Не просто мальчик.

Это было то утро, которое не даёт проснуться. Оно только сильнее убаюкивает звоном дождевых капель о стекло. Холод, не позволяющий вылезти из постели, сковывал любую часть тела, которая высовывалась из-под одеяла. Темнота в комнате потихоньку рассеивалась с восходом солнца. Будильник ещё не прозвенел, но юноша уже не спал. Он ждал того момента, когда тишину разобьёт противный звон. Это мерное ожидание было приятным занятием. Парень лежал с закрытыми глазами, боясь взглянуть на циферблат часов, он не хотел знать, сколько ещё времени ему можно будет лежать просто так, не двигаясь, не думая, находясь в состоянии покоя и безмятежности. В голове уже пролетали мысли о том, как начнётся этот день и как он закончится. Честно сказать, в этой квартире никто и ничто не желало наступления утра: ни юноша, ни кот, лежащий на диване рядом с ним и сладко мурчащий себе под маленький розовый носик, ни противный будильник, который через несколько минут должен был стать нарушителем спокойствия, тем, кто превознесёт немного хаоса в этот холодный дом. Громкий звон. Бледная рука вылезает из тёплого и мягкого убежища и ударяет по будильнику, пытаясь попасть по кнопке, которая спасёт уши от вопля металлического механизма. Снова тихо. Одна нога, другая, а затем и всё дрожащее от холода тело появляется на свет божий. Шаг один, шаг другой и парень пересекает комнату, устремившись в ванную. Смотря в зеркало, бедняга понимает, что вчера стоило пораньше лечь спать. А для этого надо было пораньше свалить с вечеринки. Что-то внутри начинает крутиться и даёт понять, что хочет выйти. Скорее всего, это то, что было вчера съедено и выпито. Голову кружит, хочется спать, глаза болят, а желудок угрожает выкинуть на пол всё содержимое. Но это лишь малая часть страданий, которые надо платить за хорошо проведённые выходные. Прохладная вода в душе немного притупляет отвратительные ощущения и помогает расслабиться. Прозрачные струи, текущие по спине и уносящие остатки сна с собой, заставляют покрыться парня мурашками. Обрывочные воспоминания потихоньку собираются в одну картину, давая полное представление о вчерашнем дне. Много народа, друзья, какие-то люди, которых он впервые видел. Его чёртов друг, настоявший на присутствии нашего бедняги на этой попойке века. Много бутылок и немного наркоты. Одноклассницы, которые были как бесплатные шлюхи. Одноклассники, которые были как алкаши уделаны вхламину. И конечно же он сам. Жертва алкогольных махинаций. Человек, который ненавидел всех присутствующих на празднике открытой бутылки. Девушка, лицо которой он хорошо запомнил. Она сидела в углу, пока её подружки охаживали почти всех лиц мужского пола. Он сам к ней подошёл и сел рядом. Почему? Наверное, потому, что они были единственными более-менее трезвыми участниками адской гулянки. Пустой трёп, глупый смех, а потом он пьёт ещё и ещё и, наконец, воспоминания обрываются. Что было потом, как он добрался домой, успели ли все свалить до приезда полиции — этого он не помнил. Выйдя из душа, тело обдало прохладой. Теперь он намного лучше соображал, чем раньше. Только белое полотенце, накинутое на бёдра, скрывало наготу, когда длинные ноги понеслись на кухню в поисках чего-нибудь съестного. Аппетита особо не было, но товарищ знал, что если он не поесть сейчас, то придётся остаться голодным до конца учебного дня. Чай, бутерброды — всё как положено для холостяцкого завтрака, без особых изысков. Через пару минут он уже был в комнате, выискивая нужную одежду. Распахнув дверцы шкафа, на парня упала гора одежды, которая как будто стремилась похоронить его под собой. Он обещал себе, что уберётся, вообще, он много чего себе обещал. Покопавшись немного в шмотках, его усилиями нужные вещи были найдены. Тёмные джинсы и серая рубашка — самое то. За всё это время парень подумал лишь о том, что рубашка не поглажена. Но проблема была решена моментально. Под синим свитером не было заметно