Третий лишний

У каждого человека есть странные привычки, с которыми в большинстве случаев следует мириться. Например, Камий постепенно старалась привыкнуть к тому, что любой разговор мог внезапно скатиться в увлекательнейший для наблюдения и особенно зарисовки монолог о различных проблемах, связанных с доказательствами теорем. Непросто было привыкнуть и к виду учебника по дискретной математике вместо газеты за завтраком. Кроме того, этот благородный порыв девушки по принятию некоторых математических заскоков мужчины усиливало понимание того, что Фабьен вряд ли был рад торбам для чертежей и скетчбукам, которые постоянно оказывались в различных иногда совсем не предназначенных для них местах. Да и стружка от карандашей, то и дело заполнявшая пепельницы все по той же причине внезапно находившего вдохновения, так же вряд ли радовала мужчину. Но вот эта странность удивила даже начавшую проникаться несвойственной ей флегматичностью Камий. Все началось с чердака. Дело в том, что Фабьен пару раз упомянул о том, что его было бы неплохо привести в порядок, вот Лу и решила оценить масштаб бедствия. Чердак был большой и местами пыльный. Местами, потому что в различных его частях пыль то отсутствовала, то ее было немного, а кое-где казалось, что на чердак не заходили минимум лет двадцать. И этого не выдержала даже душевная организация Камий, которая никогда не отличалась болезненной аккуратностью. Так что в одно из теплых сентябрьских воскресений Инкардона был безжалостно разбужен с утра пораньше и без лишних разговоров отправлен на чердак помогать разгребать образовавшиеся на нем острова из всякого рода хлама в пыльных озерах. На самом деле Камий даже было немного жалко Фабьена, который всем своим видом и тяжкими вздохами обозначал свое отношение к этой незапланированной уборке, но эта жалость нисколько не убавила решимости девушки. Среди вещей находились подчас абсолютно бесполезные предметы, как, к примеру, безнадежно сломанные очки, в которых отсутствовала половина дужки, так и вещи весьма любопытные. Во всяком случае, жутко помятую фотографию Фабьена в возрасте 6 лет, что было заботливо указано на обороте, Камий относила ко второму типу. В особенности эта фотография была примечательна тем, что сейчас Инкардона не имел с пухленьким мальчишкой в огромных очках ничего общего. В том-то и заключалось очарование этого кадра, так что Камий, быстро взглянув на Фабьена и увидев, что тот занят разглядыванием какого-то древнего даже на вид журнала, спрятала фото в карман джинсов. А все для того, чтобы любоваться фотокарточкой каждый раз, когда Инкардона будет шутить насчет любви блондинки к сладостям и зависимости ее веса от этой самой любви, да еще при этом бессовестно говорить о своей природной худобе. И все же находок столь интересных было куда меньше, чем просто вещей с различной степенью ненужности. Сперва Камий подумала, что работы оказалось меньше, чем она предполагала, но она пребывала в этом счастливом заблуждении ровно до того момента, как Инкардона, увидев два огромных мешка всякой ненужной ерунды, судя по виду, не использовавшейся целую вечность, округлил глаза. Выдохнув, он сказал, что Камий ничего не понимает в уборке и в нужных вещах, и вообще ей следовало бы отдохнуть и подышать свежим воздухом. Та, впрочем, не была особо против - первоначальный запал и стремление к чистоте начали убывать ровно в тот момент, когда она встала на полтора часа раньше, чем в обычное воскресное утро, и полностью исчезли уже к концу первого часа уборки. Около четырех часов, вместо прогулки расправившись с двумя заданными чертежами и докладом по философии, который, к сожалению, не смог бы написать сам себя, Камий начала испытывать легкое беспокойство на тему того, не затерялся ли Фабьен за это время в пыли. Около семи вечера, так и не услышав признаки жизни с чердака, девушка уже готова была подняться наверх, для грозности вооружившись ведром воды и тряпкой, но тут произошло чудо. Точнее, явление несколько запыленного Фабьена с широчайшей улыбкой на губах и чем-то непонятным в руке. Не обратив внимания на удивленный взгляд Камий, Инкардона все с той же довольной улыбкой загадочно прошествовал по направлению к ванной. Камий же, намереваясь получить объяснения чуть позже, поднялась и разведала обстановку наверху, которая, кто бы мог подумать, не особо изменилась, разве что к чердачному пейзажу прибавились два практически пустых мусорных пакета. И по тому, что находились в этих пакетах преимущественно различные упаковки, а в обозримых углах чердака завалы из предметов немного увеличились в размерах, Камий прекрасно поняла, каким образом Инкрадона решил провести уборку. Но поскольку дело происходило уже вечером, да и жажда наведения чистоты и порядка уже покинула Лу, она пообещала себе окончательно разгрести все это в следующие выходные. Или через выходные. Ну, как только у нее появится возможность, так сразу. Зато в гостиной ее ждал сюрприз - Инкардона лежал на диване и