Воскресшие из пепла: кто-то

Впервые они встретились, когда Луне было семнадцать лет, а Люциусу — сорок четыре. Она была пленницей в огромном и мрачном поместье Малфоев, и хозяин поместья запомнил её испуганной исхудавшей девчонкой, жмущейся к стене и тщетно пытающейся скрыть свой страх. Огромные серые глаза на пол-лица, растрёпанные светлые волосы и вечная болтовня о мозгошмыгах — больше извлечь из памяти не удавалось ничего. Кто бы мог подумать тогда, что они встретятся снова, причём в самом сердце волшебного мира — Министерстве Магии! Люциусу удалось избежать Азкабана благодаря чуду — точнее, Мальчику-который-выжил, Поттеру, этому благородному гриффиндорцу, который боролся за Малфоев так, как будто они были его лучшими друзьями. Люциус ненавидел Поттера за многое — и больше всего за то, что мальчишка не отвечал ему ответной ненавистью. Было невыносимо сознавать, что бывшие противники Пожирателей Смерти простили его, Люциуса, и теперь относятся к нему со снисхождением. Было невыносимо слышать за спиной шёпотки — «А вот это тот самый, правая рука Тёмного Лорда... Выкрутился как-то и теперь расхаживает, как будто он тут хозяин». А самым невыносимым был уход Нарциссы. Она уехала ранним туманным утром, забрав с собой сына, небольшой чемодан и огромный кусок жизни Люциуса. Драко при прощании смотрел на отца так странно, словно хотел сказать что-то очень важное — но ничего не сказал, и лишь судорожно кивнул головой на прощание. Все оставили Люциуса — и друзья, и враги. Остался лишь верный алкоголь — огневиски, янтарно отсвечивающий в бокале, да волшебная палочка — новая, полученная уже после кратковременной отсидки в Азкабане. Иногда, по вечерам, когда из всех углов, затянутых паутиной, сгущались тени, невыносимо хотелось выйти на улицу, крепче сжимая в кулаке палочку, трансгрессировать в самый густонаселённый магловский квартал и устроить взрыв наподобие того, который в 1981 году прославил Петтигрю. В такие моменты Люциуса удерживала только мысль о чёрных стражах Азкабана, отнимающих разум и душу. А ещё — тонкая бледная рука, сжимавшая его запястье. Обладательница этой руки, девчонка со странным именем, стала частой гостьей в поместье Малфоев. Словно позабыв время, когда она была здесь пленницей, Лавгуд с любопытством осматривала дом, обходя его от подвала до чердака. В другое время Люциус непременно выгнал бы наглую девчонку, но сейчас у него не было ни сил, ни времени. Да и не очень-то хотелось. Впрочем, Луна уже не была девчонкой. Она превратилась в хорошенькую стройную девушку с густой золотистой косой и милой улыбкой. Лишь глаза остались прежними — огромными и выпытывающими. Люциус и не узнал её, когда впервые встретил в Министерстве. Кто бы мог подумать, что эта полусумасшедшая захочет работать в месте, где её чуть не убили? И уж конечно, Люциусу и в голову не могло прийти, что Луну примут и сделают его напарницей. Определённо, у Кингсли, нового министра магии, достаточно извращённое чувство юмора. А может быть, дело вовсе не в чувстве юмора? Просто девчонке поручили приглядывать за ним? С одной стороны, это абсурд — неужели они не могли найти кого-то поадекватнее? А с другой — почему она хвостом следует за Люциусом? После первой недели их совместной работы Люциус мечтал убить Лавгуд. Она бесила его, раздражала, выводила из себя постоянными разговорами о нарглах, мозгошмыгах, морщерогих кизляках и тому подобном. На язвительные замечания вроде «Наличие мозгошмыгов в вашей голове, мисс Лавгуд, заметно невооружённым глазом» или откровенные грубости