неглаженой рубашки. Чёрные ботинки, чёрное пальто и очки в чёрной оправе добавились к внешнему облику перед выходом. А ещё его любимый вязаный шарф. Неважно, что он, может быть, не шёл ко всему остальному, без него юноша никуда не выходил. Сумка в одной руке, ключи в другой — он готов к выходу в мир. *** На небе светит солнце, хотя полчаса назад шёл дождь. Молодой человек шагает по тротуару, а такое ощущение, будто он пересекает большое болото, потому что под ногами всё хлюпает, течёт, брызгает. Чёртова весна. И тепло, и холодно. И дождь, и снег. И грязь на ботинки липнет. День обещает быть солнечным, судя по тому, как уже сейчас солнечные лучи проникают сквозь весь город, даря ему свет, тепло и блеск. Совершив спуск в метро, проехав несколько станций и взбесившись про себя на всех едущих, толкающихся людей в вагоне, он, наконец, предстал перед вратами ада. Учебное заведение, больше похожее на большой каменный особняк, внушало уважение и даже величие тем, кто его первый раз видел. Но наш товарищ видел его столько раз, видел эти светлые стены, эти высокие ступени и большие окна, что его уже ничто не удивляло. Школа. Сколько ужасного в этом слове. Наконец, последний год и он свободен. К учёбе претензий не было, но вот одноклассники, местные звёзды, «золотые дети», они были противны. В детстве, когда он посещал это заведение, ему казалось, что все они друзья, что со временем ничто не изменится, и они так и будут дружить и веселиться вместе. Но начиная с начала средней школы всё поменялось. Они уже не были тем дружным классом, той школьной семьёй, которая была так ко всем приветлива. Все изменились не в лучшую сторону. Сейчас простое «привет» звучало как благословение. Делая быстрые шаги, он вскоре оказался у дверей и вошёл внутрь. Тепло в помещении тут же полностью охватило его. Он услышал такой знакомый вихрь голосов, что сразу понял, что он был не единственным, кто опоздал сегодня утром. Треть его класса судорожно скидывала с себя верхнюю одежду, а после неслась на всех парах на второй этаж, где должен был проходить первый урок. Сделав то же самое, он оказался уже на лестнице, когда его окрикнули. — Маркус Хофман! — высокий, даже визгливый голос старухи ударил по стенам коридора. Эта женщина. Эта ведьма. Эта проклятая старуха, которая следила за каждым движением Маркуса. Его сердце на секунду остановилось. Юноша уже предполагал, о чём пойдёт речь. Он знал, что праздники на выходных были слишком громким событием, чтобы остаться незамеченными этой фурией. Ему и так не нравилось её отношение к нему, а тут родители решили уехать заграницу на некоторое время, но, чтобы не оставлять сынишку без присмотра, они нашли «замечательное» решение — попросили эту дамочку присматривать за ним. Парень был против. Нет, он был категорически против! Приставить няньку к 17-ти летнему, почти взрослому человеку! О чём мать и отец думали? Видимо, предполагая, что стоит перестраховаться, они и приняли это решение. Но сейчас эта буря протеста была утихомирена, и он хотел лишь отделаться от этой карги и пойти, наконец, на урок. — Молодой человек, я жду Вас в своём кабинете сию же секунду! — этот поросячий визг разозлённой, бешеной женщины в годах заставлял дрожать и смеяться одновременно. Маркус улыбнулся про себя, когда понял, что сравнение её со свинкой было наиболее точным. Она засеменила своими маленькими короткими ножками в сторону своего кабинета и, взглядом дав понять, что не намерена ожидать своего подопечного, прошла в кабинет и тут же начала говорить. Юноша последовал за ней в большой уютный, отделанный деревом кабинет. Женщина махнула рукой перед креслом, предлагая парню сесть. Она говорила что-то о поведении его и всего их класса. Сказала, что такое неприемлемо для их школы и что всем ученикам стоило бы поблагодарить директора за то, что он не выгнал их всех. С каждым сказанным словом её лицо становилось всё более красным.