Химия

- Ну, привет. Кагами разворачивает стул спинкой к решетке и садится как можно тише, одним быстрым движением укладывая ладони на прутья. Он уже провел здесь последние выходные, три внеурочных вечера и даже два обеда. Пожалуй, еще пара дней и можно называть это безумие паломничеством к Аомине Дайки. Честно говоря, заключенный никаким святым не был и уж достоянием нации – тем более. А вот честолюбивым язвительным засранцем – очень даже. Кагами от всей наполненной ненавистью души хлопает ладонями по решетке, но якобы спящий узник даже бровью не ведет, только выдыхает тягуче-ленивое: - Погромче, погромче, а то еще не все поняли, что ты тут главная обезьяна прайда. - Просто заткнись, - фыркает Кагами, устало растрепав волосы, - мне совсем не улыбается сидеть с тобой вместо обеда. - Бананчик? – Аомине разводит руки и вздыхает. - Я бы угостил, но у меня тут сложности, как видишь. Кагами долго смотрит меж прутьев и спокойно спрашивает: - Почему с тобой так сложно? Аомине усмехается. А вот это уже сдвиг в отношениях. В их первую встречу знакомство сложно было назвать приятным. Перекошенное от злости и ликования лицо сотрудника полиции он и увидеть-то не успел. Только оказавшись прижатым тяжелым коленом к полу в собственном офисе, подумал: «Тебе бы в дзюдо, парень, а не в полиции гнить!» А когда обернулся, то оказалось, что знакомиться им и не требовалось. У зверюги в обтянутой намертво форме – вот-вот по швам треснет – был алчный кровавый блеск в глазах и улыбка счастливая-счастливая, словно гнался он за добычей десятилетиями. Аомине бы польстило, не скажи Кагами ту самую, ядовито-надменную, ненавидимую им фразу: - Ну, привет. В ту секунду Дайки решил, что пойдет на все, чтобы стереть ухмылку с чужих губ. - Как ты это себе представляешь, Бакагами? – как ни в чем не бывало спрашивает Аомине. Тайга только руки в кулаки сжимает. Надо же, а говорят, что диких животных месяцами приручают. А тут две недели и – невероятно! – он даже и не орет больше. Только бесится тихо-тихо, даже в груди колотится так, что галстук дрожит. Аомине, словно перенимая жаркую волну, подсаживается ближе. - Я сдаю тебе с потрохами Акаши, - продолжает он. Кагами придвигается ближе – ему явно кажется, что походы от камеры до дома и обратно скоро закончатся. - Его местонахождение, ближайшее окружение с грязными делишками, заколочки-бантики-секс-игрушки. Я ведь все-все знаю, ты же понимаешь, - шепотом заканчивает Дайки, и на последнем слове их лица разделяют лишь прутья и тяжелый разреженный от напряжения воздух. Свет камерной лампы пляшет в чужих глазах, как солнце на рубинах, и Аомине ловит себя на мысли, что для паршивого копа глаза у Кагами чертовски красивые. - И Акаши убивает меня до того, как ты решишь открыть эту чертову дверь. Тайга отпрянул назад так резко, словно ему плеснули в лицо ледяной водой. - Ну и что тебе нужно? – спрашивает сухо. Он не дурак, да и вариантов было не так много, чтобы не просчитать их все. Отдел только создали, а им уже удалось задержать главного информатора. Можно запугать, но Аомине Дайки не из тех, кто ведется на угрозы. Можно пойти навстречу. Руки заключенного держатся за прутья аккурат над его руками, и Кагами едва перебарывает желание спрятать свои в карманах. Он и так уже подошел слишком близко. - Что мне нужно? – А вот у Аомине была масса вариантов. Но раз нормальную кровать в камеру и массаж он попросить не мог, то… - Я спрашиваю, а ты отвечаешь. - И все? – с подозрением спросил Кагами. - Пока да. Тайга соглашается, не замечая, как роет себе яму в преисподнюю. Кагами снова проводит у камеры выходные, вечера и несколько обедов. Только теперь они просто разговаривают. Аомине умеет добывать информацию как любой опытный информатор и начинает с малого. Где учился, чем занимался, как проводил вечера. Из всех бытовых вопросов последний настораживает Кагами больше всего. Аомине это кажется забавным: Тайга хмурится, пыхтит, а в глазах уже мелькают диафильмы, как на старом проекторе. И вместо того чтобы соврать, он только неуверенно бурчит: - Ну… личное же. «Личное»? Дайки улыбается и откидывает голову к стене. Личного у Тайги ничего не осталось, по крайней мере для него. И когда он закрывает глаза, то практически видит пространство в своей голове, предназначенное только для Кагами. Внутри даже пахнет им: тяжелым, диким запахом, замаскированным ароматом гадкого офисного кофе. Аомине мысленно касается пальцами полок там, где собрана малейшая информацию о Кагами, какую он слышал от него и собрал сам. Как он сидит, как разговаривает, как блестят его глаза и набухают артерии на шее, когда он злится и угрожает, – о, это особенный пунктик. В такие моменты Аомине мечтает выйти из клетки, снять полицейскому псу поводок и выйти один на один. Личное, ха! Той информации, что ему не хватает, он дополняет сам – на первое время, разумеется. Вечерами Кагами наверняка возвращается домой, торопливо, уныло дожевывает вчерашний ужин, листает каналы в телеке, смотрит баскетбол, пока в голове не начинает шевелиться беспокойная ящерка. Тогда он выключает телек, бродит по квартире, иногда прикладывается к домашнему турнику, тщетно отгоняя чувство нехватки чего–то. Ящерка ноет и ерзает; Кагами сдается, открывает ноутбук, нервно листает необъятное поле ярких фотографий… Аомине чуть жмурится. Тяжелая горечь тмина бьет в нос. Нет, трогательные лапочки – не его тип. Кагами останавливается на фотографии, слегка недовольно и пристыженно подтверждает адрес. Передумать не успевает – за порогом его уже ждет красотка в крохотном платье, обтянутом вокруг огромной груди и шикарной задницы. Наверняка иностранка. Наверняка уже знакомы, потому что Кагами улыбается, обнажая острые, словно вручную подточенные клыки, и она переступает порог, сдергивая чертов пиджак, и ткань, поддаваясь, трещит к чертовой матери… - Аомине? Когда Дайки открывает глаза, становится слишком поздно – в брюках нетерпеливо ноет. - Вы нашли тот дом, о котором я говорил? – неожиданно спрашивает он. - Нашли, - чуть удивленно соглашается Кагами. Дайки сдерживает смех – в глазах надзирателя такое тотальное, невинное непонимание, что непонятно, как кто-то может всерьез воспринимать настороженность на его лице. – Но там такая система охраны, что на одно разрешение на взлом может уйти куча времени… - Я дам тебе коды доступа. Кагами тупо хлопает глазами, и Аомине бессильно расплывается в улыбке. - Нет, знаешь, тебе даже взламывать ничего не придется. - Он подсаживается на край лежанки и наклоняется ближе, упираясь локтями в колени. – Я дам тебе такой компромат на этого мужика, что ты с гордостью пройдешь в открытые двери, как принцесска на коронацию, и… Щеки Тайги алеют. К счастью, Аомине общался с ним слишком часто за последнее время, чтобы запомнить, в какую секунду стоит прекращать тянуть тигра за хвост. - Короче, выписываешь бумаженцию, с чистой совестью везешь в участок и садишь в камеру, - спокойно заканчивает Дайки. – Не все ж тебе со мной трепаться, разнообразия, наверное, хочется… - Чего ты хочешь? Аомине присвистывает. Надо же, быстро учится парень. Он поднимается на ноги и останавливается у решетки напротив Кагами, тот остается сидеть, лишь слегка отклоняется назад, задирая голову. Смотрит с немым вызовом в багрово-медных глазах, и шальная неуловимая мысль уже несется в голове Дайки, отстреливаясь искрами по телу: не в это бы время, в другой обстановке, без чертовой железяки между ними… Аомине гонит ее прочь и как бы невзначай бросает: - Мне нужен твой галстук. Кагами фыркает. - Ты взаперти совсем ебанулся? Ладно бы бабу попросил, жрачку какую… «Бабу – это интересно», - мельком думает Аомине. Чертов галстук – темный, в едва заметную блеклую красную полоску – не дает отвести взгляд. Он подбрасывает галстук кончиками пальцев у самого узла и, зажимая змейку ткани в ладони, медленно ведет вниз и притягивает к себе. Кагами не замечает, как оказывается ближе, чем нужно – в его голове всплывают, наслаиваясь один на другой, варианты какого-черта-тут-происходит. Аомине и сам хотел бы знать, а может и нет… Кагами