Трилогия: Гореть

Уже давно стемнело, но Тахашинигава никак не мог заставить себя зайти в поместье. Его одолевала ностальгия. Всё ему напоминало о Мадаре Учиха. Впервые он испытывал подобное, потому это ужасно раздражало, и как бороться с этим он не знал. Постоянная мысль о том, что с этим отпрыском бывшего непутёвого главы покончено, не могла утешить его, и он даже на мгновенье испугался, что жалеет о содеянном. С этим определённо нужно было что-то сделать и чем быстрее, тем лучше. Достав из заднего кармана немного помятую сигарету, Тахашинигава зажёг её щелчком пальцев и глубоко затянулся. Кажется, стало легче. Нежеланные мысли медленно, будто нехотя, выветрились из его головы вместе с табачным дымом. Ещё раз глубоко затянувшись, Тахашинигава прислонился к стене дома и прикрыл глаза. Да, определённо стало легче… — Есть сигаретка? — нахально вырвал его из блаженства писклявый голос. Тахашинигава распахнул глаза и злобно уставился на неизвестного ему ниндзя, на лицо которого была напялена причудливая разноцветная маска в цветочек, пересекаемая поперёк радугой. Сам человек выглядел чудаковато. Кунаи, коим место было в хорошо замаскированных карманах, висели у него на шее. Безразмерные штаны длиной по щиколотку, будто девичья юбка развивались на сквозняке, скользящим вдоль домов. А полуистоптанные дзори, которым на глаз можно было дать лет эдак сто-двести, не внушали ничего кроме отвращения. Тем не менее, человек держался очень уверенно и нагло. Тахашинигава буквально чувствовал, как губы незнакомца растягиваются в противной ухмылке. — Это территория клана Учиха. Убирайся отсюда, пока я не применил силу, — устало сказал Тахашинигава и опять затянулся. Ему не хотелось разбираться со всякой швалью, и он надеялся, что при таком приёме незнакомец решит мудро капитулировать, чего не произошло. Вместо этого тот прислонился к стене противоположного дома и, поигрывая одним из кунаев, которые были навешаны на манер какого-то замысловатого украшения у него на шее, заговорил противным, тягучим голосом, от звука которого у Тахашинигавы разболелись зубы. — Между прочим, это территория не принадлежит конкретно клану Учиха. Может вы здесь с местными жителями и разделили её на таковую, для меня это не считается. Так что я могу находиться здесь сколько захочу, — Тахашинигава, зло сверкнув глазами на незнакомца, сожалеющее посмотрел на недокуренную сигарету и, отбросив её, собрался хорошенько врезать по упрятанной за дурацкой маской дурной голове, когда тот опять заговорил более низким и приятным голосом. Знакомым до дрожи. — Впрочем, неважно. Я здесь не за этим, — всё так же поигрывая кунаем, говорил он. За прорезями в маске для глаз сверкнули красные глаза, а Тахашинигве вдруг стало не по себе. Он знал этот голос. — Ты, наверное, хочешь знать для чего я здесь, Тахашинигава? — мужчина, не дожидаясь продолжения, рванул вперёд и врезал кулаком, заряженным чакрой, в то место, где только секунду назад была голова незнакомца. Мурашки побежали по его спине. Такого расклада он никак не ожидал. — Я здесь, чтобы убить тебя, Тахашинигава, — прошипели ему на ухо, и уже в следующее мгновенье он получил сильный удар в спину, врезавшись в стену, быстро развернулся и… никого не увидел. — Что за чёрт! — рыкнул он сквозь зубы, сканируя стены домов и небо шаринганом. Ничего. Всё было чисто. Не было даже намёка на чьё-то недавнее присутствие. Повертев головой ещё несколько минут, Тахашинигава решил, что лучше вернуться в поместье. Выйдя с узкой дороги между домами, он побрёл к своему дому, нервно оглядываясь по сторонам. Свет не горел ни в одном окне. Это его беспокоило. Да, было поздно, но не могли же уже все спать, тем более Учиха - ночной народ... Ускорив шаг, Тахашинигава оказался у порога своего поместья очень скоро. Рванув на себя дверь, он ворвался в холл. Там было пусто. — Иямэ! Римм! — позвал он. Эхо, вернувшееся к нему, заставило его занервничать. Дом казался пустым. Безжизненным. — Иямэ! Чёрт! — взбежав