Маркус легко замечал эти перемены, попутно пропуская мимо ушей часть того, что она говорит. —Так это ты, пакостник, был зачинщиком всего того непотребства, что творилось на этих днях?! — от этих слов Хофман опешил. Он не понимал, почему именно на него подумала эта неприятная женщина. Было много народа, вечеринку закатывал не он. Более того — он был против своего присутствия на ней, но друг настоял. Кто-то решил устроить ему сюрприз в виде ложных обвинений? Подумав немного и пораскинув мозгами, он понял, что кандидатов на проведение этой аферы было более чем достаточно. Но что сделано, то сделано. — Нет, мадам Кляйн. Я не знаю, кто это устроил, и это была не моя идея, — его хриплый голос прозвучал впервые за это утро. Это было страшно. Алкоголь сделал своё дело. Маркус не узнавал своего голоса. Ему казалось, что вместо него отвечал какой-то другой человек. Ощущение, будто он до сих пор спит, не покидало его. Больше всего на свете ему хотелось тишины и покоя. Он хотел оказаться дома. По дороге в школу он думал о том, что ещё не поздно повернуть назад, но что-то его останавливало. — Я не желаю знать этих отвратительных подробностей вашего группового пьянства! Вы хотя бы осознаёте, какой это удар по репутации нашей школы? Как вы можете себя так вести! — услышав эти слова, Хофман вспомнил, что совсем недавно эта мегера жаловалась на то, что класс перестал быть дружным. Её волновало то, что они не проводят время дружными компаниями. «Ты ведь хотела, чтобы мы веселились вместе, так мы и веселились!» —думал он всё время, пока она, не закрывая рот, брызгала слюной во все стороны. Прозвенел звонок. О да! Это было спасением, единственным способом избежать дальнейших вопросов. Взглянув на часы, дамочка поняла, что стоит отпустить бедного парня на урок. — Что же, можешь идти. Но на этом мы не закончим, юноша. Ваши родители будут тут же осведомлены, как только прибудут в страну. И не забывайте, молодой человек, я слежу за вами в оба, — по её нервному виду Маркус понял, что самые интересные и волнующие вопросы не были заданы. Она отчего-то не хотела переходить к ним. Складывалось такое впечатление, будто она боялась говорить о том, что её волновало. Но всё же он со вздохом облегчения встал с кресла и отправился прочь от этой раскрасневшейся жуткой женщины. *** Всю дорогу до учебного кабинета парень думал о том, чего же на самом деле от него хотела Кляйн. Она явно была в ярости и по понятной причине. Она боялась за Маркуса, потому что несла за него ответственность перед его родителями — это точно. Это логично, это самое приемлемое объяснение её поведения. На этом моменте он остановил поток своих мыслей, решив сосредоточиться на учёбе. Прошёл всего один урок, точнее сказать — он был прогулян, но ещё впереди целый напряжённый день. Сегодня в школе было намного тише и спокойнее чем обычно. В коридоре было просторнее, потому что народ не толпился, что бывало редко в этой школе, потому что учеников было предостаточно. Видимо, самые буйные сегодня утром не рискнули прийти после гулянки. Кто-то боялся выговора от учителя, кто-то просто не смог найти в себе силы, чтобы встать с постели, а кто-то до сих пор ещё был не в курсе, что уже наступило утро. — Эй, Маркус! — чей-то приятный мужской голос пронёсся через школьный коридор, но так и не достиг ушей того, к кому взывали. — Хофман! Маркус Хофман! — голос явно повысился не на один тон, и цель была достигнута. «Какого чёрта им всем от меня надо этим утром?»