Пленник собственного счастья

Касталья, величайший и огромнейший материк среди прочих других, что его окружали, простирался с самого Южного Океана, где всегда царило солнце и тепло, вплоть до океана Мерзлого, на севере, у которого располагались лишь земли, из-за лютых холодов не пригодные для жизни. Впрочем, лютая жажда народов обладать собственным углом на столь просторном клочке суши вынуждала их селиться даже в самых суровых краях континента, и столь же люто воевать за каждый лишний клочок его земли, дабы сильнее утвердить власть над другими. Или порой просто выжить. Так много лет, да и по сей день, порождались войны и воины, о которых теперь во всех уголках мира принято было распевать песни и баллады, дабы нести через века память о том, сколько крови было пролито на Касталью за право властвовать на ней. И было о чем петь, надо сказать. С тех пор, когда Касталья была раздольна и девственна, и ютила на себе лишь несколько разных по масти племен на заре мироздания, прошло уже десятки тысяч лет и тысячи тысяч жизней... Теперь же заветы о мире, некогда данные богами, уже не казались столь же важными, как страсть к превосходству над другими. Тем более после того, как спокойную жизнь четырех священных народов побеспокоили люди, что, по сравнению с эльфами, дроу, гномами и орками, чей век жизни был куда длиннее человечьего, обрели разум не так уж давно - и тотчас стали стремительно плодиться и уничтожать все, что попадалось под руку. И те вскоре жестоко потеснили другие народы - сметая чужие города, страны и наследие по пути за собой. И прежний, былой мир рухнул. Привыкшие жить в уважении к друг другу жители Кастальи впервые поселили в сердцах своих ненависть, как только возникла угроза утратить насиженные места - сначала к людям, а потом и к друг другу. И даже покровительство дроу, как самого мудрого и развитого народа, чье великое государство считалось залогом дружбы всех народов Кастальи, не смогло удержать стремительно гибнувший, былой мир. Дроу полагались на честь и благоразумие, когда как людям было плевать на все, ради собственных целей. Много лет назад случилась великая народная война – первый людской король, Ньорд Средиземный, что теперь по балладам известен как Завоеватель, силой изгнал всех дроу из центра Кастальи на север, впервые за всю историю существования человечества объединив несколько воюющих королевств воедино и подчинив их своей воле. Ньорд сравнял с землей чужие города, что дроу возводили тысячелетиями еще в ту пору, когда людей и вовсе не было на свете, обратив прахом их многолетний труд. И возвел свое королевство на костях убитых, что пытались защитить наследие своего народа – королевство, которое после было поделено натрое, когда Первый Король скончался. И с тех самых Касталью постиг мрак вечных войн, коим Ньорд положил начало, став примером для многих других представителей человечества, и став врагом для чертырех других народов. Теперь же сердце Кастальи - то бишь центр материка, некогда принадлежавший дроу – теперь принадлежало людям, что широко раскинули свои королевства, согнав оттуда всех, кто был на них не похож. И главенствовали здесь отныне легендарные Три Великих Королевства из песней о подвигах Ньорда Завоевателя. Богатый на золото величественный Туондилл, что находился ближе всех к северу и располагался среди Позолоченных гор, сказочно щедрыми на золотые самородки; суровый Гловенхарт – знатное своими плодородными землями и многочисленным населением государство; и прекрасный, ослепительный Юстендаль, что простирался на крайнем западе вплоть до берегов Карпового Залива. И хотя от былого союза, что объединял эти государства кровным родством, уже почти ничего не осталось, а Три Великих Королевства поддерживали связь лишь по долгу традиций и давно не считались единым целым, все же в отличии от сотни других людских государств, помельче, те уверенно стояли на своей земле, когда как остальные жили в постоянных войнах и меняли монархов, как перчатки, в надежде однажды повторить подвиг Первого Короля. Но пока это никому еще не удавалось. Что ж, за пять столетий много воды утекло – но надежды