поднимается следом за тем, как его галстук исчезает по ту сторону клетки. Они стоят практически вплотную, Аомине слышит, как пуговицы тайговского пиджака слегка царапают прутья. И его бесит, невообразимо бесит, что они одного роста, что Кагами, выдыхая, торопливо облизывает пересохшие губы и светит клыками, что ему хочется попробовать их остроту кончиком языка… Кагами сбивает его руку одним хлестким ударом, и кожа мгновенно жжется. Аомине подмечает это далеким уголком сознания – все тело нетерпеливо горит. - Да или нет? – хрипловато спрашивает он. У самого-то во рту пустыня в полдень. Тайга осуждающе качает головой и все-таки дергает узел галстука, не без удовольствия втягивая воздух. Его грудная клетка раздувается под мощным вдохом – Аомине не удивился бы, разлетись сейчас в разные стороны пуговицы на рубашке. - Зачем тебе? – спрашивает Кагами, протягивая галстук через прутья. Аомине решает не издеваться над очаровательной чертой надзирателя делать, а потом спрашивать, и просто отвечает: - Дрочить в него буду. Кагами несколько секунд пялится на заключенного с абсолютно каменным лицом и, уходя, бурчит под нос удивленно-презрительное: - Больной, блядь. Дайки возвращается на лежанку, провожая широкую спину глазами. Где-то далеко хлопает дверь в участок. Выводы не утешитильны. Проблема Кагами в том, что он постоянно хочет все понимать. Проблема Аомине в том, что он просто хочет. На входе в кабинет начальника Кагами спотыкается об стул в дверях, пытается ловить его за кренящуюся спинку, сочно и злобно ругает матом человека с недостатком серого вещества в черепе и руками откуда-то не из плеч. Но стул все-таки клонится и, задевая мусорку у стола, падает с дребезжащим звоном. Начальник поднимает глаза от бумаг, практически не шевелясь, и смотрит на Тайгу с легкой, практически незаметной заинтересованностью. Кагами несколько секунд стоит перед его столом, неуверенно раскачиваясь, и все-таки присаживается на край стола. В кабинете темно и пусто, только они вдвоем да светильник, рвущийся из полумрака. Да и к черту субординацию. У него дерьмовый день. Значит, он может позволить себе посидеть на столе начальника. - Как все прошло? – прямо спрашивает Куроко, и свет лампы выбеливает его уставшее лицо. Тем более если это его любовник. - Ты же знаешь сам, - Кагами обреченно улыбается, Куроко в ответ чуть приподнимает уголки губ, мол, конечно знаю. – Я думал, с таким объемом компромата от Аомине мужик упадет испуганной тушкой, в тачку его – и мы в шоколаде. - А он застрелился, - констатирует Куроко, с нажимом растирая пульсирующие веки. Кагами осторожно зовет его, и Тецуя тут же выпрямляется и встает из-за стола. Обходит маленькими шажками, встает напротив, касается пальцами пуговицы пиджака и, словно обжегшись, отдергивает руку. Не здесь же. Тайга бесится. - Мы найдем другой способ. - У нас восемь трупов после вчерашней выходки Акаши, Кагами-кун. - Когда Куроко переходит на свой официальный тон, Тайгу уже просто жарит от раздражения. Он вообще не помнит, когда в последний раз видел своего Куроко, расслабленного и ласкового. – Ты найдешь способ. Не мы. - Он играет со мной. - Кагами смотрит поверх плеча начальника, но тот даже не оборачивается. Куроко и так знает, что за его спиной, за препятствием из стекла и железа сидит их главная зацепка и шанс наконец поймать Акаши. Но только Кагами видит его хитрую улыбку на самодовольной роже. – Просит взамен какую-то ерунду… - Я верю, - мгновенно обрывает Куроко, - но ради этого ты должен пойти на все. - На все? – Кагами усмехается и шутит: - Почку? Особняк на Хоккайдо? В голубых глазах Куроко – ни смешинки. Кагами вроде понимает, но все равно бесится. - Перестань ты думать о нем хоть на секунду, - тоскливо просит Кагами, притягивая Куроко к себе за талию. Тот послушно тянется в ответ, но так и останавливается, неловко опустив руки. Тайга вспоминает, что в момент, когда они перестали быть коллегами, все было точно также, и с ностальгической улыбкой трется носом об его висок. И застывает, потому что хитрые синие глаза за решеткой уже держат его на прицеле. Аомине чуть вскидывает подбородок и, расплываясь в широкой улыбке, облизывает уголок губ кончиком языка. Кагами хмурится и начинает кипеть еще ярче прежнего. Ему плевать, что их заметили, что, в общем-то, это ему мозгов не хватило скрыть свою личную жизнь перед человеком, который живет коллекционированием такой информации. Спасительная мысль о том, что продолжить они могут и дома, гудит где-то далеко на подкорке, потому что Кагами ее не слышит. Потому что Аомине чуть вздрагивает всем телом, а Тайга уже знает и почти слышит, что чертов ублюдок усмехнулся, и его сносит к Куроко раньше, чем он успевает понять. Кагами тесно прижимается к чужим губам. Он хочет то ли отомстить, то ли проучить, что тоже, в общем-то, не имеет значения, потому что он вообще не понимает, какого хрена делает, и почему его взгляд так и остается прикованным к Аомине. Тот снова вздрагивает, словно его прошибает по позвоночнику. Кагами опускает глаза и наконец замечает знакомую темно-красную полоску ткани, обвитую вокруг кулака. Аомине дрочит его галстуком. И улыбается. Кагами утробно рычит, сжимая тонкую талию Куроко в своих руках. Давящая в груди злость разбухает и взрывается с такой отдачей, что у Кагами начинает искрить под веками, когда он все-таки закрывает глаза. Помогает не особо – картинка отпечаталась с такой силой, что в своей голове Кагами видит скользящую по чужому члену крупную ладонь. Его яростью можно отопить целый квартал. - Кагами-ку… - Тецуя выдыхает в рот, когда Тайга продавливает его под талию, держа на весу, но договорить не успевает, потому что Кагами целует так жарко, что у самого получается дышать через раз. Нет никакого смысла в том, чтобы решать, зачем он это делает: мстит или все-таки провоцирует. На губах уже горит торопливое дыхание и остановиться нет шанса. Он совершает ошибку – насколько большую понимает уже позже – и приподнимает веки. Аомине прикусывает губы, слегка запрокидывая голову, и Кагами словно слышит сдавленный стон через толстый слой стекла, и тот мечется в его черепе, как чертов шарик для пинг-понга. Следом в губы едва слышно выстанывает Куроко, и Тайга думает, что этого всего слишком много для того, чтобы оставаться в здравом уме. И что если он сейчас же не завалит Куроко на столе, на полу, на кушетке – да где угодно, черт возьми! – он спустит в штаны, как шестнадцатилетка. Словно прочитав чужие мысли, Дайки тянет ядовитую ухмылку и подмигивает, и в голове Кагами все разворачивается на 180 градусов. Потому что внизу живота все поджимается и дрожит от одной мысли о том, что сейчас он зайдет в камеру, врежет по самодовольной роже и заставит ублюдка вылизать его обкончанный галстук дочиста. На последней задумке стало почему-то особенно горячо. - Кагами-кун, - зовет Куроко, прервав поцелуй. У Кагами все плывет и колошматит перед глазами, как на корабле в шторм, и он чертовски благодарен, что хоть у одного из них голова осталась не для красоты. – Лучше остановимся. Я приду в субботу, если хочешь. О, Кагами хочет. Он хочет так сильно, что чувствует кожей резьбу молнии на джинсах. Но Куроко смотрит с немым вопросом, Аомине, кажется, ржет, прислонившись затылком к стене, а Кагами думает, что не с кулаком он его знакомить пойдет, а придушить своим гребаным галстуком. Но вместо этого только кивает и, погладив скулу Куроко подушечкой большого пальца, молча выходит из кабинета и уходит, не заходя к Аомине. Спать этой ночью у него не получается. Горячие душные сны держат его на границе с пробуждением и не отпускают, ощущение такое, словно ты лежишь в темной воде, находясь на поверхности только кончиком носа. До утра он чувствует осязаемые взгляды, руки на своей одежде, но схватить за запястья не успевает – ладони исчезают под игривый, нахальный смех. Кагами не видит лица, только чувствует присутствие за своей спиной, и от ощущения чужого тела ему тяжело и хорошо одновременно. Охота за тенью доводит его до исступления, и когда он почти сдается, тяжесть