Утешение для кохая

Ощущение того, что горы он до конца не свернул, как планировалось, и того, что травма не оказалась эпичным боевым трофеем не покидала Аюми с самого начала. С самого начала прыжка. Он знал, что его бессилие в этой ситуации было очевидным. Он мог куда меньше подвести свою команду, даже если бы разрыв остался в пределах всё тех же четырёх секунд. Недостаточно усилий, выносливости, таланта. Парень прокрутил в голове розыгрыш партии в шоги, слегка отвлекая себя от навязчивого белого флага его поражения — бинтов на ключице и руке. Он потянулся за пультом к прикроватной тумбочке с левой стороны. Открытая пасть телевещания продемонстрировала музыкальный канал, искрящий ядовитыми цветами японских идолов в коротеньких шортах, но с прикрытыми плечиками. Синхронные движения бёдрами влево и вправо, плавные перекаты, повороты под совершенно однотипную с иными группами музыку немного раздражали. Кадоваки кисло улыбнулся, проводя параллель с медсёстрами, тихими тенями в белых одеждах снующими по всему периметру госпиталя с неизменными улыбками. Разговаривая вчера с Кохинатой-семпаем он сравнил их с ангелами, надо же. Чего не сболтнёшь, лишь бы не дать общему настроению команды не падать ниже плинтуса. Аюми, однако, знал, что Кохината давно уже видел то в Аюми, что не давало поводов верить в то, что Кадоваки могут восхищать медсёстры. Музыка подзадорила школьника, пальцы начали выстукивать ритм по тумбочке. Через какое-то время дверь в палату отворилась; сквозняк сильным порывом всколыхнул белые шторки. — Здравствуй, Аюми. Извини, что не смог приехать раньше. — Ничего, Кохината-семпай. Но разве вы не должны быть на тренировке? — Я прогулял. Блондин кинул свою сумку под подоконник и поставил на тумбочку корзинку с фруктами, аккуратно присев на край кровати. Он улыбнулся Аюми, досадно поглядывая на разбитое стекло в очках. — Как самочувствие? — Отлично, явно иду на поправку. Лицо семпая ожесточилось. Он посмотрел на госпитализированного, сжав кулаки. — Не лги. Хозуми сделал паузу, уперся локтями в коленки и спрятал лицо в ладонях, чем явственно выразил невысказанное — «Это моя вина». Аюми хотелось бы подбодрить друга, но он почему-то фыркнул. — Я точно не буду участником в следующем забеге. Надеюсь, что вы позаботитесь о пустом месте до моего выздоровления, — школьник неотрывно смотрел на напрягшегося семпая. — Скучно здесь, однако. Блондин немного дёрнулся, а потом и вовсе вскочил, словно потянутый за ниточку. — Точно, я же принёс тебе журнал о шоги. — он присел возле сумки и расстегнул её. — Я думал, что старшие носят своим кохаям клубничку, если те лежат в больнице. — Я и так принёс тебе фруктов, значит, справился с этим. Повисла короткая пауза. Кохината моргнул, буравя взглядом стенку под окном. — Ох! — его глаза заиграли радужной лихорадкой, голос дрогнул, — Черт, сейчас сгоняю, конечно, минутку! — Стойте, стойте, семпай, что вы! … Хозуми уже вскочил с кровати и готов был лезть едва ли не в окно, чтобы просить богов о выздоровлении кохая и параллельно с этим расплачиваться за все порно-журналы месяца. — Я пошутил. — Нет, ты не пошутил. — Кохината облокотился на подоконник, поджав губы. — Не пошутил. «Настаивает?» — Аюми зыркнул на телевизор, про который совершенно забыл. Реклама шампуня с навязчивой песенкой сменилась клипом. Его глаза слегка расширились, когда он признал на экране их предыдущих соперников. «Почему я настаиваю?» — Кохината проследил за взглядом друга и сжал зубы. «Ещё одно напоминание о проигрыше!» — Аю, я скоро приду. Принесу тебе сок, хорошо? — И парочку ваших фотографий в свадебном платье? — Да-да. Сейчас. Кохината пулей вылетел с палаты с отстранённым