I think I found hell

Мне нельзя закрывать глаза. Тогда хрипы и всхлипы становятся громче, костлявые руки подбираются ближе, коленки трясутся сильнее. Свет может их прогнать, но они станут ещё злее. Мне не хочется платить двойную цену. Поэтому я просто не сплю которую ночь подряд, бездумно уставившись в стену напротив, краем глаза замечая движение вокруг. Движение теней, всплески энергии, щелчки пальцев. Я одинок. Но я никогда не находился в одиночестве. Я не хотел быть таким, я не хотел жить так. Очевидно, Судьба недолго думала, выбирая из миллионов людей именно меня, заковывая в стальные цепи отчаяния, из которых не выбраться. Я пытался; так сильно пытался, но мне суждено нести этот крест до конца жизни, и это знание убивает. Пока я иду по лестнице, моё зрение мутнеет, а дыхание учащается. Падаю на ступеньки, хватаясь за перила, чтобы вслепую не скатиться вниз, чувствую стук сердца в горле; мой голос дробится и исчезает, и я не могу позвать на помощь. Я слышу треск собственных костей и чувствую волнами разливающуюся по телу боль, закрыть глаза ещё сильнее уже не выйдет, но я пытаюсь. Отчаянно бью кулаком в стену, чтобы реальная боль перекрыла фантомную; спустя несколько мучительных минут первым возвращается зрение, сначала показывая коридор в кроваво-красных тонах, и уже потом – в нормальных. Боль сменяется жаром, затем просто теплом, я могу шевелить ногами, и мои кости на самом деле целы. Слабые ноги плохо держат, но я дохожу до кухни, держась за стену, и наливаю мятный чай. Слишком спокойно? Просто это было не впервые. В этом нет ничего странного или необычного. Добро пожаловать в мою жизнь. Прошло несколько лет с тех пор, как я сбежал из своего города. Я бросил свою семью, но так нужно было. Я видел, что могло случиться, если бы я остался. Я не хотел, чтобы их участь была подобна моей. Мне не позволено было остаться. Так или иначе, я привык возвращаться в пустой и неприветливый дом. Я возвращаюсь сюда, потому что мне больше некуда идти, и от них не спастись нигде – не дом тому виной. Я привык прятаться и игнорировать, привык к отсутствию кого-либо рядом. Враньё. К такому нельзя привыкнуть; с этим можно смириться, но чем больше ты пытаешься подстроиться, тем хуже. Когда ты живёшь ложными надеждами, когда ждешь чуда, которого может и не быть, причём вероятность не быть куда больше, с каждым днём это убивает всё больше. Я знаю, каково это, когда пустота съедает изнутри, когда понимаешь, что в любой день твоя жизнь может упасть в бездонную пропасть, потому что так, как раньше, никогда не будет. Никогда. Когда понимаешь, что ты так много не успел, что прожил не так, как хотелось, даже если ты ещё подросток. Чувство обреченности, оно хуже всего. А сожаление со стороны, когда к тебе относятся так, будто ты настоящий умер и твоя жалкая личность продолжает существовать лишь в облике твоей оболочки, вызывает лишь желание закатить глаза. Когда понимаешь, что тебя ничего не радует. Абсолютно ничего. Наверное, это и есть бездна. Бездна в твоей голове. Мою жизнь контролировали с самого рождения. Я не назову его имени, но может быть, вы поймёте сами. Нечто, постоянно меняющее лица и очертания, но непременно тёмное и затягивающее. За Ним тянется тлеющий шлейф обид и разочарований; Его руки длинные и тонкие, с несоразмерно большими кистями. Пальцы с заострёнными ногтями легко разрывают на клочки надежды и мечты, спокойствие и душевное равновесие; ломают волю, забираются в голову, выуживая самые потаённые мысли и воплощая худшие из них в реальность. Он есть собрание всех твоих кошмаров. Он будет поджидать тебя в тёмных углах комнаты, путаясь в тяжёлых шторах, скребя ногтем по стеклу. Он будет мелькать меж деревьев в лесу, хихикать в углу застрявшего лифта и смотреть на тебя маленькими глазками паука; скрываться в тихой колыбельной и скрипе качелей; будет ухмыляться тебе в зеркале, иногда тыча костлявой рукой в кого-то из твоего окружения. Будет наполнять твои вены тревогой и заставлять колени дрожать. Он будет вытягивать из тебя всю радость жизни, если подпустишь слишком близко, оставляя тебе во владение лишь мании и трясущиеся руки. У Него нет лица, но ты можешь увидеть его подобие в самые пугающие моменты. Одиночество всегда будет идти с ним под руку, потому что когда ты одинок, то уязвим вдвойне; так тебя куда проще уничтожить, разбивая остатки твоей души твоими же руками, разрывая внутренности и оставляя кричать от бессилия на холодном асфальте. Это - то, с чем я сталкиваюсь лицом к лицу каждый день. Кто-то позволяет Им вторгаться