***
-Покричим? Давай, просто покричим. Можно, покричать друг на друга. Или на посуду, или на телевизор. Можно включить музыку и кричать вместе с ней. Ну что, перекаченный апельсин в масле, я начну? Или так – слышь ты, уродливый человек! Эй, выродок! Не хочешь? Ну, мне плевать. Мм… c чего бы мне начать? Как обратиться к тебе? Как тебе будет больнее всего? Может, если я назову тебя толстым, бесфигурным тараканом? Кретином? Мразью? Ты же бездарность, жалеть таких надо. А я не буду. Тобой должны пользоваться. Поместить бы тебя в общественный туалет, вместо бумаги и подтирать тобой задницу! Больной, бездарный человек. Одиночка! Ну давай. Что же ты не отвечаешь мне? Мне сложно придумать, как обидеть тебя. Я просто понимаю, что нахожусь в комнате с самым уродливым человеком на свете. Он настолько уродлив, что меня постепенно начинает тошнить от него. Зрачки сужены, зубы стучат, толи от холода, толи от того, что ты понимаешь, насколько беспомощна. Волосы грязные и мокрые. От тебя исходит противный запах, запах грязного, испорченного тела, пота и пыли. Одежда…во что ты одета? Фу…мне мерзко даже смотреть на тебя. Но я продолжаю это делать. Как только я отвернусь, ты попытаешься уйти. А таких уродов, как ты нужно насильно удерживать, унижать, втаптывать в землю, пока они не вывалятся с другой стороны земного шара. Так что, я, пожалуй, продолжу. Кожа неопределенного цвета, но мне явно мерзко от представления, как даже ты сама касаешься себя. Ты – человек, живешь…но жизни ты не достойна. Хочешь, я ударю тебя? Сильно? По носу или в глаз…могу выбить зубы. Тогда по твоему подбородку потечет кровь. Да, наверное, она у тебя такая же грязная и липкая, как и ты. Дворняга. Она будет течь по твоей шее – короткой и кривой – по тряпкам, намотанных на груди и бедрах, по ботинкам. По твоим дешевым, убогим ботинкам. И будет литься, пока не зальет всё твое щуплое и костлявое тело изнутри, пока не покроет весь твой жир и сальную кожу снаружи. Будет заливаться в складки на животе, ногах, покрывая твой целлюлит. Наверное, ты все-таки самовлюбленная анарексичка, раз внешне настолько огромна. А потом, под твоей тушкой будет огромная лужа, красная и вонючая, как и запах из твоего рта. Тогда я возьму кисточку и обмакну ее в твоей крови. А затем, разрисую все кафельные стены в этом туалете, пожеланиями, чтобы ты, наконец, сдохла. Если бы у меня сейчас в руках были ножницы…Ахахах! Я бы отрезала тебе губы! Твои кривые губы! И выколола глаза. Твои разноцветные, слепые глаза. И вообще, вся твоя рожа и без того безумна страшна. Опухшая, я бы даже сказала раздутая, покрытая мелкими пупырышками и пятнами. Как будто тебя взяли за твои жирные волосы и мотали туда-сюда, уткнув ею в ребристый асфальт. Щеки…щеки, щеки, щеки! Сколько же в них сала! Ты омерзительна. Что ты молчишь? Даже не возразишь мне? Правильно, молчи, все видят, какая ты уродливая. Но так и быть, я попробую посмотреть на тебя с одинакового расстояния. И вот, я сажусь, видишь? Между нами расстояние в два метра, а мои глаза на уровне твоих глаз. И что же? Ничего. Только стекло, заблеванное и с пятнами непонятного происхождения, вместо трезвого, человеческого взгляда. Ты понимаешь, что ниже некуда? Куда ты лезешь? Даже не пытайся залезть повыше. Я буду сталкивать тебя снова и снова, снова и снова, снова и снова…это «снова» я могу повторять, пока не усну! Ты сгниешь заживо, я обещаю! Фу, мерзость! Смотри, я плюнула тебе в рожу. А ты? Ты даже не отвернулась. Я сделаю это еще и еще раз, пока ты не захлебнешься в своем унижении. Как же я тебя ненавижу! Могла бы – давно покончила бы с тобой... Я сидела в комнате с самым уродливым человеком на свете, человеком без имени, без пола, без ничего. Он был настолько убогим и затравленным, что было страшно, но во мне от его вида рождался только голос злорадства. Я ненавидела его. Уродец сидел напротив, запуганный, несчастный…взгляд его был безумен и также безнадежно уродлив, как и он сам. Я не знаю, как долго мы были в одной комнате, когда зашел мой друг. Он посмотрел на меня испуганно и с жалостью, с заботой, а затем спросил: -Почему ты плюешься в сВоЕ отражение? Ты с ним разговаривала? – голос друга дрожал. Я посмотрела обратно и увидела зеркало, грязное и в моих плевках на своем лице. Ты снова сбежала. Ты не человек, но ты среди людей. Ты среди нас. Ты мешаешь нам жить, своей уродливостью. Ты разрушаешь семьи, убиваешь детей, трясешь мир…последствия и жизнь с тобой ужасны. Из-за тебя пролито столько слез, столько боли, столько уколов счастья прошли мимо, потому что ты была рядом… -Я не могу объяснить тебе. – Спокойно ответила ему я. Но мои мысли не прерывно орут на тебя. Ты страшна. Я буду говорить тебе это. Я буду надеяться, что ты исчезнешь. Что тебя не будет рядом, когда родятся мои дети. Тебя сожрут крысы, а сироты растаскают одежду, потому что мертвым она ни к чему. Видишь, какая участь ждет людей, до которых ты дотронулась? Крысы. Десятки крыс будут грызть замерзшее твое тело на улице. А я буду смеяться. Я устрою всемирный праздник, там буду все. Все будут прыгать на твои костях и смеяться! Ни один не пройдет мимо…Да. Если бы ты была Человеком, я бы убила тебя, Бедность. НЕНАВИЖУ! -Пойдем отсюда… - снова вырвал из мыслей голос друга. Я говорю тебе до свидания. Мы еще обязательно встретимся. Сочтемся, я отомщу. За всех отомщу! -Пойдем. – Он подал мне руку. От холодного кафеля теперь колют конечности. Но ничего, я потерплю. Надо только бороться. Надо бороться… Мы победим тебя.The End.