ложится ему на плечи и давит вниз. Темнота проясняется: он снова оказывается на стуле перед Аомине, и теперь их разделяют не железные прутья, а тончайшая леска. Кагами нечем дышать, потому что Аомине держит его за узел галстука и часто, прерывисто дышит у самого лица. Тайга ловит губами выдохи, потому что у самого уже пляшет перед глазами от удушения, смотрит на крупную ладонь, скользящую по напряженному члену, не понимая, чья же она. Аомине снова смеется и тянет галстук на себя. Кагами сгребает рукой последнюю преграду и под треск лески падает в горячую темноту. Аомине снится ему стабильно каждую ночь. Кагами не ходит к нему около недели да и в штабе особо не появляется, поэтому сны прокручивает как на зацикленной кинопленке, и каждую ночь Тайга наблюдает за тем, как Аомине с оттяжкой и не торопясь себе дрочит. И просыпается неизменно на том моменте, когда сюжет сдвигается с мертвой точки. Потому что дальнейшего сюжета в голове Кагами, к счастью, нет. И на работе он не появляется не потому что боится узнать возможное продолжение сна, а потому что самоубийство правой руки Акаши стало самым громким происшествием за последние полгода из без того недолгого срока существования их отдела. Да. Именно в этом убеждает себя Кагами. - Ты нужен здесь, - сообщают ему в одном из звонков. Кагами раздосадованно выдыхает: получается как-то рычаще и чуть более недовольно, чем позволяет субординация, – и выкидывает недокуренную сигарету уже на ходу. - Что опять? Я только от криминалистов. - Это не по делу. – На линии повисает неловкое молчание, и до Кагами сразу доходит. Аомине. - Разберитесь с ним сами, Коганей, хотя бы сегодня. - Куроко сказал… - неуверенно начал звонивший. Тайга прервал его раньше, чем услышал бы то, от чего его уже и так тошнит до чертиков. - Я понял. Передай Тецу, что я скоро подъеду, - ответил он, но сбросить вызов не успел. С языка уже сорвалось ядовитое: - А потом просто перееду к Аомине в камеру, и все будут счастливы. А больше всех будет счастлив сам Кагами, потому что, кажется, это единственная возможность разбить голову Аомине обо все возможные поверхности, а потом поиздеваться над его трупом. Ради избавления от гребаных снов и утреннего стояка он согласен на это пойти. После обеда в штабе уже практически никого не было, даже Куроко куда-то запропастился. Кагами обошел кабинеты, столовую, даже к камерам заставил себя подойти, но и Аомине там не было. И галстука почему-то тоже. Куда Дайки его спрятал, Тайга знать не хотел. В одном из коридоров его поймал Коганей. - Они на допросе, - торопливо объяснил он с таким блеском в глазах, словно рассказывал о пришествии инопланетян. - Мы же вроде сошлись на том, что это бесполезно. - Ему ультиматум ставят. Лет двадцать по обвинениям хапнет, если не расколется. С одной стороны, Кагами рад наконец-то избавиться от Аомине. С другой, если выяснится, что все эти дни рядом с камерой он попросту просрал, выплясывая перед ублюдком, как, мать ее, гейша, он лучше убьет его и сядет сам. Мысль о том, что это может быть еще одним планом Аомине, тихонько зазвенела в голове. Кагами без лишних слов направляется к комнатам допроса, по пути встречая возвращавшихся коллег. Те единодушно качают головами, показывая, что план в очередной раз не сработал, и Аомине все еще молчит. Объяснять неожиданную короткую вспышку ликования внутри Кагами не стал. Беззвучно прикрыв за собой дверь, Кагами проходит в темную комнату, в которой на удивление оказывается один, и останавливается напротив стекла. За ним, в соседней комнате, сидят трое: Куроко, Хьюга из головного департамента и Аомине, все за столом. Лиц первых двух он не видит – они сидят к нему спиной, а вот Дайки как на ладони. К счастью, сам он Кагами не видит из-за зеркального покрытия стекла с его стороны, и одна только мысль об этом заставляет Тайгу победно сжать кулаки. - Вам всем тут мозгов при рождении не досталось или я говорю на другом языке? - Аомине, предельно серьезный, откидывается на стуле, и его голос, чуть искаженный динамиком, шелестит в тишине комнаты Кагами. – Меня в мешках найдут раньше, чем мы до суда дойдем. - Двадцать лет, Аомине-сан. - Да хоть тридцать, - Дайки рассмеялся, всплеснув руками. Тайга поежился от ощущения чужого бархатного смеха на плечах. - Хорошо, что тебе нужно? – не выдерживает Хьюга. В вежливых беседах он был не спец, поэтому говорил обычно Куроко. Аомине неожиданно подается вперед и чуть поднимает глаза, глядя куда-то вверх над макушками полицейских. Кагами едва не отшатывается, потому что это попросту невозможно. Аомине смотрит прямо на него. У Тайги по спине словно струится ледяная вода, он мотает головой, но Дайки, будто видя его насквозь через слои непробиваемого стекла, плоти, крепкого барьера сомнений и растерянности, склоняет голову набок и улыбается, а Кагами вообще перестает что-либо понимать, у него лишь горит на языке. - Ну, придумайте что-нибудь, - сладко усмехается Аомине, все еще не отрываясь от Кагами. Тот моментально вскипает, но действовать решает, только когда видит, как его начальство собирается уходить. Он ловит Куроко и Хьюгу в коридоре, но Тецуя не в настроении разговаривать, потому что уже устал и зол до чертиков, только хлопает Кагами по плечу и кидает, уходя: - Сделай с ним что-нибудь. Мне плевать что, хоть череп вскрой, но чтобы информация была у нас. Кагами редко видит Куроко таким, только когда он в миллиметре от того, чтобы начать тараном брать преграды на пути к цели. Кагами, в общем-то, уже тоже не до смеха, и даже без слов начальника он готов разорвать Аомине на части, потому что от ярости уже ломит кости. Он заходит в переговорную и, закрывая дверь, прижимается к ней спиной. - А ты у нас, значит, голубенький, - наотмашь выдает Аомине без лишних приветствий и скалится. Тайга на пробу шагает вперед – кажется, что пол просто расплавится под его ногами, настолько сильно его палит изнутри – потом еще раз и одним резким движением яростно впечатывает ботинок в край стола. Тот отлетает в сторону и, врезавшись в стену, переворачивается с опасным хрустом. Дайки присвистывает, вспоминает почти осязаемое в эту секунду давление чужого колена на спину и поднимает глаза. Кагами оказывается напротив. - А ты, что ли, нет? - А что я? У меня жена есть. Кагами впервые за долгое время смеется от души; получается нахально и с издевкой, но он только рад, потому что Аомине перестает лыбиться и недовольно поджимает губы. - Это она научила тебя в галстуки дрочить? – усмехается Кагами. Аомине тут же парирует: - А что, понравилось? Тайга резко пинает в край стула, и Аомине, растерявшись, начинает клониться спиной назад, испуганно вскинув закованные в наручники руки, но Кагами чуть давит на край ботинком, и стул замирает на задних ножках. Наклоняется вперед, нависая в опасной близости от чужого лица. Дайки поначалу недовольно хмурится, потому что его ноги остаются висеть в воздухе и вообще какого хрена, но, чувствуя торопливое горячее дыхание на своих губах, расплывается в ухмылке. - Какого черта тебе нужно? – шипит Кагами. Аомине слегка ведет плечами, сбрасывая дрожь предвкушения. - Неужели и у тебя никаких идей? – тянет он разочарованно. – Ты же моя последняя надежда. Кагами вздергивает Аомине за воротник, швыряет к стене и без лишних предупреждений рывком вбивается в его тело, раздвигая ноги коленом. Дайки мычит что-то невразумительное, но Тайга уже захватил его рот, и его язык внутри творит что-то невообразимое. Цепкий укус заставляет очнуться, и он, рыча, кидается навстречу с ответным поцелуем. Кагами только утробно рычит в ответ, и вибрация из горла пляшет у Аомине на кончике языка. Через секунды ему уже нечем дышать, потому что Кагами одной рукой так крепко сжимает под подбородком, что внутри все словно в огне, и вылизывает его изнутри, жадно всасывая чужие губы. Они целуются несколько долгих секунд, торопливо и яростно, и Аомине летит к чертям от одного понимания, что дышит горячими выдохами придурка-копа. - Нравится? – с издевкой шипит Кагами, все еще прижимаясь к растерзанным губам. - Это тебе