в жизнь, диктовать условия и брать контроль над своим разумом, а кто-то достаточно силён, чтобы Им противостоять. Я не из числа сильных, потому что сил больше нет. Я из числа тех, кто цепляется за жизнь, сдирая кожу с кончиков пальцев, с глупой надеждой на будущее, в непроглядной тьме которого хоть иногда будут мелькать просветы. Вместо меня сильным считается другой человек. Тот, кого я так долго не подпускал к себе, боясь навлечь на него чужой гнев и уничтожить, как случилось с людьми из моей прошлой жизни. Тот, кого я так часто отталкивал в школьном туалете, склонившись над раковиной с кровавыми разводами, кому не давал к себе прикасаться, чтобы помочь. Его и без того большие глаза раскрывались ещё шире, когда он заставал меня расцарапывающим себе лицо в тёмном кабинете, бегущим вдоль пустой улицы, падающем на ровном месте. Он так долго пытался понять, что со мной не так. Хотел бы я рассказать ему, что я чувствую, когда кто-то чужой завладевает моим разумом и телом, когда тебе кажется, что кости плавятся, а кровь закипает, ища выход из вен. Когда я вижу то, что обычные люди не в силах даже представить, когда органы чувств находятся в той точке, где ты не можешь решить, реальны эти прикосновения и запахи или тебя заставляют это чувствовать. Это доходило до смешного: лезвие гнулось в моих пальцах, а таблетки рассыпались в порошок, когда я опустил руки в первый раз. Той ночью мне ясно дали знать, что мне не позволено умереть (может быть, пока), что я должен жить, когда кровь текла из моих глаз, когда из зеркала мне улыбался другой Я, с поломанными зубами и раздвоённым языком; когда свет лампы и одеяло не могли их остановить. На следующий день мне пришлось выйти на улицу с забинтованными от костяшек пальцев до плеч руками, которые я прятал под широким свитером с длинными рукавами. Как много времени мне потребовалось, чтобы осознать главную причину, почему я ходил в школу – там иногда было легче, но только тогда, когда он был рядом. С того момента я подумал, что неплохо было бы снова научиться доверять, и впустил его в свою жизнь. Одинокие люди привязываются очень быстро. Особенно когда хотят немного облегчить свою участь. Так трепетно и осторожно я строил здание нашей дружбы, которая становилась всё крепче. Всё чаще он оставался на ночь у меня, в моей комнате (потому что устал слышать из другой крики от кошмаров или звон разбивающихся вещей), свернувшись калачиком на другой половине моей кровати, пока они шипели из углов, не смея подходить ближе. Приступы неконтролируемого страха приходили всё реже. Я перестал носить перчатки, больше не пугаясь случайных прикосновений. Чужие голоса в голове перешли на редкий шёпот, испытующих глаз в толпе становилось всё меньше, и простыни с зеркал были сняты. Однажды мне захотелось послать всё к чертям и упасть в пропасть, наплевав на все страхи и сомнения, не думая о том, что будет дальше, потому что терпеть было уже невозможно. Не знаю, чем я думал, когда спустя несколько месяцев ответил на отчаянный поцелуй в коридоре, сжимая чужую толстовку в руках и пытаясь выровнять дыхание, и потом попросил его остаться на ночь, потому что боялся того, что они могут со мной сделать. Впервые ночью ко мне прикасался человек, впервые это были тёплые мягкие руки, не оставляющие синяков и ожогов. Я доверился ему целиком и полностью, отдавая свою душу и тело, хотя в глубине той самой истерзанной души всё ещё мелькало подозрение на подлость и предательство. Мою дрожь он успокаивал тихими словами и лёгкими прикосновениями, а боль заглушал поцелуями, изредка срываясь с нежности на каплю грубости, и я думал, что сгорю дотла, взорвусь миллионами частиц и растворюсь в лунном свете, что пробивался сквозь тяжёлые шторы, прежде чем солнце взойдёт. Он собрал меня по кусочкам, когда казалось, что меня уже ничего не спасёт, он успел схватить меня за руку, прежде чем я перестал дышать, и хотя я пока не знаю, какова главная цель моего существования, я верю, что создан не только для страданий. Я знаю, что мои кошмары никогда не исчезнут, но теперь я могу с ними справляться. Нет ни малейшей идеи о том, что будет дальше. Нет ни малейшего понятия, почему ты зовёшь меня своим смыслом, ведь должно быть наоборот. Но я точно знаю, что сейчас ты – та причина, по которой я жив, и плевать, что будет завтра, пока есть сегодня, когда я могу чувствовать твои руки на своих плечах, видеть улыбку на губах и тепло в голубых глазах, что смотрят на меня с такой заботой, даря ощущение безопасности, которой мне так долго не хватало.