девушка или не реагировала, или едва заметно улыбалась. Казалось, она преследовала какую-то одной ей известную цель. После второй недели их работы Люциус едва не попал в больницу имени святого Мунго. Небольшое расследование, столкновение с парочкой скупщиков краденого, пара-тройка заклятий — и его, бывшего Пожирателя, спасла девчонка! Какой позор! Конечно, он мог сколько угодно оправдывать себя тем, что растерял боевой опыт, но факт оставался фактом — если бы не Луна Лавгуд, результат мог бы быть ещё более плачевным. — Зачем вы спасли меня? — сквозь стиснутые зубы поинтересовался Люциус, как только Луна вошла в кабинет. — Вам надо было бежать и вызывать подмогу, а вы решили геройствовать? Лавгуд склонила голову набок, задумчиво глядя на него. — Если бы вас убили, то кто бы учил меня? — она улыбнулась. — И зачем вы это спросили? Можно подумать, что вы заботитесь обо мне. Будь на её месте другая девушка, Люциус бы решил, что она кокетничает, но от Луны невозможно было ожидать такого поведения. — Если бы вас убили, то кого бы я учил? — в тон ей поинтересовался Малфой. После этого случая отношения их немного наладились. Люциус не признавался себе в том, что, ложась вечером в постель, мечтает, чтобы поскорее наступило утро. Работа в Министерстве уже не казалась такой постылой, а Луна — сумасшедшей. Рядом с ней, по крайней мере, не было скучно. А ещё она обладала свойством отводить безумие. Когда в душе поднималась волна глухой злобы, ненависти и отчаяния, достаточно было одного взгляда, прикосновения руки или слова Луны, чтобы успокоить её. Девушка незаметно оказывалась рядом в самый нужный момент. Пару раз она опаздывала в Министерство и извинялась. Люциус знал, что Лавгуд учится водить это магловское изобретение, называемое автомобилем. Иногда она даже приезжала в нём на работу и затем возбуждённо рассказывала, как ей приходилось мчаться «на красный свет». Впервые Луна очутилась в поместье Малфоев, когда расследование затянулось, и ей потребовались книги о тёмной магии. Люциус сказал — он и сам не знал зачем, — что такие книги есть в его доме. Он был уверен, что Лавгуд ни за что не согласится снова попасть в место, где её держали в плену, — и, как всегда, ошибся. Так, незаметно, Луна стала частой гостьей в Малфой-мэноре. Они приходила по вечерам, садилась у камина и долго глядела на огонь. Глядя на её тонкий профиль, освещённый багровым пламенем, Люциус сделал удивительное открытие — Луна похожа на молодую Нарциссу. Те же светлые локоны, перетянутые лентой, светлая кожа, прямая осанка и лёгкая полуулыбка. Вот только глаза были другими. Совсем. Однажды Люциус позволил себя выпить лишнего и разоткровенничался. Он высказал всё, что копилось на душе — и про покинувшую его Нарциссу, и про сына, наверняка забывшего отца, и про надоевшую работу, и про тёмные одинокие вечера, подобно дементорам, высасывающие душу. — Мне снятся кошмары. Мне как будто сжимают сердце холодные скользкие щупальца, — говорил он, совсем не думая о сидящей рядом Луне. — Но мы же не станем холодными и скользкими, — его заставило вздрогнуть это так легко произнесённое «мы». — Да что ты можешь знать об одиночестве, девчонка? — Больше, чем вы думаете. Я потеряла мать, когда мне было девять лет, а отца — совсем недавно. — Разве твой отец умер? — нахмурился Люциус. — Он жив, но он почти потерял разум, — она произнесла это очень спокойно. — Он часто путает меня с мамой, думает, что она жива. Хорошо, что мои друзья заботятся о нём. Он почти ничего не может делать сам. — Мне очень жаль, — Люциус