— недовольная мысль промелькнула в голове Маркуса. Он знал этот голос. Тот, кому принадлежал этот голос, был близким человеком для Хофмана, но даже для него Маркус не хотел сейчас делать исключений. Он лишь желал пройти на урок и скорей выбежать из школы, чтобы в скором времени достигнуть родного пустого дома. Навстречу Хофману двигался такой же высокий юноша, как и он сам. От быстрых шагов его сумка на длинном ремне, висящая на плече, подпрыгивала и била парня по правому бедру. Подбежав к другу, он провёл рукой по голове, убирая назад свои каштановые волосы, спадающие на лицо. Улыбка показалась на его губах перед тем, как он начал разговор. — Как себя чувствуешь, дружище? Видок у тебя жуткий, — было видно, что парень рад видеть своего друга. Его улыбка не сходила с лица. То ли с ним случилось что-то очень приятное, что он так рад с утра, то ли он ударился головой, пока шёл до школы. Маркус ещё не решил, что из этого выглядит более правдоподобно. — Чувствую себя так же, как и выгляжу. А ты, Йохан, видимо не так сильно страдаешь, как я погляжу, — лёгкая ухмылка накрыла губы Маркуса. Что бы он себе не думал, но присутствие близкого человека рядом делало его похмельные и тошнотворные страдания немного легче. — Зачем тебя вызывала эта бабка? Чего она хотела? Ты в курсе, что кто-то спихнул идею устроить гулянку на тебя? — от такого количества вопросов, заданных сразу, у Маркуса закружилась голова. Йохан был очень разговорчивым парнем, в отличие от своего друга. Он мог разболтать кого угодно. Вообще, парень был очень приятный во всех отношениях: его любили девчонки, хвалили учителя, да и сам Хофман признавал эту черту в нём. — Я знаю. И именно поэтому она меня и вызывала. Не знаю, кто решил так меня подставить, но ему придётся туго, если я узнаю имя этого гада. — Ты сам прекрасно знаешь, что любой человек в этой школе способен устроить подлянку, чтобы спасти свой драгоценный зад, — постепенно парни подходили ближе к кабинету, где должен был начаться второй урок. Все ребята из их класса передвигались небольшими кучками ближе к кабинету. Да, именно кучками. Та кучка девчонок поклоняется какому-то красавчику из женских журналов, эта кучка парней живёт футболом и никогда не упускает возможности выпендриться перед той кучкой, о которой было сказано ранее. Третья кучка уже была наготове к работе на уроке. Именно в эту кучку негласно входили и Маркус с Йоханом. Эта кучка славилась хорошими оценками и любовью к урокам. И ещё полным игнорированием других кучек. Существовали ещё и мини-кучки. Они образовывались ненадолго, были не такими большими, и обычно их участников интересовало какое-то интересное, но маломасштабное событие, которое не могло пройти проверку временем, в отличие от футбола и красавчиков с экрана телевизора. — В следующий раз я не буду тебя слушать. Почему-то гуляем мы оба, но достаётся только мне. Ещё и родители узнают, если эта Кляйн расскажем им, а она не упустит возможности помучить меня, — недовольный тон Маркуса так контрастировал с весёлым тоном Йохана, что было сложно поверить, что они говорят об одном и том же событии. — Эй! Да ладно тебе. Не волнуйся ты зря. Она ещё сто раз забудет об этом. Подумаешь, родители немного поругают… — Йохан продолжал говорить и успокаивать друга, но Маркус сейчас был далеко от него. Он думал, что будет, когда родители приедут. Йохан был сиротой. То есть у него не было родителей, но был дядя. Они недолюбливали друг друга, и это не было секретом. Маркус немного завидовал свободе своего друга, не подозревая, что под этой свободой кроется полное безразличие. Йохан уже успел позабыть, что такое, когда тебя ругают родители, когда они запрещают тебе что-либо делать или с кем-то общаться. Ещё Маркуса волновала мысль о том, о чём ещё Кляйн хочет с ним поговорить. Неужели его хотят исключить? Всего лишь небольшим старанием какого-то неизвестного засранца жизнь Хофмана может круто поменяться. Прозвенел звонок и парни сели за парту. Учитель что-то бормотал себе под нос, стоя у доски и утверждая, как это важно. Весь класс, находившийся в кабинете, совершенно не слушал учителя. Большинство из них просто сидели, подперев лицо рукой, и постепенно засыпали. Учитель, в свою очередь, пытался не замечать полного безразличия учеников. Он понимал, что сегодня от них будет невозможно добиться хоть чего-нибудь. Все ждали момента, когда уже можно будет покинуть эту пыточную камеру.