по ступенькам на второй этаж, он ворвался в спальню. Его жены не было, а кровать заправлена. Следующая комната по счёту была комната его сына. Там было то же самое. В лунном свете тени казались ещё более зловещими и, больше не в силах смотреть на пустую комнату, Тахашинигава захлопнул дверь, прислонившись к ней спиной. Стоило всё обдумать. Так. Великолепно. Нездоровый на голову маньяк, экипировка которого хуже чем у самого неудачливого ниндзя на свете, пришел, чтобы прикончить его. Это первое. У него определённо был шаринган. Это уже второе. Его жена и сын пропали. Это третье. И, кажется, пропали не только они. Если это четвертое, то он очень серьёзно попал. Старейшины всегда учили: «Если ты насчитал больше трёх… — быть беде. Дальше идут числа смерти, и чем больше число, тем ближе твоя кончина». «Поиграем в прятки?» — раздалось у него в голове. Тахашинигава вздрогнул. Да, ситуация явно была не в его пользу. — Кто ты такой?! — крикнул он. Эхо опять, растягивая слова, вернуло ему их. «Кто не спрятался — я не виноват. Раз…» — издевательски продолжил голос. Тахашинигава, оглядевшись, побежал вниз по лестнице. «Два», — опять раздалось у него в голове. Оказавшись на улице, мужчина ещё раз огляделся. Ни в одном окне до сих пор света не было. А его должны были уже услышать. Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт! «Два на верёвочке», — издевательски протянул голос в голове. Тахашинигава сжал зубы. Он даже не знал, с кем сражаться. Улица была пуста, а голос еще звучал в его голове. Что это за техника? «Два на ниточке». — Выходи! — рыкнул Тахашинигава, готовясь к атаке. — Кто не спрятался, я не виноват… — прошептали ему на ухо, и не успел мужчина ничего сделать, как тяжелый кулак врезал ему между лопаток. Что-то противно хрустнуло. Жуткая боль разнеслась по всему телу, на мгновенье затуманив собою рассудок. Тахашинигва упал на живот и забарахтался, зашипел. Боль была невыносимой. Кажется, ему сломали позвоночник. Кое-как пересилив боль, мужчина повернул голову набок и краем глаза увидел склонившегося над ним человека. Его причудливая маска до сих пор скрывала его лицо, но Тахашинигава уже знал, кто стоит перед ним и от этого ему, ниндзя класса S, повидавшего многое на своём пути, становилось страшно. Что-что, а вот чтобы люди с того света являлись, дабы отомстить — это было для него ново. — Как ты… — прошипел он и закашлялся. Но видимо незнакомцу не нужно было продолжения, он и сам всё понял. — Тебе, наверное, интересно как я выжил? — протянул он. — Нет, ты не мог выжить… — сквозь зубы прошипел Тахашинигава. Сейчас единственное, что он мог сделать, так это направить всю чакру в то место, куда было нанесено повреждение, а это означало, что если даже он и сможет выжить, то сил на сражение точно не хватит. — Почему же? — протянул незнакомец и провёл пальцем по контору маски. — Я даже очень живой… — Мадара, я уверен, это лишь твоя чакра, а всё это, — он обвёл взглядом тело незнакомца, — иллюзия, ты всегда был очень талантливым… — хрипло сказал он, чувствуя, как боль отступает. Уверенность в себе возвращалась, и Тахашинигава уже почти не сомневался, что одолеет своего противника. Ему всего лишь-то нужно было рассеять остатки чакры Мадары, а остальное дело техники; и боль пройдёт, и всё травмы срастутся, и люди все вернутся. — Мадара? — удивлённо переспросил незнакомец, что заставило Тахашинигаву побледнеть. Голос его был настолько детским и наивным. — Я – Тоби, — человек немного поднял маску и Тахашинигава узрел растянувшиеся в улыбке губы. Мадара никогда не улыбался. Никогда. А незнакомец протянул руку и, схватив его за запястье левой руки, затряс её, тем самым вывихнув мужчине плечо и причинив ещё большую боль. Тахашинигава зашипел. — Будем знакомы! — Тоби закивал как болванчик. — Ага-ага, и я хочу играть! — он подхватил мужчину подмышки, потащил по улице к детской площадке, а Тахашинигаве показалось, что его распилили надвое. Только что начавший заживать позвоночник