опустил голову. — Сначала мне было страшно, а потом я поняла. Он скоро уйдёт отсюда, но в этом нет ничего плохого. Он же встретится с мамой, — Луна коротко улыбнулась. — Тебе надо больше времени проводить с ним. — Я не могу. У меня есть другой человек, о котором надо заботиться. — Кто же? — тихо спросил Малфой, уже зная ответ. — Вы, — просто ответила Луна. — Вас надо спасать. — От кого? — От самого себя. От ваших демонов. — Не много ли ты на себя берёшь? — прищурился он. — Нет, — Луна замотала головой. — Отца уже нельзя спасти, а вас можно. — А не пора ли тебе оставить гриффиндорскую привычку всех спасать? — он почувствовал, как внутри снова поднимается злоба. — Я не гриффиндорка, — она чуть улыбнулась, перебросив через плечо косу, завязанную синей ленточкой. — Я когтевранка. Вот это я сделала из моего школьного галстука, — она указала на ленточку. — Значит, ты много нахваталась от своих друзей-гриффиндорцев! — он резко поднялся, отодвигая в сторону недопитый бокал. — Я сам разберусь со своей жизнью! Луна лишь грустно усмехнулась, вставая с кресла. С тех пор Люциус всеми средствами пытался избавиться от девчонки. Просил о переводе в другой отдел — безрезультатно, грубил Луне и даже кричал на неё — бесполезно. Она постоянно была рядом, как тот ангел-хранитель из детских сказок, помогала, поддерживала, успокаивала. Отводила от перил моста, когда Люциус вдруг застывал, безумно глядя на воду. Прикасалась прохладными пальцами к горячим вискам, очаровывала ароматом цветов, всегда в беспорядке выглядывавших из её волос, шептала непонятные слова, от которых веяло умиротворением. Однажды, когда Люциусу было совсем невмоготу, он схватил девушку за запястья, оставляя на нежной коже следы, прижал к стене, наклонился к лицу Луны, пытаясь отыскать на нём хоть каплю страха. — Зачем? Зачем тебе всё это нужно? Почему ты спасаешь меня, когда я этого не хочу? — прохрипел он. Луна должна была испугаться, но, вопреки всему, она даже не отвела взгляда. Серые глаза сверкнули сталью — совсем как у Нарциссы, когда она по-настоящему злилась. — Отпусти меня, — слова прозвучали негромко и спокойно, и он, поражённый, опустил руки. Луна отошла к окну, растирая руки, произнесла тихо: — Ты хочешь спастись, просто сам этого ещё не понимаешь. Ты мне нужен, как и я тебе. Я... не знаю зачем, — она запнулась. — Кажется, у маглов это называется стокгольмским синдромом. — Что «это»? — Когда жертва влюбляется в своего похитителя, — она по-прежнему не оборачивалась. — Сначала мне было жаль тебя, я просто хотела помочь, а потом... Наверное, я сошла с ума, — Луна повернулась, глаза её блестели от слёз. — Полоумная Лавгуд, как меня дразнили в школе. — Неужели такой человек, как я, заслуживает твоей любви? — Люциус всё ещё не мог поверить в происходящее. — Заслуживаешь, — упрямо кивнула она. — Иногда мне хотелось остановиться, сказать своим светлым порывам «хватит», но я постоянно твердила тебе, что всё будет хорошо, что всё не напрасно... Вот только кто бы твердил это мне! Последнюю фразу она почти выкрикнула и снова отвернулась. Люциус быстро подошёл к девушке и осторожно положил ладони на её дрожащие плечи. — Тебе просто был нужен кто-то, кто мчался бы, падая с ног, чтобы сказать это, — прошептала она. — А мне понравилось быть для тебя этим «кто-то». Она не поворачивалась, но и не пыталась высвободиться из объятий Люциуса. Вздохнула, когда он наклонился к её уху и прошептал: — Теперь я буду твердить тебе это. И всё у нас будет хорошо. — И мы никогда не умрём, — одними губами ответила Луна.