на то, что народная ненависть поутихнет в связи с тем, что года идут, а из жителей Кастальи никто, кроме людей, не обладает искусством ведения войны, не оправдали себя. Но больше всего, за года, проведенные в изгнании на лютом севере, пробудилась ненависть в сердцах дроу, с которыми люди обошлись наиболее жестоко. И, в отличии от других народов, ненависть дроу достаточно сильна, чтобы заставить их воинов взяться, наконец, за оружие и стать серьезной угрозой для Трех Великих Королевств. Это стало ясно со временем, когда года прошли, а люди потеряли бдительность, получив свой кусок материка. И вот тогда дроу дали понять, что готовы отобрать у них свое. И вот, стоя на пороге войны, которой не избежать, у Трех Великих Королевств возникла необходимость воскресить некогда твердый межгосударственный союз, дабы не допустить того, чтобы враг одержал победу. Ибо даже столь сильные государства, должны признать, что бессильны перед дроу поодиночке, поскольку им нечем дать отпор на магию, которой те владеют в совершенстве. Магию, что прежде дроу применяли лишь в мирных целях, но теперь обучившиеся за годы изнания использовать в качестве оружия. И Первый король уже давно мертв, чтобы повторить свой героический поступок и защитить некогда воздвигнутое им королевство... Так начинается наша славная песнь - о войне, о любви, и о том, как порой причудливо вершатся судьбы: великие и не очень. *** Прохладное осеннее солнце ласково скользило лучами по кронам деревьев, то пропадая, то появляясь из-за легких облаков. Виднеющийся неподалеку королевский дворец за крепостью поражал своей роскошью даже на расстоянии – от белокаменных башен с высокими шпилями и позолоченными наконечниками на них, до величественных храмов с украшенными золотом куполами. Алые флаги вдоль дорог, рябеющие знамена королевского дома, украшенные к приезду знатных гостей улицы, и без того прекрасные собой благодаря цветникам и богатым домам, каждый из которых можно было назвать произведением искусства… Так уж получилось, что Меллисей в тот день впервые оказался в Туондилле, и красотой его столицы, Адамаранты, наслаждался тоже впервые. Ристалище турнира, как и полагалось, расположили чуть поодаль крепостных стен, но это вовсе не мешало насладиться прелестью города даже издалека – тот будто казался даже еще прекраснее, представляясь взгляду целиком и полностью. Меллисей в тот миг подметил, что столица его родной страны, пожалуй, уступает столь богатой красоте Адамаранты. Впрочем, это неудивительно, ибо это Туондилл – родина кастальского золота, и было бы странно, если его столица выглядела недостаточно богатой. Меллисей был самым младшим из отпрысков Эйрика Алчущего, короля Гловенхарта, а потому прежде на официальные визиты в соседние государства отец его обычно не брал, предпочитая появляться в обществе двух других своих сыновей постарше, которые уже успели стать предметом отчей гордости в качестве бравых рыцарей, в отличии от юного Мела. Сегодняшний прием был исключением из правил, ибо король Гловенхарта прибыл со всеми своими наследниками. И тому были причины. Турнир в честь помолвки принца Меллисея из дома Лирриан и принца Родрика из дома Альтьери, первого по старшинству наследника короля Туондилла - Малкольма Болтуна - обещал быть по-настоящему роскошным, даже не смотря на стремительно пустеющую государственную казну из-за назревающей войны с севером. Впрочем, и этому тоже были причины - в первую очередь, дабы сгладить былые углы взаимоотношений между королями, которые ожидаемо дали о себе знать при личной встрече. А ведь союз был выгоден обоим сторонам, ибо Туондилл благодаря ему получал столь нужную сейчас военную поддержку в лице многотысячной Гловенхартской армии, а сам Гловенхарт в свою очередь по оговоренным условиям получал весьма крупную финансовую поддержку, которая очень даже не помешала бы процветанию королевству, земли которого, в отличии от соседа, были скудны на золото, и это явственно сказывалось на экономике и, что более важно, на оснащение армии, пусть и многочисленной. Зато у Туондилла рудников было хоть отбавляй, потому даже учитывая подготовку