надо? Аомине хрипло выдыхает, решая, что больше, чем когда-либо, ему сейчас надо схватить Тайгу за загривок, нагнуть над ближайшим столом и вытрахать его до полной потери чувства превосходства. Но он в наручниках, и рука Кагами все еще давит над кадыком, а вторая сжимает между ног так, что из глаз искры летят. - Этого тебе не хватает, чтобы открыть свой поганый рот? В хриплом полушепоте есть что-то соблазнительно крышесносное, но Аомине заталкивает поглубже весь тот список желаний что-бы-я-сделал-с-Кагами длинной с Великую Стену и вспоминает, зачем вообще все это затеял. Он несильно пинает Кагами коленом под ребро, и тот вмиг отстраняется. - Неплохой вариант, - сипло начинает Дайки, потирая онемевшую шею, - есть некоторые корректировки, но… Я знал, что ты справишься. Аомине привычно скалится, и лицо Кагами принимает такое незабываемое выражение, что Дайки до зуда в пальцах жалеет, что у него нет фотоаппарата. Звериная самоуверенность медленно сползает с лица Кагами, который наконец осознает, что сейчас натворил. Он хлопает ртом как рыба, по дурости выпавшая в лодку рыбака, и торопливо сматывается из комнаты, напоследок грохнув дверью. Аомине продолжает ему сниться. До этого Кагами все еще наивно надеялся, что после той выходки мозг получил все варианты развития событий, какие хотел, и наконец успокоится. Он, в общем-то, себя так и утешал: ему же надо было поставить точку в их запутанных – вот только не вздумай назвать это отношениями! – взаимодействиях. Ну, он и поставил. С последствиями в виде треснувшего стола и ранкой от зубов на чужой нижней губе… Первый же мокрый сон с участием Аомине дал ему понять, что план провалился. Все стало только хуже. Схема из сна в сон не менялась: Аомине дрочил ему напоказ, они целовались до исступления, а когда Кагами тянулся ближе, Аомине с хохотом толкал его в грудь и хитро тянул: - Есть некоторые корректировки, Бакагами. И Тайга просыпается липкий от пота и с мокрым пятном на белье. Аомине после того случая словно подменяет другой человек. Он говорит без издевки, отвечает на вопросы, если посчитает нужным, и Кагами впору радоваться, но… Дайки говорит слишком спокойно и что-то рассматривает на потолке камеры. Кагами прикусывает щеку изнутри и ругается на себя за то, что ему кажется странным, как Аомине не пытается залезть к нему в штаны через решетку. Об Акаши Аомине не говорит. - После обеда будет суд, - слышит Кагами от начальника, когда возвращается в офис. Украдкой кидает взгляд на Аомине в камере и тут же ловит себя на желании приложиться головой об стол. - И ты в сопровождении, - добавляет Куроко, внимательно прослеживая малейшие изменения в лице Тайги. Тот только удивленно поднимает брови. - В смысле? - Я готов выглядеть дураком перед Рико и сказать ей, что я по глупости попросил нести дело до суда как можно скорее, если ты развяжешь Аомине язык. – Кагами качает головой, думая, что он уже слишком его… развязал. Прям вручную. – Это наша последняя возможность, Кагами-кун. Один сигнал - и мы разворачиваемся обратно. - Да это пустые надежды, мыльный пузырь, Тецуя! – Кагами пугает не то, что Куроко не боится главы центрального управления и что она с дерьмом его съест, а непрошибаемое стремление парня докопаться до Акаши любой ценой. Еще больше этого он боится поездки с Аомине тет-а-тет. Словно прочитав его мысли, мужчина в другом конце кабинета неожиданно отрывается от материалов к делу и подходит ближе. - Не дрейфь. - Тэппей, заместитель Рико, от души хлопает Кагами по плечу. – С тобой еще будет один из наших ребят. Плюс кортеж из трех машин. Дело рассматривают в региональном, так что час - и мы на месте. - То есть, у меня всего час? – хмуро спрашивает Кагами, и лицо Куроко начинает светиться от облегчения. Перед тем как сесть в машину, Кагами выслушивает подробную инструкцию от Тэппея: что стоит, а что не стоит делать при сопровождении объекта. Получает разрешение взять с собой табельное оружие, но телефон приходится отдать, потому что рация может быть только у водителя и приставленного управлением охранника. Кагами видит здоровенный АК-47 в руках второго и немного успокаивается. А оказавшись в фургонной части перевозки, замечает пристегнутые к встроенному в пол карабину руки Аомине и окончательно успокаивается. Внутри оказывается теснее, чем кажется снаружи, и когда Кагами садится напротив заключенного, их колени почти соприкасаются. Охранник сидит сбоку и перешучивается с водителем через маленькое решеченное окошко буквально в полуметре от них, но ощущение, будто он на другом краю страны. Ощущение, естественно, у Кагами - он-то единственный среди них, кто необъяснимо нервничает, а у Дайки такое лицо, словно до происходящего ему дела, как до звезды. Когда задние двери захлопываются, Аомине неожиданно поворачивается и начинает быстро говорить. - Смотри сюда, - дерзко начинает он, и Кагами мгновенно осеняет веселейшая мысль: еще слово - и он размажет башку Аомине об колено, - я вряд ли переживу этот день, так что терять уже нечего. Есть план. У Тайги так громко звенит в ушах, словно он выиграл джекпот. - Нет, подожди, - до него доходит, - что значит не переживешь? - Кагами, - имя, произнесенное совершенно спокойно и серьезно, кажется ему чужим, - ты пока просто заткнись и слушай. Аомине выглядывает в дверное окно, когда машина трогается с места, и продолжает: - Есть один паренек – если коротко, Акаши им очень дорожит. Куроко тоже его знает. – Аомине ловит удивленный взгляд Кагами и ухмыляется, как прежде. – А что, твой сладенький не все подробности своей жизни рассказывает? - Знаешь, что… - Закройся, - лениво отмахивается Дайки и, игнорируя пунцовое от злости лицо полицейского, рассказывает дальше: - Я тут вспомнил пару моментов и понял, что Акаши ради спасения кактуса жопой наружу вывернется. Значит, нам нужно устроить парнишке такое приветствие с фейерверками, чтобы Акаши лично пришел с огнетушителем. - Я ни хрена не понял, Аомине. - Отъебись на секунду, я думаю, - беззлобно отмахивается Дайки и вновь смотрит в окно. Кагами не может понять, в чем причина такой перемены. Избыточной добротой мог страдать кто угодно, кроме Аомине, и при особо сильном приступе паранойи можно думать, что у того снова назрел очередной коварный план, но… Кагами всматривается в чужое напряженное лицо и особо не верит в этот план – у Аомине глубокая складка между бровей, выпирающие желваки, а глаза широко распахнутые, словно он ждет чего-то и даже не моргает. Другая мысль вспыхивает в голове с шипением и обжигает: а может, его устроила… цена? Тайга нервно чешет затылок и успокаивается тем, что, может быть, Аомине уже выдал Куроко какую-то информацию об Акаши? - Нам придется очень постараться, - с каменной серьезностью произносит Аомине, наконец повернувшись. Кагами сначала хватается за невероятное «нам», а потом находит его глаза, и внутри все рассыпается. Аомине словно читает его взгляд, да еще и безошибочно, потому что эхо смешинок окончательно растворяется в темной синеве. Если он сейчас согласится, это будет значить, что грядущие штормы он готов пережить с одним Аомине на борту. Но не понимает, что он уже согласился. Мощный удар в задний угол машины вырывает его из мыслей, но осознать никто из них не успевает – машину валит на бок и переворачивает. Кажется, дважды. Кагами не видит дороги, но чувствует, что их вынесло на встречку, далеким, последним из разумных уголков мозга, потому что все остальное в его голове занимает происходящая перед глазами мешанина, словно всех троих затолкали в огромную металлическую стиральную машинку, и та беспощадно мотает три туловища по жестяному коробку под пронзительный лязг и скрежет. Когда короб с грохотом заваливается на бок и отъезжает на несколько метров, оставляя ссадины на асфальте, Кагами не совсем понимает, где он и в каком положении. Чьи-то ноги лежат у него на груди и ему нечем дышать. Аомине почему-то оказывается над его головой и трясет за плечи, как провинившегося щенка. - Твою мать, приди в себя! – Аомине выдергивает его за плечи, насильно усаживая. - Какого