Парад планет

И тихий вздох, и леденящий душу шёпот. Но нет больше души, не леденеет тело. Те три волхва не навестили Деву. Тускнеет серебро высоких труб. И сам орга́н стоит в глухом молчании. В сгустившихся тенях гуляет ветер. А вой его подобен гулу сотни поездов. И стены церкви стонут, рассыпаясь. Под ними ржавый остов, древний прах и пепел. Слезами высохшими залиты гробницы. Здесь больше умерло, чем родилось. Вот новый отзвук, клавиши проснулись. И лик Господень хмурит брови в витраже. Звучит орга́н, как не звучали прежде Ни струны, ни труба, ни голоса. И плач роженицы, как кровь её — густеет. Темнеют небеса, готовясь встретить Проклятый дар, предсказанный Луной. За ней, бледнеющей, маячит Воин*, Мечом он ржавым поразил Зарю** Гонец в крылатом шлеме*** кормит змей. Горгона улыбается, сгорая в Солнце. За диском жёлтым твердая рука Швыряет молнии в усталого Отца****, Но круг богов не полон. Гаснет небо — Оскоплённый Уран поднялся с бездны И заслонил рассвет, целуя Землю, Покрыл её, обнял как встарь. В одну шеренгу выстроились Девять Для Одного. И музыка их сфер великолепна, Звучащая в последний раз. Затих аккорд, умолкли трубы. Орга́н оглох и онемел, увязнув в темноте. Что было запертым — освободилось. Без имени, без стати, без лица. Роженица мертва, волхвов вина, их бремя до конца. Кровь Девы Он пожрал глазами, А ртом выплёвывал сороконожек и червей. В большом затмении погасли все огни. По миру ширились худые злые тени. Тьма одевала их в роскошные наряды Из страха, похоти, агонии, стыда. Стирала в памяти людей, каким бывало солнце, И жар, и свет его, сожжённые дотла. А Он, её Возлюбленный, из плоти бледной, Взяв имя, стать и вырезав лицо, Пожрал весь мир, чтоб пустоту заполнить, Свою тоску по умершему свету утолить. Бесплодны все попытки. Он вернулся в церковь, Лег рядом с Девой-матерью, позвал Девятерых. Просил о смерти для себя и слышал горький смех. Не льётся время вспять, не оживают люди, Но музыка в орга́н ещё зашита, спящей. Хор проклятых теней Он петь заставил, На костяные клавиши давил и на педали. Нестройный гул и скрежет был ответом. Серебряные трубы застонали — Кошмаром обернулась музыка и ядом. В небесных сферах слышалось страданье, Но свет пришёл на этот жуткий зов. Обвил Возлюбленного Тьмы рукой горящей, Янтарным пламенем вошёл в голодный чёрный рот. Кто был освобождён — не вспыхнул и не умер, Не заперт Он опять, не отбывает срок. Он выбрал вечный плен, Он сдался воскрешённому. Багровой нитью рот себе зашил, но прежде Срыгнул безвременно усопший мир, Отдал его на попечение света И разогнал Девятерых, чтоб вновь сияли с неба. Улыбку и покой нарисовал поверх лица. Но обещание тёмное таит Он неослабно — Из зла, теней и пустоты, что шире бездны. Что старше времени. Что страхов всех страшней. Он — Безымянный. Его проклятьем Из тела изгнана душа, на вечный сон приговорённая В той старой церкви, где стоит орга́н. В том мнимом месте, что стоит незыблемо всегда — Из зла, теней и пустоты, что шире бездны.