опять отозвался дикой болью. Усадив мужчину на качели, он стал раскачивать их, при этом хихикая, будто делал что-то невероятно смешное. Рыкнув и собрав все оставшиеся силы в кулак, Тахашинигава выхватил из кармана кунай, вскочил с качели, чуть было не навернувшись, и воткнул лезвие в грудь Тоби, маска которого была на прежнем месте. Тахашнигава смотрел в расширенные красные глаза, в которых царило недоумение, и ему на мгновенье показалось, что он убил ребёнка, который просто хотел с ним поиграть, однако недоумение сменило безразличие и хладнокровие. Тахашинигава, буквально повисший на рукояти воткнутого в грудь Тоби куная, вздрогнул. Немного склонив голову, Тоби медленно поднял руку и, легко оттолкнув от себя мужчину, который был в ширину вдвое его больше и на голову выше, вытащил кунай из груди и уставился на него с удивлением. Оглядев окропленное его же кровью оружие со всех сторон, он поднял взгляд на Тахашинигаву. — Ну, убил, а дальше что? Мужчину, облокотившегося на качели, затрясло. Он был уверен, что попал точно в то место, где должно было быть сердце. Да если бы он и промахнулся, ножевое ранение не самое приятное, что могло случиться, а Тоби, казалось, было наплевать. Будто и не его кровь была на лезвии. — Что ты, чёрт возьми, такое… — выдохнул Тахашинигава. Тоби отбросил от себя кунай. — Люди всегда сторонятся непонятного и неведомого, дают этому дурацкие имена, проклинают… — глубоким голосом, вразрез идущим с прежним, заговорил Тоби. — Однако это их от неведомого не спасёт. — Это ведь ты, малыш? — выдохнул Тахашинигава и сполз на землю. Ужас, неведомый ему доныне, сковал всю его сущность, забрался во все потаенные уголки и устроил там хаос. А тот, кто представился как Тоби, не отвечал. Лишь смотрел красными, выжигающими всё на своём пути, глазами. — Тебе дорог твой позвоночник? — вдруг спросил он тем же дурацким голосом, от которого сводит зубы. Тахашинигава не ответил. Тоби продолжил размышлять вслух. — Ну, раз ты так стремишься его вылечить то, скорее всего — дорог. Тоби — хороший мальчик, Тоби починит твой позвоночник! — Тоби всплеснул руками и, в мгновенье оказавшись около несопротивляющегося мужчины, перевернул его на живот и, сняв через голову своё ожерелье из кунаев, полоснул одним из них того по спине вдоль позвоночника. Стянул рваную рубашку. А мужчина, будто замороженный, лежал на земле, не двигаясь. Лишь глаза, с бешеной скоростью вращающиеся в его глазницах, говорили о боли и ужасе, которые он испытывал. Отложив кунай, Тоби нащупал позвоночник и, используя чакру, рванул его на себя, тем самым, вытаскивая его из тела. Глаза Тахашинигавы должны были вылезти из орбит, настолько широко он распахнул их. Всё тело Тахашинигавы окрасилось его кровью, а под ним образовалась лужа из мочи. До конца вытянув весь позвоночник, Тоби с интересом стал разглядывать его, не обращая больше никакого внимания на резко забившегося в конвульсиях мужчину. Наконец, обратив внимание на Тахашинигаву, он обречённо вздохнул. — Ну, покричи, покричи, говорят — это облегчает боль, — тут же с губ Тахашинигавы сорвался первый крик, мгновенно превратившийся в душераздирающий вопль. Он кричал и кричал, не в силах остановиться даже тогда, когда в горле стала булькать кровь. Тогда, когда кровь полилась из носа и ушей, а сосуды глаз полопались, он не мог видеть ничего, кроме темноты. Казалось, будто он кричал вечность, пока мозг, наконец, не перестал функционировать, а кровь не вытекла из его тела. Подняв окровавленную руку, Тоби снял маску, запачкав её кровью. Стянул резинку, что сковывала его волосы, которые тут же непослушными рваными прядями упали ему на плечи и спину. Оглядев красными глазами поверженное тело Тахашинигавы, поднял руку и, будто что-то стирая, провёл ей по воздуху. Реальность пошатнулась, размылась, а потом и вовсе исчезла. Они оказались во всё том же узком проходе между домами, где и встретились. Тахашинигава, стоящий с широко распахнутыми глазами, сосуды в которых