Талые звезды

— Выбирайтесь из нор, темные твари! Сбивайтесь в стаи, спешите в Нан Элмот, под сень черных елей! Спешите, дети мрака, на пир под древами мертвых! Время кровавой жатвы! — звенит, звенит в стылом воздухе жаркий призыв, манит за собой, горячит кровь в варжьих жилах, рвется из луженых глоток: — волчьи праздники наступили! Стекаются отовсюду серые ручьи, орошая снег кровью глупых зверушек: только глупцы смеют покидать укрытия в варжью неделю. Варги ступают по скрипучей корке смело, не таясь, пробивая оледенелый подлесок мощными корпусами, затаптывая огромными лапами чьи-то норы — и звезды плавятся от их торжествующих песен, ломаются с треском, разбитые мощью праздничного хора и щедро осыпают косматые спины серебряной крошкой. Испуганное солнце не смеет выходить из-за свинцовых туч — ведь и его перемелет неумолимый вой дождавшихся своего часа. Ночь за ночью луна тускнеет, от нее отваливаются огромные куски и застревают в густых ветвях ельника Нан Элмот. Крохотный серпик не в силах развеять тьму, но вся земля усеяна белоснежным звездным крошевом и варгов видно издалека. Копыта тонут в глубоких сугробах, лошади опасливо прядут ушами и прислушиваются — не передумают ли всадники править к Нан Дунготреб, не обойдут ли ужасные горы стороной? Но остроухие наездники не ведают страха — пропитавший воздух ужас только раззадоривает их, выманивая навстречу ползущим с гор темно-серым ручьям. Что значит зима для перешедших Хэлкараксэ? Кони упрямятся, но нолдор только дают им передышку, спускаясь на белый саван и растапливая его до самой земли. Вьется, вьется по ветру ароматный дымок походного костра, споро щиплют подстреленную птаху покрасневшие пальцы, задорно льется вино в рога, плещутся в воздухе дивные песни. Серый ужас стекает с гор, воем возвещая час своего торжества. "Славная будет охота" — серебристыми колокольцами звенит смех предводительницы отряда. — Славная будет охота! Добрая охота! Под древами мертвых великое пиршество! — сыплется, сыплется с бархатисто-черного неба звездная мука, забивая чуткие ноздри распаленных охотников, липнет к огромным подушечкам, забивается под когти, пытаясь остановить неумолимый поток. Лают вожаки, дробя огромную свору на бесчисленные ручейки, скрипит и крошится ледяная корка под тяжестью тел, в немом ужасе тянут к ним свои ветви деревья: но охотников не остановить, в эту черную пору они в своем праве и ничто не в силах прервать их торжество. Воздух полнится пряным ароматом свежей крови: напуганная лошадь заливисто ржет, не в силах вырвать копыто из скрытой под белоснежной периной норы. Всадник выбирается из сугроба, оглядываясь по сторонам — далеко ли ускакали раззадоренные шутливой гонкой спутники, долго ли ждать помощи. Трещит подлесок, мерцают зеленоватые огоньки, гигантские серые тени сжимают кольцо. Охотник ищет лук, но тетива уже отсырела — бьется в истерике лошадь, скрипит под мощными лапами звездное крошево. И как не зови, все утонет в победном вое. Круг смыкается, тает звездная пыль под напором кипящей крови, гигантские зубы дробят предсмертные крики, ароматные иглы сыплются на еще дрожащее сердце. — Добрая охота! Славная охота! Стонет тетива, вспарывают воздух стрелы — и вязнут в густом ельнике. Лес возмущен, лес не смеет противостоять варгам в их дни. Так заведено и порядок не дозволено нарушать ни эльфу, ни человеку, ни иному какому существу. Лес принадлежит серым охотникам, лес подчиняется только их воле. Кони мечутся, спотыкаются о корни, всадники один за другим исчезают под звездным саваном — варги идут напролом сквозь чащу, гигантским серпом снимая кровавую жатву. Ни капли крови, ни крошки кости не остается в лужицах талых звезд — все поглощают жаркие глотки. Бьет фонтанами звездная мука из-под копыт белоснежной кобылы, забивается в распахнутый в немом крике рот, вспарывает замерзшие ноздри, мириадами стекол режет глаза, а в ушах гудит бесконечная застольная песня, звенят предсмертные вопли спутников — всадница в одиночестве пересекает равнину, но следом неумолимо шагают порождения мрака.

***

— Ее тоже съели, мам? — эльфенок нетерпеливо дергает за рукав, пытаясь вывести Аредэль из внезапного оцепенения. Эта сказка совсем не пугает его, нет — он любит слушать про родной лес, играя в снегу вместе с матерью, лепить ее героев и разбивать их во время рассказа. Ему хочется поскорее разбить последнюю фигурку и бежать домой, где ждет на столе заботливо укутанный котелок вкуснющей похлебки из потрошков, которую они готовили вместе перед прогулкой. — Или варги передумали? — Да, в те волчьи праздники и ее тоже... съели, — нолдиэ болезненно улыбается, глядя, как сын один движением ладошки разрушает ее собственное изображение и со смехом бежит в теплый дом. Перед глазами раскаленной лавой течет кровь друзей, дымятся белесые внутренности, сверкают голодные глаза варгов... тают, неутомимо тают звезды на дрожащих ресницах.