Пламя

Она впервые за десять с лишним лет смотрит на своего сына и видит его не таким счастливым, каким хотела бы. Это немного расстраивает, но затем Юи приободряется — теперь она сама будет за ним присматривать. Икари тревожится. Пилотирование не занимает мальчика. Он занимается этим, потому что необходимость припирает к стенке, краю, той грани, за которой плещется море LSL. В нем нет отдачи, он ничего не чувствует, и потому женщина не чувствует его. Ее несуществующие в телесной оболочке сердце болезненно сжимается, смертная тоска заволакивает мысли туманом, мешая наблюдать за Синдзи. Сын зовет ее. И это не приступ паники, нет. Сын зовет ее, потому что знает, что мать его услышит, что мать находится здесь, внутри той самой ненавистной «Евы», которую он столь неохотно пилотирует. Он просит ее о помощи, просит укрыть свои тело и разум от преследующих страданий. И Юи радостно раскрывает свои несуществующие объятия — объятия, что ее мальчик совсем не помнит. Но затем Синдзи уходит — его воля к жизни внезапно пробуждается и возвращает его в мир. И, хотя он ушел, женщина чувствует счастье. Икари слышит крик сына, как он надрывает горло от ужаса. И она знает, с чем этот ужас связан, — то, что Рей Аянами создана по ее образу, образу жены Гендо Икари, накладывает свой отпечаток. Их чувства связаны гораздо сильнее, чем предполагал кто-нибудь из Gehirn и Nerv. А затем они видят друг друга такими, какие они есть: Синдзи видит маму счастливой женщиной — матерью и женой; она видит Синдзи потерянным и ужасно одиноким мальчиком. И говорит то, что должна была сказать уже давным-давно: — Живи. И ее сын уходит жить. Она видит, как проносятся мимо нее сверкающие огни — человеческие души. Вокруг ее «Евы» заново рождается мир: из каменной твердыни, покрытой извергающимися вулканами, земля превращается в равнину — каменистую, как заброшенный Токио, — а вокруг начинает нести свои воды свинцовый океан. Солнце обжигает фиолетовые металлические пластины, а в это время в прогревшейся воде появляется жизнь. Юи с восторгом наблюдает, как мир вокруг нее развивается так же, как и когда у нее была плоть из мышц, костей и крови — еще до добровольного заключения самой себя в эту странную тюрьму. Перед ее взором появляются и вымирают динозавры, развиваются птицы и животные. На ее глазах мохнатая обезьяна демонстрирует зачатки разума. Она с волнением наблюдает, как появляются, развиваются, угасают и исчезают целые империи, происходят великие кровопролитные битвы, создаются новые технологии… Фиолетовая «Ева» стоит, обнесенная песками и камнями, около железнодорожных путей. Сегодня здесь должен проехать Синдзи. Юи волнуется — впервые со дня этого своего появления на свет он окажется возле нее так близко. Мимо проносится скоростной поезд из провинции, и Икари видит его: он сидит у окна, опираясь локтем о подлокотник и подбородком о кулак. Его глаза лениво скользят по однообразному пейзажу. Ссохшиеся от времени остатки человеческой сущности внутри женщины хотят заставить ее поднять несуществующую руку и замахать ею над несуществующей головой, но Икари просто смотрит вслед удаляющемуся поезду. Путь Синдзи идет в бесконечность. А она по мере своих сил будет освещать ему дорогу.