***
Люсьен увлеченно водил носом по голым веткам низкорослых кустиков, до предела натягивая поводок в руках хозяйки, едва различимый в беззвездной темноте. Женька старалась не отводить взгляда от мерно покачивающегося пушистого хвоста. Плохое зрение и редкие в их поселке фонари не позволяли ей разглядеть ни зги, и бурная фантазия навязчиво подкидывала девочке зловещие образы, окружающие со всех сторон. Оскальзываясь и пошатываясь в жидкой грязи, по которой с трудом проезжали даже машины, она и сама напоминала персонажа из ночных кошмаров в своих огромных грязных сапогах, широченной чёрной куртке и криво нахлобученной шапке. Впереди раздался тонкий, с истерическими нотками лай, заставивший Женьку раздражённо закатить глаза, а Люсьена принять напряжённую стойку. Из темноты, низко пригибаясь к земле и скаля зубы, появилась такса и бросилась в их сторону. Девочка покрепче перехватила поводок. Эта агрессивная бестолковая собака была ей хорошо знакома. Всякий раз она встречала их с псом на перекрёстке двух улиц, трусливо и звонко облаивая издали. Женька знала, что у глупой таксы был хозяин, пожилой мужчина, который ещё полгода назад унизительно поманив девочку пальцем, то ли приказал, то ли потребовал, чтобы она больше не гуляла в этом месте. Мол, нечего шум поднимать. Миролюбивая по натуре, Женька неприязненно и молча поглядела на старика, покивала. И продолжила ходить, где вздумается. Во-первых, другого пути в их крохотном посёлке просто не было, и во время прогулки она вынуждена была проходить мимо неуравновешенной таксы. Не появляться больше на этом перекрестке значило бы перестать вовсе выгуливать пса. Девочка не понимала, почему она должна обрекать Люсьена на тоскливое просиживание в вольере из-за того, что этот странный человек не в состоянии уследить за своей не в меру агрессивной псиной. А во-вторых, Женя терпеть не могла подчиняться чужим приказам, особенно таким необоснованным и брошенным в столь неуважительной манере. Такса, дробя вечернюю тишину пронзительным злобным визгом, припадала на все четыре лапы и норовила кинуться девочке прямиком под ноги, чем вызывала ярость Люсьена. Он рычал и рвался с поводка, стремясь защитить любимую хозяйку от обнаглевшей шавки. Женька с огромным трудом тащила обозлившегося пса по дороге, желая скорее пройти конфликтное место. - Да уберешься ты уже со своим псом отсюда?! – злобно крикнули ей. Щурясь, девочка разглядела в тусклом фонарном свете того самого старика-хозяина, к которому не умолкая подбежала поджимающая хвост такса. Раздражённая грубым выкриком, Женька в несвойственной ей манере отозвалась, стараясь голосом перекрыть заливистый лай: - Это вы свою истеричку уберите! - Ещё раз здесь пройдёте – я его пристрелю! Он продолжал что-то ещё говорить, грубое и злое, а девочка опешила, чувствуя, как поползли по рукам мурашки злости и страха. Судьба баловала и берегла её, не посылая серьёзных испытаний и несчастий, но интуитивно Женька осознавала, что люди бывают злыми и жестокими, способными на ужасные вещи. Не на шутку взбудораженная этой угрозой, как никогда ясно ощущающая собственную детскую слабость, она срывающимся голосом крикнула: - Я на вас в полицию пожалуюсь! Уберите свою неадекватную собаку, каждый день на нас кидается, задолбала уже! Собственный голос показался ей невероятно тонким и звонким, почти писклявым. Старик, видимо, не ожидая, что его оппонентка окажется так молода, ответил не сразу. Уже не так уверенно, но как прежде злобно рявкнул: - Это ты задолбала! Не ходи здесь больше! - А это общая улица, здесь кто хочет ходить может! Женька развернулась и на ватных ногах пошла дальше, бормоча