к войне Малкольм мог позволить устроить старшему сыну шикарную свадьбу. А ведь ходили слухи, что ради золота Туондилла король Эйрик отказался поддерживать север, который предлагал ему – единственному королю Трех Великих Королевств – заключить мирный договор в обиход войны. Правда, это были только слухи, поскольку слишком уж неправдоподобно звучали такие россказни – словом, какой был бы вообще смысл тогда в войне, если дроу заключат мир с одним из королей Трех Великих Королевств? Это же не просто какая-то война ради наживы – это война ради чести, что некогда отняли у дроу. И ради того, чтобы выжить, так как считаться с тем, что у дроу при себе имелось – а это лишь холодный и бесполезный, как булыжник, север – больше не представлялось возможным. Конечно, наличие такого союзника как Гловенхарт мог решить исход войны в целом, поскольку именно он имел самую крупную по численности армию среди близлежащих королевств – хотя это утверждение сложно не ставить под сомнения, ибо на «северной» стороне конфликта вряд ли бы кто-то озолотил армию Эйрика Алчущего столь же щедро, как Малкольм Болтун. И все же, исходя из всех минусов, слухи о подобных предложениях союза со стороны Дроу казался просто невыгодным для обоих сторон – но сам Эйрик по этому поводу старался уходить от ответов. Дом Лирриан и дом Альтьери расположились по противоположным сторонам арены, друг напротив друга. Меллисей скромно сидел подле отца наблюдая за тем, как его старшего брата, кронпринца Альберта, готовят к турниру - вот-вот должен был начаться первый бой, и Его Высочество участвовал в нем против сира Олафа Хардраского, рыцаря из свиты кронпринца Родрика. С последним сражение было назначено несколько позже, дабы растравить толпу интересом, пока оба наследника разных престолов сражаются со сподвижниками оппонентов. Впрочем, это для толпы было самой интересной частью турнира - Меллисей же ждал только того момента, когда принц Родрик явится на арену сам. В конце концов, ведь теперь они помолвлены, но при этом едва ли помнили друг друга с детства… И юноше не терпелось узнать, каким он стал за года разлуки. Он знал с чужих слов, что кронпринц Родрик красив, умен, храбр и добр сердцем, как и полагается наследнику престола. Что он теперь отважный рыцарь и отлично обращается с копьем и седлом - быть может, в этом он даже превосходит кронпринца Альберта даже не смотря на разницу в возрасте, и потому грозится стать достойным соперником для него в бою. Когда Меллисей ехал на этот турнир, то робко мечтал лишь о том чудном мгновении, когда принц Родрик - в стальных доспехах, на вороном коне – одержав победу над его братом и другими противниками непременно отправится к ложу, где будет сидеть Меллисей (и конечно узнает того с первого взгляда), и по традициям поцелует его запястье, посвятив победу жениху. И представлял, как с радостью улыбнется ему в ответ на его улыбку – хотя даже не представлял, каким вырос тот смешной мальчишка, с которым он играл в прятки по молодым летам… Юноше хотелось верить, что они тотчас понравятся друг другу – и даже несколько лет разлуки не станут для них препятствием, чтобы возобновить теплые отношения и даже сделать их еще крепче. Но на деле он понимал, что скорее всего это так и останется его мечтами… Вряд ли кронпринц Туондилла обрадовался столь же сильно, как Меллисей, когда узнал, что им предстоит пожениться. Что ему предстоит взять в мужья пусть и друга детства, но в то же время и худшего из наследников короля Эйрика Алчущего. Мел не раз слышал, как шепчутся люди – что он не заслуживает «королевской свадьбы», и было бы правильнее отдать его хотя бы за второго сына Малкольма Болтуна. Но тот «так некстати» успел жениться по любви. Мел помнил Родрика еще совсем мальчишкой. Когда связь между Тремя Великими Королевствами была более тесной, король Малкольм и королева Тирна были частыми гостями во дворце Гловенхарта. Меллисей помнил, как любил проводить время с Родриком, их старшим сыном – даже несмотря на то, что между ними была существенная разница в возрасте в целых четыре года. Но года никогда не были для них препятствием, и Родрик всегда