Твоя навсегда

Вы — сладкий яд, Вы — горький мёд, Вы — Божество, Вы — сущий дьявол…       — Да что же за проклятие-то! — с досадой выдохнул Александр, глядя в спину стремительно удаляющейся Вареньки.       Утро выдалось просто сказочным. Амазонки Ее Императорского Величества были свободны от сиятельных поручений, а значит в кои-то веки и ему выпал спокойный день, который он надеялся провести с самой гордой, язвительной, невыносимой… Обожаемой. Любимой. Единственной. В лазурной вышине не было ни облачка, и он уже представил, как встретит ее на прогулке в парке, как пригласит полюбоваться фонтанами и тихой гладью пруда. Быть может, они покатаются на лодке. И он будет наслаждаться ее голосом, сиянием ее глаз, ее остроумными шутками и серебристым смехом, будет молчаливо любоваться ее красотой…       Но куда уж там!       Как говорят в народе: «Не говори „Гоп!“, пока не перепрыгнешь». А он, кажется, в очередной раз поспешил, и насмешница-судьба не замедлила коварно подставить подножку. Стоило ему ступить за ворота парка, как навстречу стремительно ринулись фрейлины Нилова и Глухова. Увидев навязчивых девиц, Александр едва не застонал от разочарования, но деваться было некуда — пришлось проявлять галантность. И где-то на второй минуте этих проявлений, когда он неспешно прогуливался по тропинке под ручку с красивыми пустышками, вполуха слушая ту дребедень, что бесконечным потоком изливали их ротики, вдруг почувствовал ее взгляд. Это была она, Варенька. Точнее, Варвара Федоровна — отныне и до его смертного часа. Ему даже оборачиваться не нужно было, чтобы убедиться в том. Тяжелый, гневный взгляд упирался точно между лопаток, словно клинок шпаги, владению которой он лично обучал ее. Горячий и беспощадный, будто пламя в адовом пекле, он безмолвно вещал, что будь воля его хозяйки — и от бравого капитана лейб-гвардии Рославцева не осталось бы и горстки пепла.       Обернувшись, он обреченно встретился с полыхающими злой ревностью серыми глазами, но не успел и рта раскрыть, как княжна развернулась на каблуках и гордо прошествовала прочь.       - Ах, капитан, право слово, — щебетала не заметившая разыгравшейся перед ней драмы фрейлина Глухова, игриво заглядывая в глаза своему вынужденному кавалеру. — Вы ведь так и не признались, кто из нас нравится вам больше.       „Да провалитесь вы обе ко всем чертям!“ — яростно подумал Александр, с тоской глядя на деревья, за которыми скрылась стройная фигурка единственной женщины, волновавшей его сердце.       — Подлец! Негодяй! Мерзавец! — в сердцах бормотала Варенька, сама не замечая, как перешла на бег.       Не заметила и злых слез, текущих по щекам. Перед глазами все еще стоял он. Он! Любимый и единственный! И парочка глупых трещеток, повисших, словно переспелые груши, и едва не выпрыгивавших из своих платьев.       — А ему только того и надо! — прошипела девушка, задыхаясь от злости и ревности. — Предатель! Изменник! Ничтожество!!! Не прощу…       - Ого! — раздался за спиной насмешливый голосок. — Вот это словечки! И кого это ты так поливаешь, разлюбезная Варвара Федоровна? Уж не нашего ли славного капитана?       Из-за дерева бесшумно выскользнула стройная фигурка Наденьки Ховриной.       — Не говори мне о нем! Даже не упоминай! — взорвалась Варенька. — Я его убью! Клянусь, убью! Подлец!       — Ты снова застала его с Натальей? — невозмутимо осведомилась появившаяся из-за соседнего дерева Ксения. Темные глаза якутской шаманки были спокойны и непроницаемы, но слова безжалостно ударили прямо в открытую рану, заново распалив начавший было униматься гнев.       - О, да! — вскинулась Варвара. — Эта тварь так и виснет на нем! А ему только того и надо! Выглядел довольным, словно кот, дорвавшийся до сметаны!       — Варенька, ну не переживай, — ласково принялась увещевать ее Марья. — Любит он тебя. Вот тебе крест — любит! А Наталья сама за ним бегает. Только ему она безразлична. Девочки, ну скажите ей! — Борщева беспомощно посмотрела на подруг. Ксения и Надежда лишь вздохнули. Говорили. И не раз. Вот только Варенька слышала лишь свою глупую ревность.       — Вот вы где прохлаждаетесь! — суровый голос за их спинами раздался, как всегда, неожиданно.       Девушки вздрогнули, замерли, а потом медленно обернулись, обреченно глядя, как из-за кустов совершенно бесшумно выплывает высокая статная фигура их бессменной наставницы Анны Михайловны Ремизовой.       — У императрицы для вас поручение, — невозмутимо выдала та, окинув воспитанниц строгим внимательным взглядом. — За мной.       „А день обещал быть таким чудесным!“ — с тоской подумали Ксения, Мария и Надежда. И только Варенька нахмурилась и решительно зашагала за графиней. Час спустя…       Лишь в знакомых до последнего камешка стенах убежища можно было говорить, не опасаясь чужих ушей.       — Как вы знаете, ко двору прибыл посланник гетмана Радзивилла — пан Анджей Крестовский, — Анна Михайловна сделала многозначительную паузу. — Гетман якобы изъявил желание примириться с Ее Величеством. Посланник был принят императрицей и допущен ко двору, к большому сожалению. Неприятности не заставили себя долго ждать. Вчера из тайника императрицы исчезли некоторые важные письма из ее личной переписки с английским двором. Если они попадут не в те руки, это может дорого обойтись России, не говоря уже о потере лица Ее Величеством. Ваша задача — вернуть бумаги. Но сделать это надо тихо и без скандала.       — Письма выкрал посланник? — уточнила Надежда.       - Да, — графиня усмехнулась. — Не лично разумеется. Соблазнил одну из фрейлин. Впрочем, она — не ваша забота. Этой дурочкой займутся другие люди. А ваша забота, как я уже сказала, изъять письма у посланника до того, как они покинут Петербург.        — Давно он получил их? — спросила Ксения.        — Вчера.        — У нас мало времени, — заметила Мария.        — У вас его почти нет, — согласилась Ремизова. — Поэтому действуйте. Действуйте быстро и наверняка. План на ваше усмотрение, но, полагаю, самым простым будет сыграть в соблазнение.        — Вы хотите, чтобы мы… — задохнулась Мария, щеки которой стали напоминать спелые помидоры.       Графиня пожала плечами.        — Почему бы и нет? Как свидетельствует история, это весьма эффективный способ достигать желаемого. Впрочем, я не предлагаю вам в действительности прыгнуть к нему в постель. Достаточно будет всего лишь игры. Завлекаете, проникаете в его дом и… Дело сделано.        — Как это — сделано? — растеряно захлопала ресницами Борщева.        — Подсыпаете снотворное в то, что он вам предложит выпить, находите тайник с письмами и возвращаетесь. Если все точно рассчитать, то успех практически гарантирован.        — И как мы сможем все просчитать, если действовать нужно немедля? — уточнила Надежда.       — Потому что все уже просчитано за вас. Где у него тайник, мне известно. На столе вы найдете подробный план его дома. А вот это… — Ремизова вытащила из лифа небольшой пузырек, — … отличное снотворное. Завтра на балу во дворце Ее Величества одна из вас должна увлечь пана Крестовского. Увлечь настолько, чтобы он пригласил ее к себе. Там он естественно предложит вам вина… Предложит, не сомневайтесь. А вы подольете это в его бокал. Не бойтесь, оно не убивает, так что греха на душу не возьмете. Когда наш горе-любовник уснет, вскроете тайник и через потайной ход покинете дом. Все ясно?       - Все, кроме одного, — заметила Ксения. — С чего вы взяли, что его привлечет одна из нас?       Графиня улыбнулась.        — Он любит красивых, дерзких и гордых женщин. Пану нравится покорять. Так что привлечь его внимание — всего лишь дело вашего желания, мои милые. За сим оставляю вас обдумывать детали. Встретимся завтра на балу.       Анна Михайловна неспешно удалилась.        — И кто же будет соблазнять? — потерянно пробормотала Марья, когда стук ее трости затих вдали.       - Я, — вскинула подбородок Варвара.        — Там наверняка будет Александр Дмитриевич, — рассудительно заметила Ксения.        — И что? — вскинулась Голицына. — Ему можно, а мне нет? Пусть отведает собственной похлебки. Посмотрим, как она ему понравится!        — Варя, это неразумно, — возразила Наденька. — Тебе не следует… Кто угодно, но не ты! Ты… Ты сейчас во власти чувств, а в этом деле, как ни в каком другом, нужен тонкий холодный расчет. Один неверный шаг — и ты все погубишь. И дело, и себя.        — Я не собираюсь делать глупости! — возмутилась Варвара. — И вообще, кто из вас готов взяться за это? Ты, Наденька? На глазах у Глеба? Или, может, ты, Марьюшка? Уверена, Николай поймет. Или, может, Кудрат поймет, а, Ксения? Из нас всех я рискую меньше всего, потому что не рискую ничем. Мне терять нечего.        — А я считаю, что нужно бросить жребий, — решительно перебила Мария. — Ты печешься о наших судьбах, Варенька, но пора подумать о своей. Говоришь, наши суженные не поймут? А капитан Рославцев, по-твоему, поймет? Нет уж, давайте все по-честному. Чтобы потом некого было винить, если что-то пойдет не так.        — Согласна, — поддержала Ксения. — Пусть судьба решит.        — Думаю, это правильно, — кивнула Наденька.       Взяв со стола лист бумаги, она оторвала от него четыре небольших кусочка, на одном чернилами нарисовала крест и, свернув в трубочки, бросила их в шляпу.        — Тяни, — она протянула шляпу Марии.       Та закрыла глаза и, затаив дыхание, быстро достала одну. Развернула и выдохнула с облегчением. Бумажка была чистая.        — Уж и представить страшно, как бы я все это Николаше объяснила, кабы мне судьба выпала.       Надежда протянула шляпу Ксении. Та невозмутимо опустила ладонь и достала свой крохотный свиток. Ее бумажка тоже оказалась чистой.       - Ну, Варенька, твой черед испытать судьбу, — улыбнулась Ховрина.       Девушка, не раздумывая, схватила одну из двух крошечных трубочек и развернула. Дыхание сперло, а сердце замерло в груди — на желтоватом клочке красовался черный чернильный крест. На мгновение вокруг воцарилась гробовая тишина, а затем Варвара оторвала взгляд от жребия и, посмотрев на подруг, усмехнулась.        — А вы спорили. Я же сразу сказала — мне быть приманкой для нашего шпиона. Судьбу, девочки, не обхитришь.        — Верно, — отозвалась Ксения, задумчиво глядя на нее.       Развернувшись, Варвара решительно зашагала к выходу.        — Что ты имела в виду? — спросила Наденька якутку, когда Голицына скрылась из виду.        — Что мы видим лишь первый шаг, — пожала плечами Атласова. — Остальное скрыто от нас туманом времени. И никто не знает, что окажется за поворотом.        — Не нравится мне все это, — мрачно пробурчала Борщева. На следующий день…       Как и предсказывала графиня, привлечь внимание поляка оказалось совсем несложно. Парочка кокетливых взглядов поверх веера, дюжина многообещающих улыбок и пан Крестовский приклеился к ней, словно муха к меду.       Впрочем, права оказалась не только Ремизова. Александр тоже прибыл на бал и весь вечер испепелял ее мрачным взглядом, полным обиды и ревности. Впрочем, Варвара запретила себе даже смотреть в его сторону. Сегодня ей нельзя отвлекаться — поручение императрицы прежде всего. Однако, не прошло и получаса, как она краем глаза поймала привычную картину фрейлины Глуховой, намертво повисшей на руке капитана.       „Девка гулящая!“ — скрипнув зубами от злости, мысленно припечатала Варвара и тут же послала очередную медовую улыбку своему кавалеру.       — Ах, пан Анджей здесь так душно и скучно. Может, прогуляемся по парку?       - У меня есть предложение лучше, — нежно проворковал пан, явно предвкушая скорую победу. — Я слышал, вы рисуете, панна Варвара. В моем доме замечательная коллекция картин. Настоящие шедевры из Европы. Не окажете мне честь насладиться их созерцанием в вашем обществе?       — Это честь для меня, пан Анджей. Образцы блестящего европейского искусства такая редкость в России. С моей стороны было бы глупостью упустить такой шанс.       — В таком случае позвольте мне стать вашим наперсником на этот вечер.       Дом пана Крестовского ослеплял помпезной, нарочито показной роскошью и был буквально набит античными статуями и картинами. От полуобнажённых и обнаженных тел рябило в глазах. Варвара подошла к высокому окну, за которым плескалась ночь. Засмотревшись, она не заметила, как пан подошел сзади. На грешную землю ее вернуло весьма недвусмысленное прикосновение мужских губ, прижавшихся к ее шее у самого ушка. Ярость и отвращение накатили ледяной волной, оставившей чувство тошноты. Едва сдержавшись, чтобы не осадить нахала звонкой оплеухой, девушка замерла, силясь изобразить удовольствие и мысленно напоминая себе о цели этого фарса.       — Вы замерзли? — вкрадчиво осведомился пан Анджей, в его глазах мелькнуло удовлетворение. — Позвольте предложить вам вина, моя прекрасная панна. Оно разгонит кровь и согреет ваше сердце. И может тогда оно услышит зов моей любви.       „Господи, неужто он действительно верит, что на меня производит впечатление вся эта чушь? — мысленно поразилась Варенька. — Вот дурень-то! Впрочем, мужчины, видно, все такие… недалекие“.       — Не откажусь, — наконец, пробормотала она, сжимая в кулаке пузырек со снотворным.       Пан щелкнул пальцами, и слуга тут же внес в зал ведерко с бутылкой вина и бокалы.       — Лучшее вино для самой красивой женщины, — пафосно провозгласил пан, наполняя бокалы.       А затем поставил бутылку на стол и, схватив ее за руку, резко притянул к себе.        — Все для тебя! Все ради тебя! — пылко выдохнул он ей в лицо.       Варенька напустила смущенный вид и принялась вырываться, не забыв осторожно вылить снотворное в один из бокалов.        — Не нужно так спешить, пан, — томно выдохнула она. — Вы сказали, что это лучшее вино Европы. Я хочу его отведать.       Подхватив бокал со снотворным, она протянула его мужчине.        — Ваше здоровье, пан?       - Нет, — страстно сверкнул взглядом тот. — За нашу любовь, моя панна.       И осушив бокал, швырнул его на пол. Хрусталь со звоном разлетелся на осколки. Варенька осторожно пригубила вино, но ничего подозрительного не почувствовала.       - О, нет, моя панна, — улыбка пана стала напоминать оскал хищника. — За любовь надо пить до дна.       „Вот черт привязчивый! Думаешь, вино поможет уломать меня? Ну-ну… До дна, так до дна“.       Они встретили ее в условленном месте — в леске возле убежища. Варвара смахнула упавшую на лоб прядь и почувствовала, как горит лицо.       „Что со мной? Похоже, я заболела… Ладно, потом об этом. Сначала дело!“        — Варя! — Надежда увидела ее первой и тут же бросилась к ней. — Что с тобой?       Лицо подруги словно выступало сквозь туманную пелену, а в ее голубых глазах светилось нешуточное беспокойство. Варвара покачнулась.        — Ты больна?        — Похоже, — нехотя признала девушка. — Жар у меня, Наденька. Огонь жжет. И внутри, и снаружи. Вот письма.       Она сунула сверток в руки Ховриной.        — Простыла что ли? — предположила Марья.        — Не похоже, — Ксения всмотрелась в глаза подруги, а затем провела ладонью по ее щекам, пощупала пульс. Варвару сотрясла крупная дрожь.        — Что с ней, Ксеня? — испуганно прошептала Наденька.        — Ее опоили, — вынесла вердикт Атласова.        — Неужто отравил, гад? — взъярилась Марья. — Да я его в клочья порву!        — Это не яд, — усмехнулась Ксения, но темные глаза остались серьезными, даже сочувствующими.        — А что это такое? — продолжала наседать Борщева.       - То, чем страсть разжигают.        — О… — ошарашенно выдохнула толстушка. — И что делать?        — Ну… Вариантов немного.        — Ксеня, не томи, — снова вступила Наденька.        — Вылечит либо время, либо… — Атласова сделала паузу. — Мужчина.        — Хм-м, — только и смогла ответить на это Ховрина.        — Значит, будем ждать, — прошипела Варя. — Я побуду в убежище, девочки. Пока все не пройдет.       Шатаясь, словно пьяная, она скрылась за дверью.        — Значит, время, — вздохнула Наденька, проводив ее взглядом. — Что ж… Будем ждать.        — Думаю, долго ждать не придется, — губы якутки дрогнули в улыбке.       Она смотрела куда-то вдаль. Надя и Марья обернулись. К ним решительно приближался Александр Рославцев.        — Где она?! — прошипел он, яростно сверкнув глазами. — С ним? С этим шутом Радзивилла?       - Нет, она здесь, — спокойно возразила Ксения. - Там, внутри.       Александр стремительно прошагал мимо них и скрылся за дверью.        — Ксения, что ты наделала? Ты хоть понимаешь, что сейчас произойдет?        — Разумеется, — все также невозмутимо ответила шаманка. — Но так и должно быть. Таков путь мужчины и женщины. Что в этом особенного? Это судьба, девочки, разве вы не видите? Она распорядилась быть им вместе, а они спорят с ней, упрямятся. Только судьбу не переспоришь. Я еще тогда почувствовала, что что-то грядет, когда она вытащила жребий.        — Ты уверена, Ксения? Может, стоило его остановить? Варя нас никогда не простит.        — Если не любит, она скажет „нет“, и он ее не тронет. Он любит ее. Слишком, чтобы взять силой. А если она его любит, то простит и его, и нас. И будет счастлива, как и предрешено судьбой.        — Что у вас предрешено? — раздался голос позади них.       Обернувшись, девушки увидели графиню.        — Где письма? — спросила та, подходя ближе.       Наденька молча протянула ей сверток.       - Ну, слава Богу. Императрица заждалась. Все прошло по плану?        — Не совсем.       Женщина вопросительно приподняла бровь.       Наденька и Марья лишь развели руками и молча кивнули на дверь убежища, Ксения улыбнулась. Ремизова пристально взглянула на подопечных, но поняв, что ответов не последует, шагнула внутрь.       