хрена… - Съебывать надо, чем скорее, тем лучше, - голос гремит у Кагами под ухом и в сочетании со вспышками в глазах все становится похоже на падение метеорита, - отстегни меня. - Охраннику расскажи, пусть посмеется, - мутно отзывается Кагами, пытаясь встать. - Да пизда твоему охраннику! – Аомине кричит не своим голосом, и Тайга все-таки приходит в себя. Про охранника Дайки не ошибся, тот виском нанизался на угол металлической сидушки. – Да отстегни меня, дебил! Нас обоих прихлопнут! Кагами верит, но не доверяет, поэтому он кидается к трупу, в спешке рыская по карманам, находит ключ, но, отстегнув цепь от карабина, наматывает ее вокруг своего запястья в три оборота и застегивает крепление на одно из ее звеньев. У Аомине на лице такое нетерпение, словно он сейчас взвоет, поэтому, стоит Кагами щелкнуть креплением, как Дайки вбивается боком в дверь и едва не выпадывает наружу. Кагами несется за ним на цепи, не разбирая дороги. - Рация, у него же была рация! – вспоминает он, когда они уже спрыгивают с обочины в кювет и несутся прямо между деревьев. Дождь стоит стеной, и Кагами с ужасом осознает, что теперь ему придется еще и довериться, потому что вода застилает глаза и он ни черта не видит. - Эту рацию найдут у тебя в горле при вскрытии, если ты вернешься! - рычит Аомине из-за плеча, но потом все-таки объясняет. – Мы отлетели слишком далеко, пока они затормозят и пойдут за нами… Дайки вдруг начинает от души хохотать, и Кагами тотчас пробирают мурашки. Нервы у обоих натянуты до пронзительного звона в ушах. - Никогда не думал, что буду так рад ебаному дождю, - задыхаясь, признается Аомине сквозь смех. Их не видно, не слышно и не найти следов. Кагами и сам-то не особо понимает, куда они бегут, спрашивать он тоже не решается ради безопасности своей нервной системы. Но бежать не перестает. Между ними метр цепи, у Аомине между запястий – сантиметров тридцать, вокруг гребаный лес, и Кагами радуется, что Куроко не поехал с ними. Тайга проглатывает выданное сознанием месиво и тоже почему-то смеется. - Не ссы, - успокаивает Аомине почти по-отцовски. – Куда-нибудь да выйдем. - Здесь после землетрясения одни брошенные деревни! – срывается Кагами, когда они перестают бежать. Стресс сдувается, словно воздушный шарик. – Ни мобильников, ни рации, до города пилить… - Воспринимай это как прогулочку. - Да пошел ты на хер! Аомине снова смеется, и Кагами зачем-то начинает идти рядом, чтобы видеть его лицо. Наверное, потому что ему надоело плестись как собака на поводке. Тайга оказывается прав: когда лес наконец-то заканчивается, тропа выводит их к деревне. Где-то все еще виднеется развороченная земля, а на горизонте, у причала на побережье, кажется, нет ни одной лодки. Аомине вертится, пытаясь понять, куда они пришли, а Кагами злится от того, что вымок до костей и что лощеный владелец корпорации наверняка не заходил дальше своего небоскреба, и от лишнего выпендрежа очень хочется дать ногой ему под жопу. - До пригорода Токио чесать часа два, я думаю, - неожиданно изрекает Аомине. Кагами усмехается: - Ты вообще знаешь, как он выглядит? - Я вырос в подобной деревне, мистер Остроумие. - Лицо Кагами тут же темнеет, и Дайки щурится от удовольствия. – Мой отец был рыбаком. Хочешь, покажу, как правильно насаживать? И снова хищно улыбается. Кагами чувствует, что без преграды в виде решетки ему неуютно так, словно он стоит обнаженный. Они ведь не про рыбу, да? - Лучше покажи навыки выживания в заднице, - бросает Тайга с ухмылкой, - раз ты такой умный. Я промок, как черт. Аомине достаточно буднично пожать плечами и дернуть цепь за собой, чтобы Кагами понял, что язвить у него не получится. Навыков Дайки хватает на то, чтобы зайти в ближайший покосившийся домик. Выбирать не приходится – остальные дома, разбросанные под двум кривым линиям друг напротив друга, отличаются разве что чуть большей разрушенностью. Кагами это место вообще напоминает то ли качественно спроектированный парк ужасов, то ли задание на смелость, какие любят устраивать в старшей школе. Вокруг ни души, небо пухнет, чернея тучами, вдалеке беснуется океан и лесная стена, кажущаяся единственный выходом из этого аттракциона, угрожающе намекает, что возвращаться – не лучший выход. Дайки проходит внутрь как к себе домой, отводя ботинком осколки битой посуды на полу, и Кагами ничего не остается делать, кроме как идти следом. Когда дверь за ними со скрипом закрывается, шум дождя отрезает напрочь, и кажется, что ты неожиданно оглох. - Уютненько, - замечает Аомине, рассматривая комнату, - пыль, плесень, разруха… Внутри оказывается только самое необходимое для маленькой семьи с небольшим достатком. Скорее всего здесь жили старики, потому что Кагами замечает старые битые фоторамки на полках, спутанный ком рыбацкой сетки у кровати, два выцветших креслица в желтую полоску. Стен внутри нет, потолок слишком низкий и Кагами думает, что ему хватит шести шагов, чтобы дойти от футона в углу до стола в противоположном. - Я как в средние века попал, - Дайки ржет, ковыряя носком вырытый почерневший от золы клочок земли между гнилыми досками, который, видимо, был очагом. - Давай просто дождемся, пока дождь стихнет, и свалим, - нервно произносит Кагами, падая в кресло. В висках начинает пульсировать, и до него только сейчас доходит ощущение валящей с ног усталости. Одежда скрипит и хлюпает от воды, ветер долбится в стекла в унисон болезненной пульсации, а тут еще и до смерти надоевший голос снова начинает: - Скоро стемнеет. Я так понимаю, ты специалист по хождению в темном лесу? Или в темном лесу под дождем? Кагами роняет голову на спинку кресла и мученически вздыхает. - Лучше пусть эта гребаная крыша рухнет, все кончится и я больше никогда не увижу твою рожу… - Ты думаешь, мне улыбается с тобой в таком дерьме застрять? У тебя даже сисек нет, - подмечает Аомине чуть брезгливо, - что мне с тобой делать? Кагами к собственному огромному удивлению обижается и остервенело дергает цепь. Дайки не остается ничего другого, кроме как подойти к его креслу. - Отстегни меня, - говорит он, и его голос похож на скрежет стекла по металлу. - Отсосешь у меня? – Кагами не скрываясь веселится и немного начинает понимать Аомине. Тот лишь фыркает и, качая головой, садится в соседнее кресло. Несколько секунд задумчиво смотрит в потолок, а потом начинает выдирать и без того торчащие щепья из раскореженных половиц и бросает их в очаг. Кагами решает не вмешиваться, ему плевать на доживающий свое потрепанный дом, да и наблюдать за работающим Аомине кажется почти… гипнотическим. Парень коротко выдыхает и нетерпеливо выламывает часть доски, скидывает к щепкам, берется за соседние половицы. Ему приходится работать сидя, широко расставив ноги, потому что цепь и так натянута до максимума, и он рвано выдыхает каждый раз, когда получается выломать очередной кусок. Куча досок высится уже до середины колена и, оценив результат, Дайки стягивает прилипшую мокрую толстовку. Ему явно жарко внутри, но снаружи кожа покрывается мурашками, и Кагами видит это даже на таком расстоянии. Ему самому холодно-жарко и объяснить такую противоположность он не может. Но если подумать, то между ним с Аомине сейчас как раз то самое «холодно-жарко» - Тайгу кидает от полюса к полюсу от любого метко брошенного слова. И если уже совсем по-честному – потом это можно свалить на усталость, холод и боль – и совсем надо понять, какого черта между ними происходит, то… Аомине собирает скинутые доски в шалаш, и мышцы на его руках напрягаются и набухают, чуть натягивая загорелую кожу. Кагами скользит взглядом от капелек воды на шее, мокрых кончиков потемневших от воды волос, до плеч и вниз по рукам до запястья. У Аомине красивые крепкие руки с четкими дорожками вен на внутренней стороне предплечья и крупные ладони, в самый раз, чтобы рвать добычу. Это чистая химия - Кагами понимает даже не отмахиваясь. У него давно не было секса, но дело и не в этом. Просто Аомине красив, как сукин сын, и вызывает желание либо втянуть в драку, либо отодрать до беспамятства. Кагами тяжело выдыхает через нос, потому