отлично ладил с Меллисеем – наверное, он был один из немногих, кто не упрекал его по каждому поводу, в особенности из-за слишком нежного и тонкого склада ума и увлечений, не достойных наследника великого дома. Так или иначе у них постоянно находились схожие интересы и взгляды, а потому общий язык они всегда находили с легкостью – в свое время юноша даже считал Родрика по духу ближе родных братьев. Но вскоре некоторые разногласия между их отцами привели к тому, что союз между государствами развалился, как карточный домик, а доверительные отношения меж королевскими семьями охладели. От этого, конечно, пострадала и дружба детей. В последний раз им довелось увидеться пять лет назад, на именинах Арнольда, когда королева Тирна прибыла со старшим сыном поздравить наследника престола. Король Малкольм уже тогда не чтил своим присутствием Гловенхарт, да и визит супруги без его сопровождения весьма раскритиковал после ее возвращения, и потому больше никто из дома Альтьери не посещал королевский дворец Лиррианов. И сейчас Меллисею было жаль, что в тот день им с Родриком даже не удалось попрощаться должным образом – но кто знал, что им придется расстаться на столь долгое время?.. От собственных мыслей юношу отвлек громкий вой горна, что вещал о начале турнира. По ту сторону арены со своего места поднялся король Малкольм – огромная, бородатая, чернобровая туша, выряженная в излюбленное в здешних краях золото – разведя руки и обратив на себя внимание толпы. Рядом с ним не было сыновей – те, по видимости, готовились к турниру – лишь жена, королева Тирна, и скромная невестка, молодая супруга юного принца Генриха, второго сына короля, сидели подле него. Юстендальская принцесса Нирна – еще один «залог мира Трех Великих Королевств» - размахивала веером воздух, утомленная жарой, о чем-то лепеча с королевой. Брюхатая, что Мел заметил сразу – по всей видимости, принц Генрих не терял время зря. Они ведь едва ли успели сыграть свадьбу несколько месяцев назад. - Сегодня мы собрались по торжественному случаю, – воскликнул король Малкольм, – этот день войдет в историю Трех Великих королевств, как день начала нового союза! Лишь вместе, объединив общие усилия Туондилла, Гловенхарта и Юстендаля, что завещал нам наш великий предок, Ньорд Завоеватель, мы сможем выстоять против северного врага! Да начнется же турнир в честь этого великого дня. Во имя процветания Трех Великих Королевств – да будет скреплен союз меж домом Альтьери и домом Лирриан! Толпа тут же радостно закричала, и даже король Эйрик сдержанно кивнул ради приличия, хотя свою извечную недовольную всем мину с лица таки не убрал. Меллисей улыбнулся уголками губ, опустив светлые ресницы, и скромно похлопал в ладоши – что бы ни говорили люди за его спиной, юноше все равно хотелось насладиться этим днем. Прежде никогда и никто не устраивал турниров или торжеств, чьим виновником был Мел – король-отец вообще не выпускал его из стен замка, детство в котором юноша запомнил скорее как заключение вне воли. Его содержали в одной из крайних башен дворца, и совсем не баловали вниманием, лаской или любовью. Король-отец всегда относился к нему крайне холодно и нелюдимо, будто к неродному сыну, но Мел никогда не винил его в этом, как и старших братьев, которые старались избегать общения с ним. Меллисей рос не таким, как надлежало расти наследнику, это было правдой. Но есть кое-что похуже, что юноша сотворил едва успев родиться на свет. И каждый раз заглядывая в глаза своих братьев он видел это – укор в их глазах. И взгляд отца, полный ненависти - даже сейчас, когда Мел случайно посмотрел на него, обернувшись к другой стороне арены, он заметил ее в отчем взоре. За то, что, родившись на свет, Меллисей убил свою мать при родах. Вновь провыл горн, и кронпринц Альберт, вооружившись внушительным копьем и водрузив на себя, наконец, стальные доспехи, галопом на любимом жеребце разминулся по полю арены, пробежавшись совсем рядом с трибунами. После чего выбрал одну из приглянувшихся леди, что сидела на первом ряду, и с улыбкой вытащив платок из-за пазухи, вручил той в руки. По традиции, платок было принято