Добравшись до тренировочного зала, Варвара обессиленно рухнула на соломенные маты, стараясь дышать глубоко и ровно.       „Проклятый лях! Чтоб тебе пусто было, мерзавец! Тебе и твоему хозяину!“        — Варя?       Варвара вздрогнула, но тут же решила, что померещилось. Не могло его тут быть. Не могло и все! Господь не мог позволить, чтобы именно он и именно сейчас, когда она не в силах достойно противостоять. Уж слишком желанным был враг. Так долго и так сильно желанным, что ей не выстоять.        — Варя? .. Варенька, что с тобой? Тебе плохо?       Жар внутри усиливался с каждым звуком его голоса. Совсем как тогда, во время их дуэли. Да, что греха таить, его голос для нее слаще пения мифических сирен. Слушала бы и слушала до Судного дня. Но не сегодня. Сегодня нет для нее хуже кары. Сегодня ей не устоять. А путь по огненной тропе, что опутала тело и разум, хоть и сулит утоление желания, да только ведет в один конец. Ступить легко, вернуться невозможно — нет пути назад. А она не из тех, кто делит душу и тело, отдавая одно и не давая другое. Она-то отдастся целиком, сгорит, даже пепла не останется, а он… Что он сделает с ее даром? Примет, отдав взамен себя, или потешит похоть да уйдет ловить удачу с другими? С Глуховой, например. Или с Ниловой. Даром, чтобы обе виснут на шее, даже стараться не надо.       Знакомо заскрипел песок под тяжелыми мужскими сапогами.       „Этого не может быть! — увещевала себя Варенька, боясь открыть глаза и чувствуя, как плавятся воля и разум под натиском страсти. — Не прикасайся… Христом заклинаю, не касайся… УЙДИ!!!“       Но с плотно сжатых губ не сорвалось ни звука. Шаги приблизились и затихли. Послышался шорох тяжелой ткани, и Варвара ощутила, как ее лица коснулись его пальцы. Кожа была загрубевшей и прохладной, особенно для ее пылающих жаром щек. Наслаждение фейерверком прокатилось по телу, едва не сорвавшись стоном.       — Да, ты вся горишь! Варя, что случилось? Что с тобой сделали? Кто…       Она открыла глаза, и слова замерли у него на губах.       — Кто начал — неважно, — от бесстыдной страсти, прозвучавшей в ее хриплом шепоте, у него потемнело в глазах, а пол под ногами пошатнулся. — Важно, что закончишь – ты.       „Черт побери! Варя-Варенька, что ж ты делаешь со мной? — подумал Александр, покорно склоняясь к припухшим искусанным губам. — Пути-то назад не будет. Отдашься — станешь моей навечно. Я ведь не откажусь от тебя, не отпущу…“       „Не отпускай, — безмолвно кричали ее глаза. — Что хочешь делай, только не отпускай. Никогда… Никуда… Ни к кому… Даже если проклинать стану — не отпускай! Я ведь твоя, Саша. С первой встречи, с первого взгляда… Твоя навсегда“.       А потом его губы коснулись ее, и бушующий поток смыл прежнюю Вареньку, увлек за собой, закружил водоворотами… Не выплыть тебе, Варенька, не спастись из лавины его и твоей страсти. От судьбы не скроешься. Как записано на роду, так и будет.       Ресницы опустились, а губы покорно ответили на ласку.       „Пропала“.       Она едва не споткнулась о камзол — темно-зеленая ткань почти слилась с земляным полом. Но не споткнулась. Сделала последний бесшумный шаг и осторожно заглянула в зал.       „Впрочем, могла бы и не осторожничать, — усмехнулась Ремизова. — Им сейчас хоть архангелы труби — не услышат“.       По стенам метались страстные стоны женщины и тяжелое прерывистое дыхание мужчины…       Графиня тихонько отступила назад.       „Господи, что я наделала? Что он обо мне теперь думать должен? Что я такая же распутная гулящая девица, как Глухова? А впрочем, так оно и есть! Еще хлеще Глуховой! Господи, как ты допустил это?!! Почему не убил меня на месте?!!“       Не открывая глаз, Варвара принялась поправлять расхристанную и местами разорванную одежду. Впервые, она боялась открыть глаза. Боялась увидеть его лицо. его глаза. Она не переживет такого стыда. Умрет в тот же миг.       „Господи, пусть он уйдет! Молю тебя, пусть он уйдет!“       Но характер брал свое. Разум прояснился и подсказал выход.        — А вы, как я посмотрю, ходок, сударь! — намеренно оскорбительно процедила Варвара. — А я-то гадала, что же так привлекло в вас нашу Натали? Кстати, давно хотелось взять реванш над этой дурочкой и стереть улыбку с ее глупой физиономии. Спасибо, что подсобили. Впрочем, не переживайте, это небольшое досадное недоразумение останется между нами.        — Варя… Варя, что ты говоришь? — его глухой надорванный шепот клинком полоснул по сердцу. — Я же люблю тебя, Варенька. С первой встречи, с первого взгляда… И я у тебя первый. Зачем же ты так? Знаю, что все не так должно было быть! После венчания, на широкой постели, среди шелковых простыней, а не на соломе и песке… Прости, не устоял. Не смог. Слишком сильно я тебя желал, родная. Слишком сильно. И слишком долго. Вот и не достало сил…        — Так поберегите их, сударь! — холодно перебила Варвара, поражаясь собственному бессердечию. — Они вам еще понадобятся для удовлетворения желаний госпожи Глуховой. Или Ниловой? Или обеих?        — Варенька…        — Варвара Федоровна, сударь! Для вас я — Варвара Федоровна! Советую не забываться! А то, что произошло… Это просто недоразумение, минутный порыв. Мне просто было любопытно: каково это — быть с мужчиной? А вы достаточно милы. Ну, и в конце концов, это был ценный опыт, который несомненно пригодится мне в будущем. Никогда ведь не знаешь, какое задание тебе подкинут, не так ли? К тому же, это все равно должно было когда-то произойти, так почему не здесь и не с вами? Но на этом все, сударь. Более ваши услуги мне не требуются.       Он резко отстранился. Просто тяжесть и жар его тела вдруг исчезли, и стало холодно. Хотелось надавать себе затрещин и, вцепившись в волосы, выть от боли, что разрасталась внутри, но Варвара закусила губу. До ее слуха донесся шорох ткани и стремительный и тяжелый звук его уходящих шагов.       „Вот и все. Теперь он точно возненавидел меня“.       Она так и не открыла глаза.       Александр с трудом добрел до выхода. Хотелось вдохнуть, но на грудь словно легла гранитная плита.       „Ах, Варя-Варенька… Ну, не любишь… Но зачем вот так-то?“        — Исходите жалостью к себе, капитан?       Александр словно окаменел. Обернувшись, он увидел стоящую у самого выхода графиню.        — Вы…       - Да, я. И, предвосхищая ваши вопросы, отвечаю: да, я здесь давно, почти с самого начала. Да, я знаю, что произошло между вами и Варварой. Нет, я не подглядывала, мне это ни к чему. А теперь следуйте за мной, капитан. По-моему, нам надо серьезно поговорить.        — О чем?        — О вас и Голицыной, разумеется.        — Не о чем здесь говорить! — вспыхнул Рославцев. — Она уже все сказала. Понял, не дурак.       Анна Михайловна лишь усмехнулась с почти материнской жалостью.        — Вот именно, что дурак. И ничего не понял. Любит она тебя, капитан. Сильно. Я бы даже сказала — беззаветно.        — Я заметил, — хмыкнул мужчина.       Графиня нахмурилась.        — Александр Дмитриевич, я не склонна к романтике и идеализации людей, но даже мне очевидно, что статс-дама Голицына страстно влюблена в вас. Настолько, что отдалась вам невенчанной да еще и в таком месте.        — Ее чем-то напоили.        — Верно. Вот только даже будучи под воздействием возбуждающего зелья Варвара не позволила пану Крестовскому коснуться себя, а вам позволила. Не будь у нее чувств к вам, капитан, наша Варенька скорее наложила бы на себя руки. Ее честь и гордость несомненны и вызывают уважение, а порой и зависть даже у меня.        — Тогда почему? — вспыхнул Александр, жестокие слова любимой болезненным эхом отдавались в сердце.        — Потому что ей стыдно, — пожала плечами графиня с таким видом, словно говорила о чем-то совершенно очевидном, а потому неподлежащем сомнению.        — Стыдно? Чего? Я же люблю ее!        — И что? — искренне удивилась Ремизова. — Это каким-то образом должно лишить ее стыдливости? Девушка из древнего благородного рода, а отдалась мужчине на полу в каком-то пыльном сарае, словно гулящая девица из трактира. Есть чего стыдиться, не находите?       — Не нахожу! — вспылил Александр.       Слова графини были абсолютной правдой, но то, как она описала то, что произошло между ним и Варенькой, коробило и оскорбляло хуже площадной брани или пощечины. Пока он жив, никто не смеет так говорить о Варваре Голицыной!       — Если кто-то осмелится в чем-то ее упрекнуть, я…       — Тише-тише, капитан, — графиня чуть улыбнулась. — Уж не путаете ли вы меня с фрейлиной Глуховой? Я не из тех, кто распускает сплетни. Но давайте не будем уклоняться от предмета нашего разговора. Не скрою, меня порадовала ваша реакция. Она свидетельствует о том, что я не ошиблась в серьезности ваших чувств и намерений в отношении нашей высокородной гордячки.        — Не ошиблись, — горько усмехнулся Рославцев. — Только вы ее слышали…        — Слышала. Но в отличие от вас, который слышит лишь то, что она говорит, да и то не всегда, я слышу еще и то, что она не договаривает. Однако речь сейчас не об этом. Ты вот что мне скажи, мой бравый: хочешь на ней жениться?        — Да хоть сейчас. Это она не хочет.        — Хочет, — возразила Ремизова. — Только не признаётся.        — И что сделать, чтобы призналась?       - Ну, наконец-то, правильный вопрос. Пойдем, дам тебе пару хороших советов.       Капитан тяжело вздохнул, но последовал за патронессой.        — Терпи, Саша, — улыбнулась графиня. — Сам выбрал. Такая уж жизнь у нашей Вареньки была. Нескоро она наберется смелости сбросить броню с сердца и стать нежной да ласковой. Но главное — она тебя любит. Последуешь моему совету, проявишь терпение — и будут тебе и нежность, и ласка на всю вашу жизнь, - и, подумав, добавила. — Коли не испортите все своими характерами дурными. Несколько дней спустя…       Стоя у окна, Варвара смотрела в мутное серое небо. За стеклом с самого утра моросил мелкий противный дождь. Впрочем мысли девушки были поглощены отнюдь не капризами погоды. Варвара думала о нем…       Александр Рославцев. Саша. Ее первый мужчина. И последний. На всю жизнь, сколько бы ее ни осталось. Ах, как сладко было вспоминать о его объятиях, о жаре и силе его тела… О том, как покорялась ему, отдавая себя всю до капли… Жар от зелья ушел, а воспоминания остались. По ночам ей снился. Просыпалась, сгорая от сладкой муки, вцепившись сведенными от желания пальцами в простынь. Тело выгибалось, звало. Его звало. О нем мечтало. Безо всякого зелья. Вот только Саша исчез, словно в воду канул. Пробовала расспросить, но все лишь плечами пожимали да удивленно смотрели на нее. Кому есть дело до какого-то там капитана Рославцева?       Сначала была растерянность. Потом пришел страх. А ну, как он что с собой сделал? Он ведь тоже гордый. Одно утешало: если бы капитан что сотворил, об этом уже шептались бы — что-что, а сплетни во дворце разлетались молниеносно.       Варвара винила себя во всем. Тонула в вине, захлебывалась ею. Ни сил не осталось, ни слез….        — Варя?       Девушка вздрогнула и обернулась. Позади стояла Надежда. Та не стала задавать ненужных вопросов, просто сочувствующе посмотрела в бледное изможденное лицо подруги с лихорадочно горящими глазами.        — Анна Михайловна зовет.        „Слава Богу, новое задание. Хоть отвлекусь немного. И… Вдруг удастся что-то о нем узнать?“       Ксения и Мария уже были в убежище. Увидев ее, Мария повернулась к Ремизовой.        — Анна Михайловна, а куда подевался капитан Рославцев? — в лоб спросила она.       Все замерли и выжидающе уставились на наставницу. Та усмехнулась.        — Перевелся.       - Как? — с ужасом выдохнула Варенька. — Куда?        — Не узнавала, — отрезала графиня. — Заявил, что более не может оставаться в Петербурге и слезно просил государыню о переводе. Государыня не отказала.        — А… А как же мы? — выдавила Марья.        — А что вы? — удивленно приподняла брови Ремизова. — Вы уже взрослые девочки. Пора учиться жить своим умом и рассчитывать только на себя. Ну, хватит о Рославцеве! Приступаем к тренировке. Быстро! Быстро! Шевелитесь!       Тренировка не удалась. Варвара была рассеяна, слушала вполуха. Все ее мысли вертелись вокруг Сашеньки. Цепенела от ужаса, понимая, что натворила. В итоге все валилось у нее из рук.       - Так, на сегодня все! — наконец, скомандовала Ремизова. — Можете идти. Голицына, останься.       Девушки молча исчезли. Варвара стояла на месте, погруженная в свои мысли, не замечая ничего вокруг. Графиня несколько раз обошла вокруг нее.       - Нет, так не пойдет. Ты сегодня просто ни на что не годна. Ты мне вот что скажи: любишь его?        — Я… Я…        — Ну что ты заикаешься, словно кисейная барышня?!! — раздраженно прикрикнула женщина. — Любишь или нет?        — Люблю.        — Сильно?        — Больше жизни.       — Так чего сидишь, сопли на кулак мотаешь? Иди к нему! Встань стеной! Вцепись и не отпускай! Бранить будет — не слушай. Одно помни: упустишь счастье — назад не вернешь. Слушай не ушами, смотри не глазами, а сердцем. Сердце все увидит и услышит. Эх, все-то вас, молодежь, учить надо!       Но Варвара уже не слышала ее. Она летела по широкому низкому коридору прочь.       