полопались, пошатнувшись и упал навзничь. Не удостоив мёртвого Учиха и взглядом, незнакомец в чудаковатой одежде и со странной маской на лице развернулся и, тихо постукивая давно стёртыми дзори, зашагал прочь. ~ * ~ На кладбище было светло. Солнце сегодня светило нещадно. Крышки гробов, которых оказалось больше, чем планировалось, уже закрыли, а церемония подходила к своему завершению. Гроб Главы Учих медленно и осторожно опустили в яму и стали забрасывать землёй. То же самое сделали и с гробом Дивы Сенджу и Тахашинигавы Учиха. Всё проходило в мёртвой тишине, не считая нудного, немного гундосого голоса служивца, который читал молитвы о покаянии душ усопших. Сая, стоявшая у самой ямы, смотрела невидящим взглядом, как под землёй исчезает гроб её сестры. Она была бледнее, чем обычно. Холоднее, чем обычно. Она казалась ожившим мертвецом. Хаширама и Тобирама, подошедшие к ней, не решались положить руку на её плечо, окрикнуть её. Монах с хлопком, от которого все вздрогнули, закрыл книгу. Теперь на кладбище говорил лишь ветер. Мадара обвёл взглядом всех присутствующих, но Сакуры не увидел. Он не сомневался, она была приглашена. Но она не пришла. Почему? Взгляд брюнета неосознанно остановился на тройке отпрысков Сенджу, сейчас стоящих прямо около ямы. На их лицах была скорбь — они горевали, когда же на его лице не было ничего. Он перевёл взгляд на людей, забрасывающих гроб его отца землей. А он и не знал, что традиция осталась — закапывать просто лопатами, без применения каких-либо техник. Что ж, вот он и стал Главой. Ну, по крайней мере, почти стал. Когда нашли труп Тахашинигавы, пошли слухи. А когда объявился и сам Мадара в поместье, до этого отсутствовавший больше суток, некоторые Учиха стали обходить его чуть ли не за десять метров и вообще старались меньше сталкиваться. Таких Мадара взял на заметку — своим неоднозначным поведением они выдали себя. С ними в ближайшем будущем он собирался разобраться. Сам Мадара думал, что больше ничто не сможет удивить его. Однако это произошло, когда его младший брат, как только он появился на пороге, бросился к нему и чуть не задушил в своих объятьях. Он плакал, говорил, что думал, что потерял его, что тот его оставил, что его убили. Просил, чтобы Мадара всегда был с ним, а потом, когда пора было ложиться спать, чуть ли не умолял старшего брата остаться в его комнате, пока тот не заснул. Сейчас же Изуна, мёртвой хваткой вцепившийся в его ладонь, стоял рядом. Его глаза были стеклянными и вообще, казалось, будто он ничего не видит и не понимает. Мадара тяжело вздохнул. Теперь растить брата придётся ему самому. Вряд ли Юкия собиралась и дальше нянчиться с ним. Хотя даже если и собиралась, Мадара больше не подпустит её к своему младшему брату, он и так был слишком слаб и избалован. ~ * ~ Хашираме казалось, будто он летел. Поверхности под ногами не чувствовалось, и он всё никак не мог разобрать, где небо, а где земля. Это было похоже на сон. Он хотел верить, что это сон, но реальность давила на него со всех сторон. Дива, та Дива, которая всегда всё знала, та, которая заканчивала за всех предложения и находила слова ко всему, та Дива, у которой совершенно не было чувства юмора — её не было. Её теперь уже вечный деревянный дом погребли под землю. Он не знал, что чувствовала Сая. Она всегда была замкнутой, и даже сейчас она казалась спокойной. Её спина была прямой, на ногах она стояла уверенно, она даже голову не склонила и смотрела в яму свысока. Хашираму передёрнуло. Он не хотел думать об этом. Он знал — Сая любила свою сестру-близняшку, и этого было достаточно. Чья-то тяжёлая рука опустилась на его плечо. Хаширама обернулся. Позади него стоял его отец. Его взгляд был глубоким, немного грустным, но в остальном он не был похож на человека, который только что похоронил ребёнка своей сестры. Отец поманил его за собой и, развернувшись, уверенно пошёл к выходу из кладбища. Последний раз бросив взгляд в яму, где будет покоиться его двоюродная сестра, Хаширама