передавать возлюбленной перед боем, чтобы после него той было чем помахать, если ее мужчина победит. Или чем вытирать слезы, если проиграет. Но возлюбленной Альберта – еще одной юстендальской принцессы – не было на турнире, да и сам турнир был лишь показным, и никто не собирался драться насмерть, а потому подобная традиция сейчас лишь указывала на то, кому сегодня кронпринцу захотелось отдать предпочтение из присутствующих дам. Миледи, раскрасневшись, приняла шелковый платок из рук кронпринца, тут же радостно послав тому воздушный поцелуй. Тем временем, на арену вышел противник – сир Олаф – и без всяких церемоний перед толпой сразу отправился к турнирному поприщу. Впрочем, сир Олаф уже был староват для того, чтобы флиртовать с дамами, и, пожалуй, было бы странно, если б он вслед за Альбертом отправился выражать кому-нибудь свое предпочтение. Кронпринц Гловенхарта, заметив противника, тоже поспешил к своему месту на ристалище – не теряя время, тот вскоре прискакал к своему краю поля. Осадив коня, Альберт поудобнее перехватил копье, дабы быть наготове, когда подадут сигнал к началу. Сидящие вокруг арены зрители уже с нетерпением ждали первого боя – в том числе и августейшие короли. Меллисей же, конечно, хоть и волновался за старшего брата, но больше был занят собственными размышлениями. Ему хотелось, чтобы этот бой уже поскорее закончился – ведь именно следующее сражение было назначено уже между кронпринцем Родриком и рыцарем из свиты Альберта. Узнают ли они друг друга?.. Вспомнит ли принц Родрик в белокуром, кротком, хрупком юноше того мальчишку, с которым провел детство? И увидит ли Меллисей в его облике хоть что-то от друга, с которым некогда был так близок?.. Раздался радостный гром литавр – перед участниками турнира спустили ограждающие веревки. Кронпринц Альберт тотчас помчался вперед навстречу сиру Олафу, яростно выпятив копье, и даже под литым шлемом можно было заметить его сосредоточенный и самоуверенный взгляд. Соперники стремительно приблизились к друг другу и вот уже во мгновение ока оказались лицом к лицу. И копьем к копью. Резкий, необдуманный, но уверенный взмах, и вот потерявший на мгновение бдительность сир Олаф едва не летит с коня на землю. Слетевший от резкого удара в плечо шлем покатился по полю, едва не оказавшись под копытами коней – но, как и было оговорено, принц Альберт тут же поднял свое копье ввысь. Турнир ведь проводился не насмерть. Толпа вновь воскликнула и захлопала в ладоши. Король Эйрик тотчас усмехнулся – разве можно было ожидать чего-то другого от его старшего наследника? - Если все рыцари Малкольма столь же немощны, как этот престарелый кусок мяса, то мой сын победит их и без копья, одним мизинцем, - заметил король Гловенхарта, на что его советник, что стоял подле, тут же рассмеялся и ехидно закивал. Замелькал беленький платок в толпе – тот, что вручил Альберт миледи – и кронпринц грациозно снял шлем, встряхнув темно-русыми волосами. Первая победа оказалась в его кармане. Ристалище вновь перетянули веревками для следующего боя. Вот-вот должен был появиться принц Родрик, и Меллисей неподдельно волновался. Робко поправив растрепавшиеся волосы, он волнительно взглянул на свою компаньонку. Леди Маиса давно уже заметила тревогу в глазах принца, но до этого старалась не тревожить его, дабы позволить самому собраться с мыслями. Но, как оказалось, у Меллисея это не особо получилось, и страх перед встречей со старым знакомым только усилился, когда пришел надлежащий для этого час. - Я… Как я выгляжу, Маиса? – неуверенно промолвил юноша, обратив на нее взгляд своих больших, голубых глаз. - Чудесно, ваше величество, - сразу ответила она. – Не беспокойтесь, вы непременно понравитесь принцу Родрику. Не стоит даже сомневаться. Меллисей лишь вздохнул, волнительно затеребив край вышивки на парадном одеянии. Он никогда не считал себя хорошеньким или хотя бы просто привлекательным юношей – отец всегда говорил ему, что Мел выродился не в их семью. Трудно было назвать его некрасивым, конечно, но факт того, что принц был лишен истинной мужской красоты, всегда остро воспринимался как его отцом, так и