Улей

Едва господа преторианы покинули зал, неофитов поделили на группы и разогнали по Улью. Кого на занятия, а кого в наряды. Я так увлекся тяжкими думами о рейде васпов на восток, что не сразу обрадовался, попав в прачечную. А ведь Дин обещал показать, зачем воровал обмылок. Почему именно показать я понял, когда в прачечной включились центрифуги. Шесть мощных агрегатов создавали шум, подобный звуку взлетающего катера. Даже команды сержанта слышались едва-едва, поэтому дежурный следил только за тем, чтобы неофиты работали, да и то в полглаза. Сам процесс стирки был не столь оригинален, как меню на завтрак. В чанах с растворенным мыльным порошком уже откисала замоченная накануне форма, которую неофиты шоркали руками и терли о рифлёные металлические доски, а отжимала чистое белье центрифуга. Я понимал, что со сломанными ребрами ничего не отстираю, поэтому пришлось немного потолкаться, чтобы занять место у тележки. Кроме того, собирая белье со всех чанов и развозя его по центрифугам, я имел возможность подкатывать то к Дину, то к Тезону. Разведчик пребывал в глубокой задумчивости и нагло меня игнорировал. Тогда я решил оставить его в покое и отправился с пустой тележкой к Дину. Не передумал ли долговязый? Захочет ли открыть свой секрет? Васпа ловко выудил горчичную гимнастерку из воды и плюхнул её на доску, растирая одной рукой, вторая по-прежнему болталась на перевязи. Бегло крутанув головой по сторонам и убедившись, что мы никому не интересны, Дин расправил гимнастерку на доске и достал из кармана обмылок. Несколько долгих секунд он смотрел на меня, должно быть еще раз обдумывая, не выйдет ли ему боком подобная откровенность. Я терпеливо молчал, ждал. Еще несколько таких секунд и мне придется уйти к другому чану. Но Дин тряхнул кудряшками и склонился над формой, аккуратно выводя обмылком белые линии на мокрой ткани. В душной прачечной, посреди огромного Улья, скрытый от глаз сотен и тысяч васпов расцвел белый цветок. Дин замер, подняв на меня огромные глаза, а я лишился дара речи. Болотная лилия, хрупкая и прозрачная. Я, сидя в казарме за столом, с кистью в руках никогда так не нарисую. Облизнув вмиг пересохшие губы и наклонившись к уху Дина, сказал по слогам: - Кра-со-та. Васпа выдохнул и широко улыбнулся, но тут же закусил губу, сдирая рукой холст с доски и швыряя его в воду. Лилия растаяла, как будто её и не было. Дин достал гимнастерку и плюхнул мне в тележку, глазами показывая «уходи». Тележка скрипнула, увлекая меня за собой, а перед глазами все еще таял белый цветок. Я убил бы всех сержантов, офицеров, господ преторианцев и саму Королеву за то, что они запрещают детям рисовать. Уму непостижимо, что пришлось изобретать Дину, сколько страху натерпеться просто ради того, чтобы нарисовать цветок. Следующие несколько кругов по прачечной я намотал в полусне, Дин, жмурившись от удовольствия, нарисовал птицу и дерево, уничтожив потом свои творения, так же, как лилию. Больше я не стал докучать васпе, чтобы не привлекать лишнего внимания. Зато очнулся Тезон и теперь разве что руками не махал, подзывая меня ближе. Слова разведчика тонули в шуме центрифуг, и мне пришлось перекладывать с ним белье в тележку, почти соприкоснувшись лбами, чтобы хоть что-нибудь услышать. - Дарион, в каких ты отношениях с отцом? С чего бы вот так вдруг? - Да ни в каких. Ваше Превосходство и все, - зло и немного обиженно ответил я. - Почему спрашиваешь? - Надеялся, что отец не бросит тебя, - хмуро сказал Тезон. Надо же. Едва приперло, и самодовольный лейтенант-разведчик тут же пожелал выбраться из пекла на горбу генеральского сынка. - Генерал не может нарушить Инструкцию даже ради собственного сына, - раздраженно заговорил я, незаметно перекладывая белье обратно в чан, чтобы