Александр стоял у окна и смотрел, как дождь рисует круги на лужах. А перед глазами стояла она. Варя… Варенька… Варвара Федоровна. За что ж судьба так подставляет его каждый раз? Стоит только какой-нибудь вертихвостке на рукаве повиснуть, как она тут как тут. Вспомнилась их потешная дуэль. Впрочем, для него это с первой и до последней минуты все было серьезно. Когда она, назначив ему встречу в парке поздно вечером, уходила, гордо расправив плечи, он готов был удавить этих глупых куриц.       А потом был выстрел. Его выстрел. И ее падение. Разум вопил, что он не мог попасть. Не мог. Но вид рухнувшей, словно подломленная березка, Вареньки и боль, разлившаяся в груди, разметали в прах все доводы рассудка. Охваченный ужасом и отчаянием, он плохо помнил, что было потом. Словно сквозь туман слышал свой голос, умоляющий о помощи, тихие голоса девушек, уговаривающие действовать, и, наконец, насмешливый голос Глеба…       Но все заглушил чуть слышный шепот Вареньки:        — Поцелуйте…       Их первый поцелуй. Даже на смертном одре будет помнить он нежность и сладость ее губ. Заберет с собой память о них на ту сторону.       Вот уже несколько дней, как он не видел ее. Сердце изнылось от тоски. Боль, вначале острая, как от удара шпагой, превратилась в ноющую, надсадную, словно воспалившаяся рана. Он умирал без нее. Но не шел. И не пойдет. Умрет, но не пойдет!       „Варя… Варенька… Что же ты делаешь с нами?“       За спиной распахнулась дверь, ударившись о стену. Он резко обернулся, готовясь дать отпор наглецу, и застыл. Это была она. Варенька. С растрепанными ветром и мокрыми от дождя волосами стояла в дверях и смотрела на него. И в ее глазах сияло столько любви…       Не выдержал, шагнул навстречу. И она бросилась к нему, прижалась всем телом, как тогда, в лесу.        — Саша… Сашенька… Я люблю тебя, слышишь? Прости меня, родной мой. Прости за все. Это все ложь, что я тебе тогда наговорила. Все ложь, слышишь? Я люблю тебя… Люблю…       Он молча обнял хрупкие вздрагивающие плечи, прижался щекой к мокрым темным волосам, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.       — Я тоже тебя люблю, Варвара Федоровна. Несколько дней спустя…       Прием был великолепен. Фрейлины Глухова и Нилова, как всегда, висли на руках бравого капитана Рославцева. Только Варвара при виде этой картины лишь улыбнулась. Поймав ее взгляд, Александр послал любимой беззвучную мольбу о помощи. Варенька вздернула подбородок и решительно направилась к нему.       - Ой, Варвара Федоровна, очаровательный бал, вы не находите? — пропела Наталья Глухова, заметив ее.        — Бал очаровательный, — согласилась Варвара, смерив нахалку полным ледяного высокомерия взглядом, и ядовито добавила. — А вот вешаться на шею чужим женихам — неприлично!       Фрейлины заметно побледнели.        — Женихам?       Девицы ошарашенно уставились на улыбающегося Александра, но тот смотрел на Варвару.        — Именно, — подтвердила Варя, не отрывая взгляда от любимого. — Капитан Рославцев третьего дня сделал мне предложение руки и сердца, а потому, дамы, извольте посторониться и впредь держите свои ручки подальше от моего будущего мужа, а не то я вам их укорочу, чтобы неповадно было. Все ясно?       Фрейлины отскочили, словно ошпаренные.       - Фух, — с облегчением выдохнул Александр. — Наконец-то. Спасибо.       Варвара усмехнулась.        — А вам, Александр Дмитриевич, смотрю, скучать не приходится, — не удержавшись, подпустила она шпильку. — Как ни встретимся, все на вас фрейлины гроздьями висят.        — Варя, — Александр с упреком посмотрел на девушку. — Ты знаешь, моей вины в том нет.       - Ну, не знаю, не знаю, — задумчиво протянула Варвара. — Может, все дело в том, что вы, сударь, слишком мало внимания уделяете невесте? Уделяли ли бы больше, глядишь, другие девицы отстали бы.        — Моя милая Варвара Федоровна, позвольте вас заверить, что вся моя жизнь — отныне и до смертного часа — принадлежит вам и только вам, — прижав ладонь к груди, поклялся мужчина.        — Как и моя - вам, — также серьезно ответила девушка, но тут же снова улыбнулась. – Ну, раз уж наше время принадлежит друг другу, может, вы наконец-то пригласите меня прогуляться по парку?        — А не замерзнете? — подначил капитан, демонстративно взглянув на высокие окна, за которыми властвовали сумерки.        — Ну… Полагаю, это будет зависеть от вас, сударь, — лукаво улыбнулась Варенька и тихо, чтобы не услышали посторонние, добавила. — Уверена, вы не допустите такого фиаско. Конец. 2 февраля 2016 года