поспешил за отцом. ~ * ~ — Отец? — он чувствовал себя отвратительно. Его сестру только что похоронили, а Сакура так и не пришла на кладбище. Он волновался. Его тошнило… Мужчина грузно опустился в своё огромное кресло и, сложив руки домиком, пристально оглядел своего сына с головы до ног. — Я не хотел делать это сейчас, — тихо начал он. — Но обстоятельства выше нас. Клан Учиха сменил своего правителя — ты знаешь… — Хаширама сжал губы в тонкую полоску — он знал. — Ты умён и силы тебе не занимать. Ты достаточно хитёр, не мне рассказывать тебе о твоей гениальности. Я думаю, что ты сможешь вступить на пост Главы и при этом не подвести меня. — Почему сейчас? — спросил он хриплым голосом. Он знал почему, но хотел, чтобы, чёрт возьми, его отец озвучил эту до безобразия дурацкую причину. — Я не хочу холодной войны. Поставить во главе клана тебя будет самым актуальным решением. Я знаю, ты не ладишь с Мадарой Учиха, но, уж поверь мне, против тебя он не пойдёт, хоть и ненависть его куда больше, чем твоя. Ты не хочешь сказать мне, где это начинается? — отец смотрел на него внимательно. Хаширама нахмурился. — Это только моё дело. — Ну конечно! — его отец натянуто улыбнулся. — Я надеюсь, причиной была не игрушка, которую вы когда-то не поделили в песочнице? — увидев, как покраснело лицо его сына, мужчина рассмеялся. — Ладно, я пошутил. — А что будешь делать ты? — переборов себя, спокойно спросил Хаширама. — Ну, мне нужно было уладить некоторые дела на Севере. Я думаю, это займёт довольно много времени и в конце принесёт большую выгоду нашему клану. Хаширама кивнул. — Я могу идти? Мужчина опять рассмеялся. — О, да, ты можешь идти. ~ * ~ Это было подло. Не успел он и поиздеваться над Учиха, которому на голову свалилась вся эта головная боль в виде поста Главы клана и скорая женитьба, как угодил в тот же капкан сам. Хаширама понимал — выхода нет, здесь он бессилен. Чёрт! Но он не хотел! Как было всё легко, никто его ни к чему не обязывал, он был волен делать всё, что только ему вздумается. Хаширама подозревал, что это было такое наказание за это его своеволие и неподчинение. Отец выбрал самое изощренное наказание — чего и следовало ожидать. Возможно, сам Хаширама поступил бы так же, но испытывать это на собственной шкуре не хотелось. Он брёл по главной улице, — сейчас она была пустой, вся деревня скорбела, — когда его окликнул столь знакомый голос. Хаширама резко остановился, но не обернулся. — Привет! — Сакура обошла его и встала прямо перед ним. Она не казалась счастливой, вовсе нет, глаза её не блестели как прежде, а сама она была бледна, хоть и улыбка была на её лице. Хаширама кивнул. Он не хотел говорить. Он боялся, что если откроет рот, то не сможет больше сдерживаться и просто разревётся или понесёт такую ахинею, от которой ему же потом придётся краснеть. Нет, уж лучше молчать. А Сакура, будто прочтя его мысли, не стала задавать ему столь лишние сейчас вопросы, лишь предложила: — Пойдём пить чай… ~ * ~ Чай был вкусный. Неудивительно, она варила его по всем правилам и траву взяла самую сочную. Приятный аромат быстро распространился по кухне. Хаширама пил маленькими глотками, блаженно жмурясь. Да, чай определённо удался. Сакура была на церемонии, просто она не хотела попадаться никому на глаза. Ни Мадаре, ни Хашираме. Она уверена, что ни к чему хорошему её присутствие там бы не привело. Уж больно ненавидели друг друга отпрыски великих кланов, а она была их общим другом (Ну, Мадаре она была больше союзником, чем чем-то большим. Она сомневалась, что он вообще знал значение слова «дружба») и, наверняка, в эту трудную для них минуту они словно канат попытались бы перетянуть её каждый на свою сторону. Она не хотела ссоры или тем более драки. Сакура перевела взгляд на Хашираму и замерла с кружкой, поднесённой к губам для ещё одного глотка. Сенджу смотрел на неё внимательно, будто видел впервые, оценивающе и кажется, уже довольно давно. — Что-то не так? — девушка медленно опустила кружку