после снова выкладывать его в тележку. – Да и нет в этом смысла. Едва твои разведчики засекут рейд и все, что успеет сделать наша группа – загрузить капсулу и встретить васпов огнем, прикрывая взлет. И что решат капитан с генералом, сидя в капсуле? Что мы с тобой раскололись на допросе и выдали местонахождение лагеря. Никто за нами не вернется. Это конец, Тезон. Разведчик нервно кусал губы и морщил лоб. - Хоть бери Королеву в заложники и требуй отменить рейд, - мрачно пошутил Тезон. Я скривился и покатил тележку дальше по кругу. Если даже у Тезона толковых идей нет, то пора сочинять эпитафию. Что-нибудь вроде: «Жил мало, сдох быстро». Войду я в Улей, как в гробницу… - А если послать нашим весточку? – спросил я, остановившись возле Тезона. - Как? – округлил глаза разведчик. – Написать на спине у патрульных «идет рейд, меняйте дислокацию?» Ага, мылом. Но сначала надо будет еще найти конкретного патрульного и конкретную форму. Не писать же на всех подряд. И тут я остановился с мокрой гимнастеркой в руках. Всех подряд. Шальная идея собиралась как мозаика из рассыпанных фрагментов. И чем бредовей она казалась, тем сильнее нравилась. - А если написать на днище вертолета? – с надеждой в голосе предложил я. - Твои же мониторят все вылеты? Тезон уставился на меня, как на умалишенного. Разве что пальцем у виска не покрутил. - Допустим, - с издевкой начал говорить разведчик. - Просто допустим, что мы проберемся в ангар, раздобудем краску и намалюем послание на днище вертолета. И первыми его прочитают васпы при взлете. - А если написать по-цзы’дарийски? Тезон фыркнул и нервно швырнул ком мокрой гимнастерки в тележку. - Как? Вживленный биопереводчик не только речь переводит, но и текст заставляет читать, а главное писать на местном наречии. Любая надпись будет на языке васпов. О, это приятное чувство. Будто фанфары играют за спиной. - Цзы’дарийские маты биопереводчик переварить не в состоянии, - быстро проговорил я. - Выдает в неизменном виде. Затем увидев выражение крайнего недоумения на лице разведчика добавил: - Не веришь мне – попробуй. Тезон напрягся, выговаривая слова так осторожно, будто собирался лизнуть противотанковый еж: - Кхантор бэй! Я удовлетворенно кивнул. - А ты действительно дурной, - растягивая слова, сказал разведчик, - и мне это даже начинает нравиться. До самого окончания стирки я развлекался тем, что сочинял варианты надписи, да выслушал пару вариантов Тезона, пополнив словарный запас. Горка отжатого белья все увеличивалась, и мне стало интересно, развешивать форму сушиться тоже будем мы или других неофитов заставят? Ничего странного в том, что молодняк занят грязной работой нет, но Улей не Училище, а скорее гарнизон, неофитов здесь существенно меньше, чем рядовых. Настолько, что если молодняк будет делать всю хозяйственную работу, то спать, есть и тренироваться времени не останется. А по факту это не так. Заподозрить васпов в нечистоплотности невозможно, значит рядовые в наряды тоже ходят. Вот только я ни разу не видел их на кухне или в прачечной. Все центрифуги выключили, форму достали, а в ушах шум взлетающего катера, кажется, так и остался. Уже в строю на выходе из прачечной я заметил две сгорбленные фигуры с уродливыми лицами. У одного непропорционально длинные руки свисали до пола, глаза второго полностью скрывали бугристые наросты, а с уголка губ стекала струйка слюны. Из одежды только лохмотья, а обуви нет вовсе. Как только из прачечной вышел последний неофит, уродцы тяжело заковыляли вовнутрь. Мне стало не по себе. Неужели это тоже васпы, только доведенные до такого состояния стараниями сержантов? И Дину вопрос не задашь, поскольку я не знаю, есть ли такие уроды в периферийном Улье или эта парочка обитает только в Головном?