Той ночью Роберту никак не удавалось уснуть. Нет, не было ни горячего воздуха, что заставлял бы задыхаться, ни морозящего тело холода. Что-то необъятное беспокоило его. Он хотел встретить рассвет, позволить лучам палящего солнца принести новый день и новую надежду, но и этому не суждено было сбыться. Низкое, темно-серое небо будто давило, выбивало воздух из груди.
Роберт подошел ближе к окну, вглядываясь в горизонт. Вот уже несколько месяцев он ждал, когда корабль, который он проводил, вновь вернется. А вместе с судном вернутся и его родители. Он никогда не был особо близок с ними. Отец, всегда строгий, упрямый да водрузивший на свои плечи ношу лорда Штормового Предела, он видел в сыновьях лишь наследников. Но Роберт не осуждал его, ведь знал, что однажды это бремя обрушится и на него, и ему придется оставить юношеские увеселения. Дни матери же проходили в заботе о Станнисе, который слишком рано стал отталкивать от себя заботливые руки Касанны и пытался показаться очень взрослым. Но и ее Роберт не мог винить. Ведь в свое время и он получил эту ласку, нежность, которой ему порой не хватало. А с появлением малыша Ренли мир и вовсе изменился. Теперь на нем была двойная ответственность. Он помнил слова своего отца, лорда Стеффона, перед тем, как он взошел на борт корабля:
— Ты не зеленый юнец, Роберт. Ты — Баратеон, ты — сталь, ты — ярость. Принимай все удары грудью, не прячься за другими. Лучший щит — это твоя храбрость.
Сердце участило свой ритм, стоило заметить черную точку на горизонте. Он не мог быть уверенным, но чувствовал — они близко, совсем близко…
Юноша мгновенно опомнился и стал надевать тунику. Он давно не чувствовал такой легкости и радости. На миг показалось, что солнце стало пробивать черное небо, сильными ударами разгоняя тяжелые тучи. В спешке Роберт опрокинул графин с водой, больно ударился о стол ногой. Он уже затягивал последние шнурки на жилете, когда в дверь негромко постучали.
— Войдите. — Его голос еще не звучал по-мужски, но в нем уже угадывались нотки будущего лорда и сына своего отца. Дверь тихо приоткрылась, и на пороге, облаченный в серое одеяние, появился мейстер Виллиан. Поклонившись Баратеону, старик безмолвно протянул маленький кусочек пергамента. — «"Горделивая" причалит к берегу к закату. Ожидайте нас», — почти шепотом произнес Роберт, и его губы растянулись в мальчишеской улыбке. — Значит, я не ошибся, и это их корабль.
— Да, юный лорд, — прокряхтел мейстер, забирая послание назад. — Ворон прибыл совсем недавно, и я поспешил оповестить вас.
— Где Станнис? — застегивая ремень и вонзая подаренный на пятнадцатилетие меч в ножны, спросил Роберт. — Нужно сказать ему, что родители совсем близко.
— Он был в богороще. Ни свет ни заря ваш брат приказал отвести его туда, — улыбнулся Виллиан, заметив ухмылку юноши. Сын лорда всегда располагал к себе людей, притягивая доброжелательные взоры.
— Пожалуй, я сам навещу его.
***
В богороще всегда было тепло, а после игр дети всегда возвращались в мокрых рубахах. Роберт уже и не помнил, когда в последний раз жизнерадостно носился меж деревьев, убегая от отца. Но с годами мальчишеский смех утихал, и мать надеялась, что скоро услышит заливистый смех второго сына. Но Станнис не смеялся так, как умел его старший брат. Всегда тихий, угрюмый, «сам себе на уме», как часто дразнил его Роберт. Даже сейчас старший сын Баратеонов из-за дерева наблюдал за младшим братом, что усердно выкапывал ямку какой-то веткой.
— Станнис! — громко крикнул Роберт, но мальчишка даже не взглянул на него, продолжая рыться в земле. — Ну же, братишка, даже не обнимешь меня?
Но ребенок все молчал. Юноша порой задумывался о том, что, возможно, его брат таил какую-то обиду. А, может, просто копировал всегда занятого отца. Подойдя ближе, Роберт потрепал Станниса по волосам, взлохмачивая черные пряди. Только тогда он выжидающе взглянул на брата.
— И снова ты хмуришься, — ухмыльнулся Роберт, опускаясь на поваленный ствол дерева, что служил скамьей.
— Когда уже мама и папа вернутся? Они ведь обещали не задерживаться долго, — пролепетал мальчик, обижено утыкаясь взглядом в землю.
— За этим я и пришел, — опустив свою тяжелую ладонь на еще детское плечо, Роберт тихо выдохнул, — их корабль уже на горизонте.
Такого неподдельного счастья он еще не видел в глазах Станниса. Не произнеся и слова, мальчик уткнулся в широкую грудь старшего брата, так нуждаясь в поддержке. Прижав к себе ребенка, Роберт впервые задумался о том, что иметь брата не так уж и плохо.
***
К вечеру поднялся сильный и холодный ветер, так что сыновьям Стеффона пришлось надеть теплые плащи, чтобы не замерзнуть на пристани. Станнис гордо стоял рядом со старшим братом, глядя вдаль. День казался ночью, а само существование солнца — ложью. Высокие волны ударялись о скалу. А корабль, который был уже так близко к дому, был в самой пасти неукротимой стихии. "Горделивая" больше не управляла собой. Сотни людей не борту сражались с несокрушимыми, смертельными волнами. Но бой был неравным. Роберту на миг послышались крики матросов, что доносились из моря.
— Что происходит? — В голосе Станниса слышались слезы, но юноша лишь прижал к себе брата, не позволяя запомнить этот ужас. В один миг морская стихия подбросила судно будто перышко, заставляя людей встретиться со смертью лицом к лицу. Разбушевавшийся ветер стал стихать, но тучи не желали уходить. Но Роберт уже не чувствовал этого, даже не слышал громкий плач брата. Корабль перевернулся и утянул за собой все жизни.
Юный лорд чувствовал себя птицей, что пролетала над щепками, обломками, жертвами боя людей и стихии. Слеза скатилась по щеке, судорожный вздох сорвался с еще детских губ. Но теперь он не мог позволить себе быть слабым. И могильный холод обнял сердце. Только ярость, что точила его изнутри, не дала поддаться тому дню…