разглядывал штуку, притащенную с чердака, которая при более близком рассмотрении оказалась мегафоном с для каких-то непонятных целей прицепленным на него зайцем. При этом весь загадочно-довольный вид Фабьена чуть ли не кричал о том, что никаких объяснений Камий не получит ровно до тех пор, пока сам Инкардона не решит прояснить ситуацию. А заяц, хоть и выглядел потрепанным жизнью и был темно-серым от пыли - Лу почему-то казалось, что он должен быть белого цвета - даже в таком виде был вполне себе симпатичным. Так что эта конструкция была сочтена Камий весьма милой и забавной, и насчет необходимости громкоговорителя не было сказано ни слова. Как оказалось впоследствии, очень зря. Начиналось все более чем невинно. Камий просто начинала натыкаться на этот громкоговоритель по всему дому и решила, что это такой ответ Фабьена на ее рисовальные принадлежности. Все равно это ее ничуть не беспокоило, так что Лу не обращала на мегафон особого внимания до определенного момента. Этим моментом стал обычный день, который девушка проводила в библиотеке университета, готовясь к промежуточной аттестации. День был очень приятным, удивительно теплым и солнечным, что придавало занятиям некоторый уют, насколько это слово применимо к той ситуации, когда ты учишь матанализ. Вдруг эта атмосфера была нарушена чьим-то объявлением, слышным с улицы и, как ни странно, сказанным очень знакомым голосом. Объявление состояло из номеров примерно десяти различных университетских групп, так что неудивительно, что студенты, принадлежащие к ним, с высунулись из окон, заинтересованные таким обращением. Да и сама ситуация была не самой обычной - любопытство проснулось у всех посетителей библиотеки, и Камий не оказалась исключением. Однако от увиденного ей захотелось приложить руку ко лбу и никогда не убирать ее. Говорившим оказался не кто иной, как Фабьен, находящийся в компании еще нескольких преподавателей. В конце концов он решил, что привлек достаточно внимания к своей персоне, и перешел к делу. - Итак, говорит профессор Инкардона. От лица кафедры высшей математики нашего замечательного университета, я хочу обрадовать всех студентов, у которых завтра по расписанию стоят экзамены по таким дисциплинам, как дискретная математика, математический анализ, теория вероятности и прочее, о названиях вы все, несомненно, сможете догадаться. Так вот, уважаемым студентам этот вечер предстоит провести уча, уча и еще раз уча. Никакой халявы и поблажек не будет. А всем тем, кто осмелится принести шпаргалки и будет пойман на этом, будет обеспечена пересдача лично у профессора Аттья, - тут по всей библиотеке раздался вздох, полный бесконечной боли и страданий. Дело в том, что профессор Аттья в течение многих лет носил звание легенды всего университета не только за заслуги в преподавании, но и за то, что пять пересдач у него считалось быстрой и безболезненной сдачей экзамена. Так что угроза была более чем серьезной. Насладившись произведенным эффектом, Инкардона продолжил: - Надеюсь, вы все достаточно прониклись этим обещанием. Желаем вам всем удачи. Не забудьте поспать перед экзаменом. На этой оптимистичной ноте Фабьен вместе со своими коллегами, которые явно получили удовольствие от ситуации, решил оставить студентов наедине с учебниками переваривать полученную информацию. Но наибольший фурор произвело не столько объявление, сколько то, с помощью чего оно было донесено всем посетителям библиотеки - этим средством оказался все тот же злосчастный мегафон с зайцем. С этого самого дня мегафон стал вечным спутником Фабьена. Профессор носил его на все лекции (Камий утешала себя мыслью о том, что Инкардона мог бы и читать их с его помощью, но, к счастью, громкоговоритель просто лежал на кафедре), на различные университетские мероприятия, да даже в столовую мужчина таскал этот плод чьей-то очень буйной фантазии. Дома ситуация не была лучше - Лу начала обращать больше внимания на то, что Фабьен практически не расставался с несчастным мегафоном, а когда она заметила то, что мегафону уделялось даже больше времени, чем математике, начала бить тревогу. Если делить Фабьена с матанализом Камий могла, пусть и без удовольствия, то громкоговоритель явно был четвертым лишним в этой ситуации. Увы, но заяц, гордо восседающий на мегафоне, позиций сдавать не желал. - Может быть, тебе следует и в кровать его брать? А то мало ли что с ним случится, пока ты спишь, - сказала Лу однажды вечером,сидя на кухне с Фабьеном и тщетно старясь игнорировать заячьи уши, торчащие из-за коробки с печеньем. Разумеется, это было шуткой, поскольку ни с какими мегафонами, пусть даже и украшенными зайцами, Камий в одной кровати спать не желала. В этом-то и заключалась ее главная стратегическая ошибка - она забыла о том, что чувство юмора у Фабьена было весьма специфическим, а главное, срабатывало (или не срабатывало), не подчиняясь никаким законам логики. И вспомнила Лу об этом только тогда, когда увидела расположившегося на ее подушке зайца.