что-то успокаивающе-нежное Люсьену. Но пёс уже как ни в чём ни бывало водил носом по сырой земле, гордый, что сумел отстоять хозяйкину честь, мгновенно забыв об это ничем для него не примечательном инциденте. Весь оставшийся путь до дома пролетел для девочки совершенно незаметно. Она досадливо морщилась, проигрывая в голове свои по-детски глупые и нескладные реплики и ощущая противную дрожь во всём теле, механически переставляла ноги и одергивала всё время норовившего что-то съесть Люсьена. Эта ссора была для неё настоящим потрясением. Тихая домашняя девочка, любимица взрослых, не терпящая криков и ругани, она всегда думала о других людях, стараясь не доставлять никому большого беспокойства. Таким образом сохраняя свой собственный покой. Она всегда легко шла на компромиссы, а иногда откровенно поступалась своими интересами, при этом не чувствуя себя обделённой или униженной. Но в Женьку словно бес вселялся, когда дело касалось справедливости, о которой у девочки уже сформировалось своё представление. И сейчас ей казалось, что справедливость нарушена, а значит, её необходимо восстановить. Единственный способ это сделать – продолжать спокойно, как прежде ходить через тот перекрёсток. Даже если страшно и тошно. Она ведь ни в чём не виновата. На чужую территорию не заходит, на растущие по обочинам заботливо высаженные цветы Люське лапу задирать не позволяет, идёт себе по улице, воздухом свежим дышит. Да и пёс у неё – миролюбивый и ласковый охламон, поднимающий лай лишь в исключительных случаях. Если бы не громогласная такса, никто бы даже Женьку с Люсьеном не заметил. Разве делает она что-нибудь аморальное или незаконное? А вот дед этот мало того, что собаку, за которую в ответе, проконтролировать не может, так ещё считает, что имеет право раздавать ей приказы, оскорблять и угрожать. На глазах выступили слёзы, когда она вспомнила его злобные крики. Ну уж нет, такого человека она слушаться не будет, такому ни за что не покажет, что испугалась. *** Чуть успокоившись и собравшись с силами, Женька в поисках поддержки рассказала обо всём случившимся родителям. - Он старый человек, Женечка, попытайся быть к нему снисходительной. Это ты, молодая, понимаешь, что он не прав, но стариков никакими логическими доводами не переубедишь, - сказала мама, замешивая тесто для пирога. -Правильно мама говорит, Жека. Не связывайся ты с этим старым маразматиком. Поищи другую дорогу или просто поворачивай назад, когда эту таксу увидишь, - добавил папа, не отрывая взгляда от экрана планшета. - Ладно… Девочка разочарованно вздохнула и ушла в свою комнату. *** Женька дрожащими руками надела ошейник на приплясывающего в нетерпении пса. Сегодня на прогулку они пошли раньше, было ещё светло. Она не собиралась слушаться родителей в этот раз. Страх, поселившийся в голове и трясущихся коленях ещё вчера, усиливался с приближением к роковому месте. Но что-то сильное и боевитое внутри заставляло выше задирать подбородок и сжимать кулаки. Женька чувствовала себя тонкой, но гибкой и напряжённой струнной. Вот уж и визгливый лай, и маленький коричневый росчерк, несущийся в их сторону. Люсьен, тянувший поводок сегодня неимоверно резко и сильно, заставил девочку полностью увлечься попытками удержать его. Именно поэтому она наткнулась взглядом на высокую тёмную фигуру, когда до неё оставался лишь десяток шагов. Такса, заметив хозяина, кинулась к нему и спряталась за его ноги, продолжая скалить зубы. Старик смотрел на неё с выражением лютой ненависти на морщинистом лице, но не это стало причиной паники, встрепенувшейся в сознании Женьки. Ужаснул её маленький чёрный сверкающий на