даже братьями. Как мужчина, Мел был безобразен – тонкий стан, хрупкие плечи и руки без намека на мышцы, узкая талия и длинные, тонкие ноги совсем не внушали того обаяния, которым обладали старшие сыновья Эйрика Алчущего. Он совершенно не умел держаться в седле и обращаться с оружием, что и вовсе зачастую приводило его отца в гнев, так как юноша королевских кровей не должен предпочитать военной подготовке и рыцарскому званию какие-то бесполезные книги и игру на арфе. С детства Меллисей переживал по этому поводу – и из-за того, что чувствовал себя позором королевского дома, и из-за того, что не оправдывал ожидания отца, которые тот на него возлагал. Слова короля, стучащие и по сей день в ушах, что тот однажды сказал в адрес Мела, никогда не позволяли ему забыть об этом чувстве вины. «И ради этого убожества моя жена пожертвовала собственной жизнью?» - бросил однажды его отец, когда юноша свалился с лошади, попытавшись начать осваивать рыцарское искусство. Он помнил лишь одного человека, который не считал недостатками хрупкий облик юного принца и его тягу к искусству; который просил его не винить себя в гибели матери – и им был именно Родрик. Но… Кто знает, быть может теперь наследник Туондилла изменил свои взгляды по этому поводу. Кронпринц Альберт уже покидал арену, уступая место сиру Грегори из своей свиты, противнику Родрика в предстоящем бою. Но вот толпа радостно воскликнула, предвещая появление второго участника, что как раз наконец-то ступил на турнирное поле. Сияя латами, расписанными под герб дома Альтьери и знамя Туондилла, верхом на вороном коне на арену под крики толпы вышел принц Родрик, что появился без шлема, держа его в руках. Следом, пешком за ним шел личный оружейник принца и нес турнирное копье вместо Его Высочества – правда, в отличии от Родрика, тот сразу направился к ристалищу, дабы подать оружие наследнику непосредственно перед боем. Сам же кронпринц осадил коня, и оглянулся, встречая приветствие зрителей. Правда, как выяснилось потом, он сделал это не для того, чтобы покрасоваться перед собравшимися на турнире гостями, а чтобы найти в толпе второго виновника сегодняшнего торжества. Впрочем, Родрику не пришлось долго искать – его взгляд очень скоро остановился на ложе с пестреющими знаменами дома Лиррианов, и наследник Туондилла поспешил тотчас отправиться к ней. У Меллисея пробежались мурашки по коже. Страх не понравиться жениху вновь подступился к сердцу, вмиг затмевая былое желание и нетерпение перед встречей – и пусть юноша ждал этого момента еще с того дня, когда Мелу объявили о том, что Родрик станет его мужем. - Соберитесь, ваше высочество, - предупредила компаньонка, шлепнув принца по плечу, дабы привести в себя, и юноша невольно вздрогнул, будто выйдя из оцепенения. Но в тот же миг понял, что не может даже поднять взгляд на идущего навстречу кронпринца. Он ведь был действительно красив – ровно таким, каким представлял его Мел. Темные волосы, светлая кожа, широкие плечи, крепкие руки… Ровные черты лица, острые скулы и подбородок с ямочкой – его юноша помнил еще с детства. Полная противоположность Меллисею – воистину настоящий рыцарь и достойный наследник, гордость дома Альтьери. Из своих братьев, Родрик всегда был самым мужественным и обаятельным, и сейчас Меллисей воочию убедился в слухах о том, сколь завидным женихом был кронпринц Туондилла. С трудом одолев желание скрыться с чужих глаз, Мел все же пересилил себя и обратил внимание на жениха, тут же столкнувшись взглядом с зелеными, будто тина, глазами. И тотчас понял, что сделал это не зря, когда заметил в них то, что боялся не увидеть – что Родрик все-таки узнал его... - Рад вас видеть в Адамаранте, мой принц, - тепло улыбнулся наследник Туондилла, когда оказался вплотную к ложу дома Лирриан. Остановившись подле Мела, Родрик коротко поклонился и будущему свекру, приличествующе поприветствовав короля Гловенхарта. – Приветствую и вас, Ваше высочество. Дом Альтьери от всего сердца благодарен вам и вашим сыновьям за то, что вы почтили нас сегодня своим присутствием. Король Эйрик в ответ лишь хмыкнул, махнув рукой, но Родрику будто бы и