и немного злым видом, оставив сумку с так и не вытянутым журналом о шоги под окошком. — Я тебе нравлюсь, да? Так ведь? Кохината вернулся без обещанных напитков, с капельками пота на висках, которые он вытер краем рукава. Аюми раскатывал мандарин по торсу, чтоб кожица при очистке легче отставала, да так и застыл. Через секунду он бросил фрукт в семпая с воплями. Хозуми словил фрукт, игнорируя не очень понятные возмущения. Щёки у Аюми вовсе не покраснели, да и речь не была сбивчивой, а оставалась вполне чёткой и несколько формальной. Оба парня знали, что это было так — Аюми нравились далеко не девочки. Кохината несколько раз приходил в гости к другу, чтоб потренироваться в шоги. Он видел под его кроватью типичный для парней тайник с определенного сорта «обучающей литературой». На обложках, однако, совершенно не было никаких бикини и восторженных лиц миловидных японок. Да и на его смартфоне он случайно (или нет?) увидел открытую страничку с сайтом знакомств для парней с парнями. Кохината провёл рукой от чёлки до затылка, забирая тем самым заколку. Пряди опустились на ровный лоб, голубые глаза сверкнули решимостью. Аюми сглотнул, прекратив поток то ли оправданий, то ли возмущений. — Да. — Я украл ключ на ресепшне. — Отлично. — Хочешь, я отсосу тебе? — Семпай, нам нужно обсудить, всё ли в порядке у вас с головой. Магнитные бури могут влиять на ориентацию, вы знали? — Я отсосу тебе. — Погодите, мне казалось, что мы с вами играем в игру под названием «Страйд», а не «Я отсосу тебе, потому что ты гей, а я чувствую себя виноватым»! Кохината-семп… Блондин уже критически приблизился к школьнику, снимая с того очки. — Хозуми. — Хозуми-семпай! Кохината стянул одеяло вниз, принимаясь за пояс больничных штанов на резинке. Стягивать их оказалось не так уж и сложно даже с учётом слегка (на самом деле очень настойчиво как для того, чей корпус был обездвижен) сопротивляющегося парня. — Ками-сама. — Нет, Хозуми. Тёплые руки скользнули под белье Аюми. Оба парня ахнули. Кадоваки схватил за волосы блондина, повернув его лицо к себе. Кохината растерянно смотрел на друга, который всем своим видом пытался превратиться в знак восклицания, предостерегающий от непоправимой ошибки. Блондин кивнул и, резко стянув трусы школьника, обхватил голову губами, левой рукой помогая себе орудовать по длине члена Аюми, а правой рукой придерживая на своих волосах дёрнувшуюся руку протестующего. Кохината не позволил тёплой жидкости хоть немного пролиться на одежду или простыни — не должно было остаться никаких следов, кроме как полуприкрытых глаз глубоко дышащего пациента и его покрасневших щёк. Хозуми, не совсем отдавая себе отчёта в этом порыве, двинулся к Аюми и поцеловал парня в щёку. После прикосновения он что-то неразборчиво мурлыкнул, резво повернувшись на пятках к своей сумке. Невзирая на оклики Кадоваки, семпай подцепил сумку и, нервно открыв дверь ключом, убежал, так ничего и не сказав. Аюми подтянул штаны и потянулся выключать телевизор, о наличии которого снова забыл. Взяв пульт в руки, он легко стукнул им по своему лбу, не сумев сдержать улыбки. Плечо немного ныло от лёгкой судороги, наступившей при оргазме. — Сбежала невеста. Кохината несколько остановок бежал, после чего наконец-то запрыгнул в автобус. Он тяжело дышал, оставляя своё дыхание на стекле. Его выдохи вызывали в памяти картины лица Аюми. Картины закусывающего свою губу Аюми, задыхающегося от настойчивых движений языка Кохинаты. — Чёрт! Дома школьник вломился в комнату сестры и немедленно потребовал несколько журналов, на которые она оформила подписку. Он точно помнил, что за каким-то завтраком она проходила тест, определявший, влюблён ты или нет.