответил улыбкой и, отступив на шаг назад, приспустил шаровары, оголив зад.       Время для секса было выбрано откровенно неудачно, о чем и хотел сказать Ваккас. Но Гали убрал его локти с колен и сам улегся туда с совершенно явными намерениями.       - Ты хочешь? .. — изумленно вопросил Ваккас, совершенно непривычным для себя образом таращась на супруга.       Тот лишь вывернул голову, чтобы бросить на него недовольный взгляд и улегся обратно, чуть приподнимая белые ягодицы.       По правде говоря, никогда прежде Ваккас никого не бил. И совершенно не горел желанием начинать делать это. Да еще и с любимым супругом. Потому он нежно погладил его и нерешительно произнес:       - Вообще-то я подумывал лишить тебя винограда. — Гали резко повернул голову и уставился на него с таким недоумением и негодованием во взгляде, что Ваккас спешно попытался хоть как-то исправить ситуацию: — Только на неделю…       И нет, Гали даже не подумал оценить всю грандиозность замысла или хоть как-то попытаться его обдумать. Он просто вывернул руку, ухватил Ваккаса за запястье и, размахнувшись его рукой, шлепнул ею себя по ягодицам. Ваккас руку испуганно вырвал и с ужасом уставился на красный след на белой коже.       - Гали, это слишком, я прошу тебя…       Но Гали вновь повернулся и посмотрел на этот раз столь томно и довольно, что Ваккасу ничего другого не оставалось, кроме как вновь замахнуться. Он немного помедлил, примеряясь, стараясь сделать так, чтобы не причинить боли, а затем все же шлепнул Гали. Тот вздрогнул, чуть прогнулся в спине и блаженно застонал. То, что ему все происходящее нравилось, было совершенно очевидным. И как-то постепенно Ваккаса тоже затянуло во все это странное, не поддающееся рациональному объяснению безумие. Он шлепал уже смело, впрочем, не переходя границы, за которой удовольствие сменяет боль, прислушивался к довольным стонам Гали и судорожно пытался не возбуждаться. Ваккас всегда полагал такие игры извращением, не понимая, что приятного можно находить в избиении партнера. А вот теперь он легонько вздрагивал от тонкого острого возбуждения, продирающего от затылка до крестца каждый раз, когда его ладонь касалась то одной, то другой вздернутой ягодицы Гали.       Неожиданно юноша завозился, завырывался, и Ваккас напрягся, пытаясь понять, что же он сделал не так и не причинил ли вреда Гали. Но тот просто поднялся, стянул шаровары до щиколоток и улегся обратно. Вот только на сей раз продвинулся вперед так, чтобы его член лежал у Ваккаса между бедер. Мало того, теперь при каждом шлепке этот маленький развратник с силой толкался им мужу между ног.       Когда выносить все это уже не было никакой возможности, член ныл, а Ваккас собирался просто трахнуть неугомонного Гали, тот тоненько застонал и кончил, безбожно испачкав Ваккасу шаровары. Это стало последней каплей. Ваккас рыкнул, швырнул расслабленного Гали на кровать и, крепко сжав его ягодицы, несколько раз толкнулся между ними. Этого хватило для одного из самых ярких оргазмов.       Немного отдышавшись, Ваккас проверил загоревшийся зеленым вестник, повернулся к неподвижному Гали и хрипло спросил:       - Ты в порядке?       Рука, протянутая, чтобы потрепать мужа по волосам, замерла в воздухе, когда в ответ раздалось глухое:       - Ага, все отлично.       Ваккас изумленно поглядел в хитрые глаза Гали, а затем, взмолившись Всевышнему, перевел взгляд на вестника. Всевышний был явно недоволен поведением Ваккаса, потому что вестник снова сверкал истошно-алым.