что такие мысли не вовремя и незачем, но все равно так хлестко вспыхивают внизу живота. Дайки слышит этот выдох и, может быть, даже что-то понимает, но всего лишь молча поворачивает голову к своему надзирателю. - Огонь из камня высекать будешь? – пока не поздно отшучивается Кагами. У него за ушами горит от гнетущего внимательного взгляда. – Тебе бы пошло бегать с копьем в шкуре леопарда. - Лучше в тигриной, - бросает Аомине и, поднявшись с кресла, начинает рыскать глазами по комнате. - Ха-ха, - сухо отвечает Тайга, - тебе только в комедийное шоу с такими свежими шутками. Аомине что-то находит на полке, и Кагами приходится на секунду встать, чтобы он дотянулся. Дайки трясет спичечным коробком и усмехается от вида кислой морды. Тайга не без уважения наблюдает за тем, как тот быстро справляется с розжигом, и через какое-то время огонь начинает заниматься внутри шалаша. И понимает, что отвлекся, потому что Дайки снова оказывается напротив него, и Тайга пялится прямо в его голый накаченный живот. Тот смотрит сверху вниз и буднично приказывает: - Раздевайся. - Иди на хер, - Кагами даже неосознанно смеется; звучит немного нервно. Аомине презрительно фыркает и тянет пиджак с плеч, но тут же получает по рукам. – Я вроде ясно выразился, - жестко отвечает Тайга. - Если ты, тупица, заболеешь, я оставлю тебя гнить тут. – Аомине мотает головой куда-то к потолку и натянутым под ним веревкам. – Снимай давай, тебе все равно не идет. Кагами с остервенением выпутывается из мокрого пиджака, затем снимает рубашку – на секунду приходится отстегнуть свою руку, но Аомине не думает сбегать - и прикидывает, сколько он еще продержится без того, чтобы врезать мудаку. Он дергает ремень, расстегивает брюки и почему-то тушуется. Дайки не смотрит на него – он посматривает за костром, и его руки на цепи безвольно дергаются в такт движениям Кагами. - Может, добытчик мне еще и сухую одежду найдет? – спрашивает Кагами язвительно. Дайки смотрит на него с непониманием, и Тайга думает, что вроде пронесло, но тут на лице парня расцветает самая что ни на есть восторженная улыбка. - Ты серьезно, что ли? – Аомине едва не лопается от смеха. – Я что, по твоему, болта с яйцами в жизни не видел? - Я замерзну, - оправдывается Кагами. Он сам ни хрена не понимает, что несет. Но из принципа торопливо снимает брюки, белье, ботинки с носками и садится в кресло по-турецки, пряча замерзшие ступни под себя. Дайки дотягивается до покрывала на футоне позади своего кресла и протягивает ему. - На. Пыльноватое, конечно, но… Скоро будет теплее, - на удивление мягко произносит Аомине, или так просто кажется сонному сознанию Кагами. Все вокруг плывет и мажется, и он перестает сопротивляться, закрывая глаза и расслабляясь под треск костра, звук падающих на окна капель и шорох снимаемых чужих джинсов. Маленькая комната нагревается действительно быстро. Голос вырывает его из дрёмы. - Есть одна идея. Когда Кагами открывает глаза, обнаженный Аомине сидит в кресле, прижав одно колено к груди. Сколько ему удалось дремать – неизвестно, но их одежда сушится на веревках, а за окном темно. - У двух кланов в ближайшее время ожидается сделка. Наркота, куча бабок, все, как вы любите. – Аомине подкинул пару выломанных досок и откинулся на спинку кресла. – Нам надо заманить кактуса к ним. Кагами уже привык к этому названию и решил не спрашивать, кто это. - Почему «нам»? - Как ты себе это представляешь? Я подхожу к нему и говорю: "Ээй, пацан, дуй вон к тем якудза, они тебе, конечно, героин через прямую кишку пустят, но Акаши тебя спасет". Типа того? – Аомине ответа не ждет и продолжает: - Если поможет Куроко, то шансов гораздо больше, потому что они знакомы. Кактус встревает в сделку, добавляем полицию для фееричности, и пока один из кланов отрезает от него по кусочку, выясняя, кто его послал и почему он привел полицию, Акаши влетает в сияющих доспехах спасать принцессу. А тут вы из кустов. Титры, аплодисменты. - Как у тебя все просто, - усмехается Кагами. Дайки вопросительно приподнимает брови. - Ну, Куроко должен подойти и сказать: «А иди-ка ты поболтай с якудза, на полицию за тобой внимания не обращай»? - Да придумаем что-нибудь. – Аомине замолкает на несколько секунд. – Устроим спектакль, чтоб он наверняка купился, можем жену мою подключить, у нее уже есть опыт в таких подставах. Твой сладенький останется в белом. - У тебя правда есть жена? – Кагами почему-то игнорирует комментарий про «сладенького». Думать почему уже некогда и нечем – все мысли занимает образ жены Аомине. Какая она? Наверняка красивая. Может быть, худенькая, маленькая, тихая девочка, и ночами он вдавливает ее в матрац и двигается в ней медленно и глубоко, чтобы не навредить. Или шикарная, сочная женщина владельца корпорации и, когда она закидывает длинные худые ноги ему на поясницу, он рвет тонкое кружевное белье и вдалбливается до высоких пронзительных стонов на всю квартиру. Она царапает между лопаток до крови, а он угрожает ей на ухо бархатным голосом, что выебет ее до беспамятства, если она не уберет свои чертовы ногти. Тайге почему-то становится смешно, и незамеченным это не остается. - Ты думаешь, что у меня не может быть жены? – прищурившись, спрашивает Дайки, разворачиваясь в кресле лицом к Тайге. Пламя проскальзывает по его коже и теперь пляшет на плече и щеке. Кагами упирается локтем в подлокотник и подпирает висок кулаком. - Да нет, - он пожимает плечами, - наверняка чертовски красивая, - и улыбается, - наверняка не знает, что ты ебешь мужиков. - Я не ебу мужиков, - хмуро отзывается Аомине. Кагами встает с кресла и подходит ближе, не стесняясь своей наготы. Он вообще ни хрена не понимает, просто ему очень жарко и совсем-совсем наплевать, словно он пьян. Химия, так ведь? - Серьезно? – с притворным удивлением спрашивает он. – А что же ты тогда хочешь за такой шикарный план? Аомине не успевает ответить - Кагами резко дергает за цепь, и Дайки оказывается перед ним. Тайга уже где-то видел такое и даже почти уверен, что воздух поблескивает между ними, словно леска. Или это чертовы пляски огня в иссиня-черных глазах. Он чувствует себя словно во сне: его кружит и плавит со всех сторон, но только в реальности от шальной улыбки на чужом лице у него немеет внизу живота до боли. - Разве я назначал цену? – спрашивает Аомине, и у Кагами от его низкого глубокого голоса яйца тяжелеют. - Значит, моя очередь. Кагами хищно лыбится в последнюю секунду и, не раздумывая, толкает Аомине за плечи в стену, тут же накрывая своим телом сверху. Он не думает, что у них под босыми ногами гребаный пиздец, потому что его срывает с катушек и толкает в пекло. Потому что губы у Аомине сухие и горячие, и Кагами влажно проводит по ним языком, без промедления раздвигая губы. И ему словно ослабляют поводок. Он целует, терзает, всасывает чужие губы от слепой жажды, и Дайки только мычит в его рот, то ли от удовольствия, то ли от того, что Кагами, дорвавшись, насилует языком его рот, влажно причмокивая на губах. Легче Кагами не становится, потому что желание дорваться до последней границы становится крышесносным, и он хватает руками темно-синий ёжик, заставляя наклонить голову, и они целуются еще более яростно, потому что… На этом моменте Тайга теряет нить осознания. Аомине начинает отвечать, впечатав в себя его тело за бедра – дальше он не коснется из-за наручников. Они целуются яростно, не желая уступать, сталкиваются зубами; у Кагами режет в уголках губ и ему тяжело дышать, но Аомине уже поймал ритм и размеренно ласкает его рот языком - намек более чем однозначен, и у Кагами от этого понимания внутри все сжимается до боли. - Твою мать, - вырывается у него, когда он с силой отрывает себя от чужого рта. Аомине откидывает голову к стене и улыбается уже не такой невозмутимый, у него грудь ходит ходуном и член стоит так, что Кагами чувствует головку у своего пупка. - Ты ведь понимаешь, что потом ты не сможешь оправдаться тем, что это я тебя принудил в обмен на информацию? – Дайки ухмыляется. Кагами вспоминает, в какой они ситуации, и удивляется, что не подумал о том, что