солнце пистолет в его руках. Такие она часто видела в детективных сериалах про мафию и полицейских. Только тут Женька поняла, что на самом деле ни на секунду всерьёз не верила в то, что он решиться использовать оружие. До этого момента. - Я же сказал здесь больше не ходить! Сколько можно шастать со своим идиотским псом! – прокричал старик, направляя пистолет на Люсьена, который разглядывал нового человека с любопытством, неуверенно помахивая хвостом. Он ведь не знал, что тот вовсе не игрушку ему протягивает. Мысли в голове Женьки замелькали с невообразимой скоростью, так что она не успевала осознавать связь между причинами и следствиями. Вот только она в ужасе смотрит на близкое чёрное дуло и глупого Люсьена. А в следующую секунду уже бросается на колени и обнимает пса за шею, закрывая собой. Жаль, что старик не обладал столь же быстрой реакцией. *** Женька с трудом разлепила веки и уставилась в белый высокий потолок, по которому скользили солнечные лучи. Она недоуменно повернула голову, разглядывая незнакомую обстановку, напоминающую больничную палату. Попыталась привстать, но тут же упала обратно на подушки, скрючившись от резкой боли в левом боку.Отдышавшись, она заметила торчащую из руки трубку капельницы, живот был перебинтован. Девочка закрыла глаза и попыталась вспомнить, что с ней произошло. - Люсьен! – вскрикнула она, снова привставая с больничной койки. Дверь палаты распахнулась, пропуская медсестру и встревоженных родителей. Первая, ворчливо наказав Женьке не дергаться, поправила капельницу и вышла. Мама, бледная, с залёгшими под глазами тенями, присела рядом и осторожно взяла дочь за руку, а папа остался стоять, поглаживая плечо жены. - Что с Люсьеном? – встревожено переспросила девочка. - Дома ждёт, всё с ним в порядке. Чего не скажешь о тебе, - вздохнул отец. – Ты могла умереть, знаешь? Если бы старик, - тут мужчина сжал зубы, - не вызвал скорую как только понял, что натворил. - Его уже взяли под стражу. Будут судить, - добавила мама, разглядывая почти прозрачные запястья дочери. – Надеюсь, выйдет он ещё не скоро. - Уж мы об этом позаботимся, - мрачно усмехнулся папа.***
Женька сидела в холодной жидкой грязи и поглаживала грязную спутанную шерсть Люсьена. Старик, кривя бледные истончившиеся губы, сидел на большом камне напротив. В скудном свете фонаря чуть поблёскивал пистолет, который он крутил в руках, словно игрушку. -Знаете, я вас презираю, - жёстко сказала девочка. - Вы продырявили мне бок, покушались на жизнь моей собаки. Вы готовы были убить живое существо, чтобы поставить меня на место! Старик желчно, неприятно ухмыльнулся: -Ты готова была умереть, чтобы поставить на место меня. Женька помотала головой, глядя на сидящего напротив человека с нескрываемым отвращением. -Я лишь спасала свою собаку. Он снова ухмыльнулся. - Уверена? *** Женька, тяжело дыша села в постели. Уже месяц прошёл с того выстрела, а она всё продолжала видеть эти жуткие, выворачивающие душу наизнанку сны, смысл которых от неё ускользал. Почему, ну почему она не может избавиться от этого проклятого, съедающего чувства вины? Разве это Женька ранила ни в чём неповинного ребёнка? Разве это она собиралась убить чужого пса лишь потому, что он защищает свою хозяйку? Нет. Но это она, лелея задетую гордость, продолжала из вредности ходить той дорогой. Это она тем вечером ответила грубостью на грубость вместо того, чтобы дипломатично попытаться договориться. Это она бросилась прикрывать собаку своим телом со злорадной мыслью: «Вот умру, посмотрим, как ты запоёшь». Это она шла напролом, когда нужно было сделать шаг назад. Но теперь уже ничего нельзя исправить.