не было дела до привередливого настроения Его Высочества – его взгляд был обращен на Мела, что теряясь от смущения смог выдавить из себя только робкое «взаимно», после чего сразу отвел глаза, дабы скрыть от кронпринца собственную растерянность. – Надеюсь, вам понравился Туондилл, - продолжил Родрик как ни в чем не бывало, вновь обратившись к жениху. - Хотелось бы верить, что хотя бы со временем он станет вам домом и сможет найти место в вашем сердце – ровно также, как и я. Юноша вновь несмело бросил взгляд в глаза кронпринца. Родрик вовсе не казался ему холодным или отстраненным, с каким боялся изначально столкнуться Меллисей, и все же принц не мог заставить вести себя с ним столь же открыто. Чувство вины, что преследовало юношу с детства, вновь укололо где-то в груди. Все-же, пожалуй, Родрик заслуживал бы в супруги кого-то более достойного, нежели Меллисей – хотя бы, например, его брата, Уильяма, среднего сына короля Эйрика, который в отличие от Мела был посвящен в рыцари. Или одну из дочерей Ульриха Строителя, короля Юстендаля. Но случилось так, что союз между домом Лирриан и домом Альтьери был необходим, но ни в одном из них не было ни одной дочери. И Меллисей был единственным из отпрысков, коим король Эйрик был готов пожертвовать на роль младшего супруга наследника дома Альтьери. - Конечно, ваше высочество, - Мел робко опустил глаза – и хоть слова Родрика ласкали слух и заставляли сердце биться чаще, вина не позволяла забыть о себе. – Можете не сомневаться. Вновь одарив улыбкой, кронпринц ловко вынул шелковый платок из-за пазухи, и Меллисей, заметив это краем глаз в тот момент, когда умиленно охнула леди Маиса, смутился еще сильнее прежнего – несмотря на мечты о поцелуе запястья в завершение турнира, принц не ожидал, что Родрик вот так сразу и открыто пожелает отдать свое предпочтение ему. - Буду с нетерпением ждать часа, когда смогу назвать вас своим мужем, ваше высочество, - добавил кронпринц и затем, как и полагают традиции, протянул свой платок Мелу. – А сегодня я обещаю непременно преподнести вам победу. В это время сир Грегори нарочно пришпорил коня, чтобы тот шумно встал на дыбы, и принц Родрик наконец-то соизволил обратить на него свое внимание и явиться на свое место – следовало начинать бой. Поняв, что нет времени ломаться, Мел принял платок из рук жениха, на секунду коснувшись холодных, стальных наручей кронпринца, но смутившись от этого столь же сильно, как если бы коснулся голой ладони. Наследник Туондилла вновь ласково провел взглядом по юноше напоследок, и слегка махнув рукой на прощание, галопом отправился к своему углу ристалища. Меллисей же изо всех сил сжал дар кронпринца в собственных руках и слегка улыбнулся. Сердце в его груди тепло отозвалось на безрассудство Родрика – он ведь мог этого и не делать, не отдавать предпочтение жениху перед началом турнира. Но все же он отдал… - Вот видите, Ваше Высочество. А вы переживали… - шепнула Маиса юноше, с одобрением похлопав по плечу. Вооружившись копьем и надев, наконец, тяжелый шлем, Родрик встал у края ресталища, приготовившись к бою. Сир Грегори тем временем уже давно был готов и с нетерпением ожидал гром литавр, что объявили бы о начале – и вот уже слуги приготовились спускать веревки. Но что-то было не так. Меллисей даже не придал сначала значения легкой шумихе на трибунах – но когда в их ложе с недоуменном видом вбежал один из сопровождающих стражей отца, что заботился о безопасности дома Лирриан, а по ту сторону арены, где располагалось ложе дома Альтьери, к Малкольму влетел едва ли не целый отряд городской стражи Адамаранты, юный принц с испугом понял, что случилась беда. - Ваше высочество!.. Там… Они в Адамаранте… О, боги, мой король, что делать? – воскликнул королевский страж. Кто-то тем временем взвизгнул на трибунах, а на той стороне арены Мел краем глаза заметил, как Малкольм Болтун жестом отдал приказ ворвавшемуся к нему отряду стражи. - Кто «они», черт побери? – возмутился король Эйрик. – Какого черта вообще творится? Но ответ нашелся сам по себе… - Дроу, Ваше Высочество… - вытаращившись на въезд арены промолвил королевский советник.