на стол. — Нет, — Хаширама запнулся, но взгляд, не отвёл. — То есть, да, — девушка выгнула бровь. — Мой отец сегодня сказал, что он… — парень вздохнул. — Уходит в отставку. Ты понимаешь, что это значит? — Сакура, немного помедлив, кивнула. — И поэтому я… знаешь… Я, кажется… я… Сакура неуверенно коснулась его руки (стол был маленький, и это позволяло коснуться напротив сидящего человека). — Ты же знаешь, ты можешь сказать мне всё… Я… я ведь не предам тебя? — она спрашивала его, и это удивило Хашираму. — Да, возможно… — он переплёл свои пальцы с её. — Но это другое, — он вздохнул и прикрыл глаза, наконец, решившись. — Сакура, мне кажется, нет, я знаю… — он сглотнул. Эти слова всё никак не хотели слетать с языка, будто пиявки липли к нему, но пути назад не было, он не представлял никого рядом с собой, кроме неё. Возможно, он торопился, но раз уж он начал… Чёрт возьми, он - Сенджу! А Сенджу всегда идут напролом! — Я люблю тебя и я... — она не дала закончить ему. Девушка, словно обжёгшись, вырвала руки и вскочила. Хаширама встал и сделал к ней шаг. Он не хотел пугать её. — Сакура, я… — Нет, молчи! Пожалуйста, замолчи! — она отскочила от него, словно от огня, и закрыла ладонями уши. — Не говори больше ничего! — Но, Са… — Убирайся! — она подняла на него взбешённый взгляд и уверенно указала на дверь. — Сейчас же! Хаширама нахмурился. Он не знал, почему она так отреагировала. Обычно девочки не так реагировали на такие признания, он знал это из книг, да и подобное видел пару раз. Ему тут же пришлось себе напоминать, что Сакура — необычная, чем и привлекала его. Он опять хотел возразить, но не смог. Сакура плакала. Она смотрела на него всё тем же свирепым взглядом, а из её глаз текли слёзы. Дурацкие книги, почему, чёрт возьми, в них не говорилось о подобных ситуациях?! Что ему делать!? А он и не знал, что он такой ноль в отношениях мужчина/женщина. Взвесив всё, Хаширама решил, что уйти будет сейчас самым правильным. Просто потом, позже, он извинится перед ней и попросит начать всё с начала. Да, так он и сделает. Это он виноват в том, что она плачет! Он не подготовил её к этому! А что бы было, закончи он то, что хотел сказать! Да у бедной девушки бы истерика случилась! Почему он не подумал об этом раньше?! Он ведь не проявлял к ней значимых признаков внимания, конечно, это было для неё неожиданностью! — Да-да… — сказал он заплетающимся языком и сделал один неуверенный шаг к двери. — Я… я, видишь, уже ухожу… Только не плачь, хорошо? Сакура… — Просто уходи… — всхлипнув, сказала девушка, всё так же указывая на дверь. Хаширама кивнул и, быстрым шагом дойдя до двери, открыл её, на улице шёл дождь, а он и не заметил, когда тот начался. Кинув на стоящую позади девушку последний взгляд, Хаширама захлопнул за собой дверь. Он просто не смог закрыть её тихо. Ему нужно было хоть куда-то выплеснуть свои эмоции. Дождь не был сильным, но он тут же сделал его волосы мокрыми. Сжав губы в тонкую полоску, Хаширама быстро зашагал прочь. Думать не хотелось. Не хотелось ничего. ~ * ~ Сакура вздрогнула от хлопка двери. «Он ушёл», — било у неё в голове. — «Ушёл». Девушка, всхлипывая, опустилась на колени и, сжавшись на полу, разрыдалась. Она очень жалела, что окрикнула его тогда, на улице. Очень-очень жалела… «Он ушёл. Ты прогнала его. Миссия важнее… Важнее глупых чувств…» Она не думала, что может случиться подобное. И она никак не думала, что ей будет от этого настолько больно. Чёрт-чёрт-чёрт! Девушка закрыла глаза и глубоко задышала. Ей нужно успокоиться, не хватало только ещё одного приступа. Сакура перевернулась на спину и вытерла тыльной стороной руки слёзы, которые всё никак не хотели кончаться. Хотя, ей сейчас было можно плакать. Она только что прогнала единственного человека, которого бы смогла полюбить… P.S. У меня накопилось огромное количество работ за все время, и многие из них я не выставляла. Так что добавляйте меня в избранное, ведь я собираюсь отредактировать все эти тексты и подарить вам:))