Всего лишь галлюцинация

Три тонкие белые дорожки на столе. Из колонок доносится тоскливая музыка. Ларин пустыми глазами смотрит в стену и жалеет, что из памяти нельзя удалить человека, приносящего столько боли. Между пальцев зажата трубочка, аккуратно свернутая из помятой купюры. Он ждет, надеется. Каждый вечер ждет, что не придется вдыхать порошок, чтобы увидеть Юлика, что он придет сам. Но Юлик не возвращался... И даже не скучал. У него там девушка, новая компания, бухло, веселье, красные волосы и татуировки. А что тут? Ворчливый, депрессивный, немного жестокий Ларин, от которого простого «люблю» не дождешься. Ларин надеялся, что сейчас откроется дверь и войдет Юлик. У него ведь есть ключ, он не вернул его, уходя. Может, просто забыл, а потом, обнаружив в кармане куртки, выкинул? Ларин постоянно отгораживался от этой мысли, строил в голове высокий забор и прятался от нее за ним. Онешко вернется! Обязательно вернется. Москва слишком плохая для него, слишком бездушная. Он вернется. Может, конечно, не к Ларину, но лучше пусть будет тут, в Питере. Еще немного... Песня уже пошла по третьему кругу. Ларин наклонился, поднес трубочку к носу и вдохнул. Постепенно все три дорожки исчезли. Становилось легче. Мир приобретал краски. Сейчас, сейчас Юлик должен придти. Нет, конечно, он приходил не каждый раз. Более того, галлюцинации чаще были пугающими, нежели приятными. За все это время Онешко виделся Ларину всего два раза. То, что было в остальные разы, Дима предпочитал не вспоминать. Слышались шорохи. Все было таким четким, ярким, живым. Тени в углу шевелились, шептались между собой. Страницы книги медленно перелистывались. Только музыка звучала неизменно успокаивающе и, как бы это не было противоречиво, уничтожающе.

Мечта,  Мелькая вдалеке, не оставляй меня.  Оставь свои следы, чтоб мог по ним идти...  Окликни, если я остановлюсь в пути...  Мелькая вдалеке, не оставляй меня,  мечта...

Шаги донеслись с лестничной клетки. Кто-то робко мнется у двери. Минута... Ключ входит в замочную скважину и неуверенно поворачивается трижды. Дверь открывается, снова шаги. Дима смотрит в коридор. Юлик смотрит на него из коридора. Дима чувствует, как по щекам текут слезы. — Юлик... — он падет перед парнем на колени, вцепившись тонкими бледными пальцами в его свитер. — Юлик... — шепчет он безумно, отчаянно. — Тише, тише, Дим, я вернулся. Все хорошо, — Руки парня путаются в русых волосах. Юлик подхватывает Ларина на руки и несет в комнату. Ларин рыдает, уткнувшись в родное плечо и шепчет любимое имя. Они ложатся на кровать. Дима продолжает цепляться за свитер, словно это поможет удержать галлюцинацию, которая с трепетом гладит его по волосам. Ларин успокаивается понемногу, слушая биение сердца, засыпает, сжимая свитер в руках.

Мечта!  В холодной темноте на языке огня  со мной поговори, со мной поговори!..  Всё знаешь про меня, знаешь, что внутри…  Мелькая в темноте, не оставляй меня,  мечта!

Пробуждение было ужасным. Ларин, почувствовав пустоту, резко сел. Проморгавшись, огляделся вокруг и хрипло позвал Онешко. Ответом послужила тишина. Волна боли накрыла с головой. Хотелось рыдать, уткнувшись в подушку лицом или... Ларин в ярости вскочил и стал метаться по комнате, разбрасывая вещи. Стакан, стоявший на столе, полетел в стену и с громким звоном разбился. Вслед за ним полетела чашка с недопитым еще вчера утром кофе. Напиток коричневым пятном расплылся на светлых обоях. Стопка книг отправилась на пол, некоторые страницы выпали. Вещи из шкафа тоже отправились на грязный пол. Ларин, круша все на своем пути, отчаянно звал Юлика, но тот не приходил. Сидел в своей Москве. Бездушный Юлик в бездушной Москве. Идеально! — Вот и оставайся там, мразь! — прокричал Ларин, выкидывая в открытое окно несколько книг, не скинутых со стола до этого. Он осел на пол, обхватив голову ладонями. Слезы снова стекали по щекам. Чертов Онешко угробил всю его жизнь и свалил. Замечательно! Просто прекрасно! Тишина оглушала, пустота была и внутри, и снаружи. Квартира была пуста без Юлика. Ларин дотянулся до укулеле и стал играть незамысловатую мелодию, напевая что-то про плохую Москву, забравшую его любовь. Время плавилось, текло, музыка поглощала его и он не замечал ничего вокруг. В том числе и парня, стоявшего прижавшись к дверному косяку. — ...А я так и не успел сказать, что люблю тебя, Онешко, — допел Ларин и, наконец, поднял голову. Юлик смущенно улыбался. — Ты... Это ты вчера был? Но где... я проснулся... — Дима сбивчиво пытался высказать свои мысли. — В магазин ходил, у тебя холодильник пустой совсем. Юлик медленно подошел, опустился на колени рядом с Димой и обнял его. — Я вернулся и никуда больше не уйду. Никогда.