Аомине запросто мог задушить его цепью. - Как бы тебе не пришлось оправдываться, - ухмыляется он, хватая парня и опрокидывая его на футон. Цепь натягивается, и Тайге приходится приземляться следом прямо на чужие бедра. - Это еще почему? – хмыкает Аомине. Кагами широко улыбается. - Потому что я всегда сверху. - Ладно, тогда сними наручники. - Ты серьезно, что ли? – Кагами аж рот открыл от удивления. Аомине кивает и чуть ведет бедрами, словно указывая на причину, но полицейский только хмурится. - Дебил, ну не побегу же я в лес голый и со стояком, а? Тайга отстегивает крепление на своем запястье, снимает цепь и идет за ключом. К его невероятному удивлению, тот находится в кармане сохнущего пиджака. Аомине мог снять наручники еще до того, как Кагами проснулся. Тайга возвращается к лежащему Аомине, окидывает взглядом его стояк и переводит взгляд на напряженное лицо. Он ведь дотянулся бы… Гордость не позволяет себя трогать? Кагами снова седлает его бедра и крутит ключик между пальцев. - А может, не стоит их снимать? – провоцирующее тянет он, едва-едва двигая бедрами. Кагами наклоняется, выставляя одну руку над головой Аомине, и улыбается. – Я бы тебя загнул прямо так и выебал. - Ну, так сними наручники и я согласен проверить, - низко отзывается Аомине, соблазнительно облизывая свою нижнюю губу самым кончиком. Кагами уже разрывает от желания кинуться на него с поцелуями или скинуть его руки, которые гладят по бедрам. Но он держится и расстегивает наручники. Аомине встряхивает ладонями, мягко кладет их на плечи Кагами, и у Тайги уже трещат все предохранители… Но Аомине одним рывком заваливает Тайгу на спину и, придавливая коленями его бедра, хватает за руки и расставляет их по обе стороны от головы. Улыбается развязно-нахально и наклоняется над ним в точности, как сам Кагами минуту назад. Тайга, распятый под ним до непристойного, слышит: - Никогда не доверяй преступникам, детка. Смех Аомине щекочет губы, и Кагами решает, что он не сдался. Выгибает плечи и тесно впечатывается в его губы. Бесятся оба: Аомине от того, что ему не подчиняются, как бывало обычно, Кагами – потому что Дайки с рыком падает на его тело, выбивая весь воздух, и целуется как голодная зверюга: жадно и собственнически. Тайга обводит освобожденными ладонями спину, плечи, бока, и кожа под пальцами жесткая и горячая, как жженный пустынный песок, словно сам Аомине вылез из тлеющего пепелища. Тайга нетерпеливо стонет в его губы, потому что ощущений слишком много. Дайки целуется как в последний раз, и Кагами бесповоротно несет, но он трогает и трогает чужие плечи, потому что… Это ведь химия, не иначе. Потому что Аомине медленно движется волной по его телу, вжимаясь так тесно, что в груди Кагами искрит от бессилия, когда их члены касаются друг друга. Дайки оглаживает ладонью его бедро, мягче, чем нужно, и Кагами хватает его над кадыком совсем как в комнате для допросов. - Я же тебе не баба твоя, чтобы ты со мной нежничал, - тянет Кагами ядовито, с чувством превосходства наблюдая, как Аомине звереет на глазах. Дайки реагирует мгновенно: переворачивает рывком на живот и кидается сверху. Кагами давится собственным смехом, когда Аомине проскальзывает грудью по его спине, тесно-тесно и с силой кусает за загривок. Больно так , что охрененно, и он, не сдержавшись, ахает от неожиданности. А потом легкие словно цепью затягивает – Аомине проезжается членом между ягодиц и жарко шепчет на ухо: - Я же выебу тебя, Кагами. Тайга слышит нетерпение в чужом шепоте. Аомине хочет его так же сильно, как и Кагами хочет Аомине, и вкус победы оказывается слаще меда. Но он не успевает думать, только ловит себя на гребне ощущений. Аомине чуть сползает с его спины набок и прижимает к себе за плечо, ровно настолько, чтобы можно было просунуть ладонь под грудь, слегка царапнув. Кагами, наверное, вконец чокнулся от возбуждения, потому что представляет у него длинные ногти и решает выебать его как девчонку в туалете клуба. Подумать он не успевает - предательский стон вырывается из груди, когда Аомине с силой сжимает сосок, проехавшись членом меж ягодиц по чувствительной кожице, и у Кагами - искры из глаз от ощущения, словно Дайки уже, мать его, внутри. - Видишь, как ты меня хочешь? – шепот Аомине звучит сквозь толстый слой ваты. Кагами ни хрена не соображает, ему так сильно, до одури хочется трахаться, что яйца узлом вяжет. Дайки захватывает кожу под ухом одним крупным укусом, и тело Кагами прошибает, словно вместо кожи у него металлическая сетка, по которой пустили ток. - Если ты не заткнешься, я сам тебе засажу в твой поганый рот, - сдавленно рычит Кагами и срывается на еще один стон, когда Аомине сгребает его ягодицу ладонью. - О, - заинтересованно отзывается тот, словно не замечая агонии доведенного до предела Кагами. – Я ведь рассмотрел тебя, знаешь… Как думаешь, твой член поместится у меня во рту? Кагами напряженно вздыхает, потому что лицо Аомине с его членом во рту слишком яркая картинка, чтобы не кончить прямо сейчас. Он только выдыхает его имя, чтобы Дайки понял, что Тайга уже на грани. Аомине приподнимается, оглаживая его зад, как новоприобретенные владения. Кагами кидает непонятный взгляд через плечо, и Аомине на удивление замирает. - Я последний раз был снизу в средней школе, - хрипло признается он. Дайки даже не смеется над ним, у него самого мутные от возбуждения глаза, только кивает и обсасывает два своих пальца до самых фаланг. Кагами вовремя разворачивается, потому что это зрелище еще хуже предыдущей картинки. Аомине медлит, но не осторожничает, и загоняет два пальца до второй фаланги. Кагами сжимается и шипит от боли так громко, что у Дайки самого сжимает внизу живота. - Ты, наверное, был первым красавчиком в школе? – буднично спрашивает Дайки, но дрожащий голос выдает его с головой. Кагами не знает, что ответить, его мир в эту секунду разрывает пополам вместе с болезненным ощущением между бедер. – Девчонки, наверное, толпами бегали, дрочили на твой светлый образ… Вокруг пальцев Аомине горит и режет, но Кагами сцепляет зубы. Ему больно до одурения, он пытается расслабиться, но спазм прошибает все тело, и позади слышится взрывное взволнованное «ах, твою мать!» Аомине хочет его нещадно и терпит едва-едва, и Кагами уже готов на все наплевать. Но как же чертовски больно. - А ты взял и дал какому-то пацану… старшекласснику, наверное. – Аомине вводит пальцы до последней фаланги и снова пускает вкруговую. Кагами цепляется в тонкий матрац на футоне и сжимает зубы. – Или это был тренер? – Тайга слегка смеется, понимая, наконец, что Аомине успокаивает своей болтовней, а пальцы тем временем уже легко двигаются между тесных стенок. – Представляю: ты специально завалил норматив, он назвал цену, а ты и рад был ему отсосать. Но как остановиться, когда на твоем члене ротик маленького симпатичного Бакагами? И он схватил тебя и трахнул с огоньком на своем столе. Аомине вытаскивает пальцы и, приподняв чужие бедра, – Кагами становится на колени без лишних сигналов – накрывает его сверху и горячо шепчет: - Твой тренер сдох бы от зависти, узнав, что теперь только я буду тебя трахать. Кагами разворачивается полубоком и, обхватив Аомине за шею, целует, грубо сминая губы. Схлынувшее возбуждение накатило с новой силой. Дайки больше не может ждать и, раздвигая пальцами кожицу ануса, толкается наполовину. Кагами утробно рычит в его рот и только жмется ближе вместо того, чтобы разодрать до смерти, чего сейчас хочется гораздо больше. Ему больно, неудобно и поизвращенному хорошо. Потому что это все неправильно, все, что сейчас происходит: что он целует Аомине, что он добровольно подставился, что они вообще оказались в одной комнате, слишком тесной и жаркой для них двоих. Что нужно рвать отсюда со всех ног, придушив Дайки для гарантии, но Кагами не может. Это все чертова химия – у Тайги в глазах сплошной туман и его лихорадит так, будто землетрясение сейчас происходит в этом доме. Кагами и сам чувствует, как его встряхивает от ощущений, но тормозов ему при рождении не досталось, и он ломится напролом, качнувшись назад. Открывает глаза и понимает, что его раскалывает вдребезги: у Аомине такое лицо, что это просто не кажется реальностью. Дайки жмурится и, словно понимая, как выдает себя с потрохами, падает лбом на плечо Кагами и воюет с собственными легкими. Ему самому больно не меньше, жар и теснота парализуют до самых коленей. Он приподнимается с закрытыми глазами, смахивает пот со лба тыльной стороной ладони, подбирает языком соленую каплю над губой. А Кагами смотрит. И это становится самым худшим решением за последнее время, еще хуже, чем решение вообще трахаться с Аомине. Потому что тот, забывшись, теряет заледенелую наглость, и его лицо, усталое, томное, заводит Кагами с полоборота. Чувствуя чужой взгляд, тот открывает глаза и улыбается уголком губ. - Нравится? – жарко кидает Дайки и толкается на пробу. Кагами не успевает ответить. Он вообще ни хрена не успевает и не понимает; его тело - сплошные сенсоры, с которыми играется Аомине: трогает, гладит, щипает, собирает реакции Кагами в один ком и сваливает ему на голову. Тайга мечется, пережевывая собственные губы, потому что его перемалывает до беспамятства в руках Аомине, потому что тот, распробовав, попадает не целясь. Медленно раскачивается в его теле, кусает под лопатками, лижет выступающие позвонки. Это не нежность, это всего лишь перевалочный пункт, потому что, поймав ритм, он ускоряется и входит плавными сильными толчками. Кагами приходится довериться вслепую и его качает, как корабль в шторм, потому что с дрожащими руками совладать совсем не получается, и даже по ощущениям это похоже на бурю, которая Кагами не по силам. Его кроет, выбивая кислород из легких на каждом толчке, и «довериться» становится неизбежным. Кагами плюет на условности, о которых нужно думать точно не с членом Аомине в заднице, и жадно подается навстречу. Дайки склоняется над ним и сбивчиво выдыхает от неожиданной тесноты. - Ёб твою мать, Кагами, - восхищенно хрипит он, сжимая чужие бедра. – Что ж ты охуенный-то такой, а? У Кагами от его дыхания в волосах – дрожь по позвоночнику. Ему хочется коснуться себя, потому что Аомине полностью внутри и в паху скручивает и пульсирует до боли, но если он оторвет руку, то наверняка позорно шлепнется лицом в футон. Тело его не слушается, набитое ощущениями под завязку, поэтому он только кидает взгляд через плечо, и Аомине понимает его без слов. Он давит на спину, заставляя прогнуться в пояснице так низко, что Тайга почти касается грудью футона, и, едва выскальзывая из Кагами, резко загоняет член до упора. Кагами вскидывается и срывается на стон, но Аомине все еще давит ему на поясницу. Тайгу стыдом выжигает изнутри: он распластан на четвереньках, прогнут так, что Аомине может видеть его до мельчайших подробностей, но он не смотрит. Только смеется тихо и совершенно беззлобно и начинает двигаться: резко, практически не выходя, и у Кагами от его толчков взрывается внизу живота и расходится волнами удовольствия по всему телу. Аомине сжимает чужие бедра до синяков и с рычанием вгрызается Кагами между шеей и плечом. Тайге криком рвет горло, потому что контраст невероятен, и замешанная на щипучей боли эйфория накрывает, как штормовая волна. Аомине трется головкой члена о простату практически не переставая, и Кагами косит окончательно. Он стонет сквозь сжатые зубы, уже не находя себя в реальности, и между ними так тесно и жарко, что это и не похоже на реальность. Дайки не отлипает ни на сантиметр, сжимает его до синяков и исступленно долбится в его тело, потеряв всякий контроль, и они жадно, нетерпеливо трахаются, словно в последний раз перед падением метеорита. Для Кагами оно и кажется таковым: у него пляшет, размывает перед глазами, и приближение грядущего взрыва отзывается по телу волной неконтролируемой дрожи. Но, даже балансируя на грани, Кагами яростно подается навстречу, наполненный и раскрытый до невозможного, с пугающим до сладкой тревоги ощущением, что его вот-вот разорвет в клочья; ему больно, жарко, слишком хорошо. Аомине резко натягивает его бедра на себя и ахает в красноволосый затылок от того, как Кагами резко сжимается вокруг члена, и кончает с новым болезненным укусом на чужом плече. - Черт, - выдыхает Аомине, теряя навык разумной речи, и выскальзывает из Кагами. Тот только отползает в сторону, едва волоча онемевшие зад и ноги, приваливается спиной к стене. Дайки оглядывает масштабы происшествия, минуя растерзанную шею и блядскую поволоку в темно-алых глазах, и видит, что у Кагами все еще стоит. Делает раньше, чем думает, и оказывается между разведенных ног Тайги прежде, чем тот успевает помочь себе руками. - Какого хрена? – вопрошает Кагами у склонившегося к его бедрам Аомине. Тот лишь хмыкает. - Ты ведь сам приглашал, - отвечает он, глядя снизу-вверх, и этого зрелища Кагами почти достаточно, чтобы кончить прямо сейчас. - Тем более, я не сдержался и кончил в тебя. А мы ведь всегда платим долги, верно? В темно-синих глазах вспыхивает горячая наглая искорка, но Кагами испугаться не успевает. Он вообще не успевает почувствовать ничего, кроме нахлынувшей истомы, потому что Аомине, не теряясь, накрывает ртом головку его члена и поднимает глаза с немым вопросом. Тайга бьется затылком об стену, потому что видеть свой член в его губах это чуть более, чем слишком, и только тяжело выдыхает: - Ты же не ебёшь мужиков. Аомине стекает губами вниз и мычит что-то вроде «угу», и его голос вибрирует на тонкой коже так ошеломительно, словно Кагами слышит его внутри. Дайки крепко смыкается вокруг члена, влажно причмокивая, когда опускается ниже, лижет вокруг головки и вновь принимает на язык. Он не берет глубоко, но сосет с таким рвением, как не старается ни одна блядь, и на этой мысли Тайгу уносит куда-то не туда. У него в голове и так густой кипящий туман, а тут он смотрит на свои ладони на синих волосах, на чужие прикрытые веки с короткой щеточкой ресниц, на очертание головки за щекой Аомине и понимает, что если бы – то он заказал бы Аомине и держал у себя взаперти. Заставил бы сосать вот так – до крупной дрожи внизу живота. Что они бы каждую ночь трахались, задыхаясь от жары, бешено, до горячки. Аомине скользит губами по его члену, и Кагами кроет-кроет-кроет, доламывает окончательно, когда Дайки открывает глаза и улыбается чертовски горячо. Тайга видит это лишь в его глазах. И это настолько прямо, откровенно и правдиво, что Тайге рвет точки контроля, и он толкается в чужой рот с громким стоном. Это – договоренность. - И что теперь? - Ну, он уже у Шутоку. Судя по тому, какая информация до меня доходит, пиздец его ждет не слишком грандиозный. - А что Акаши? - В затишье. Тецу рвет и мечет, да? Кагами зажимает мобильник плечом и поправляет галстук, глядя в зеркальную стенку лифта. Куроко в день миссии даже не сорвался на них, хотя Тайга видел, что тот на грани, а просто исчез на сутки в неизвестном для отдела направлении. Кагами не особо понимал, что с этим делать, как и то, какое у него место в деструктивном треугольнике Кагами-Куроко-Акаши. - Придется пробовать еще раз, - мрачно оповещает Тайга, выходя из лифта. - Сейчас будет легче, потому что я знаю, как добраться до кактуса, но вот достать Акаши будет сложнее, - в трубке слышится усталый вздох. – Он пока только догадывается, что я сливаю информацию. В тот раз перед судом он ударил наугад. А отводить подозрения придется, только сливая ему информацию про вас. Тайга молча шагает по коридору. Он не думает, он уже принял решение, именно поэтому он сегодня здесь и никак иначе. - Ты представляешь, сколько тебе это будет стоить? – спрашивает Кагами и толкает дверь в кабинет. Среди ослепительной белизны интерьера на прозрачном офисном столе, прижав к груди одно колено, сидит обнаженный загорелый крепко сложенный парень, и из вещей у него лишь мобильник в ладони. - Представляю, - жарко кидает Аомине и хитро улыбается, выключая телефон. Кагами щелкает дверным замком за спиной и подходит ближе, медленно вытаскивая ремень из петель. А почему он на самом деле здесь, он подумает когда-нибудь в другой день. Потому что сегодняшний – день его победы.