Наблюдатель

И она снова танцевала... Пожалуй, довольно странное занятие для экзорциста. Многие здесь стремились все свободное время совершенствовать технику боя, как можно больше читать, отдыхать и накапливать силы – в общем, делали все то, что могло когда-либо пригодиться в этой войне. А Линали танцевала. Просто приходила в пустой зал рано утром, включала старенькое радио, которое вместе с мелодией выдавало еще и изрядную порцию помех. Только девушка делала первый шажок – комната оживала. Босая, с распущенными волосами и в пижаме, она словно сливалась с музыкой, полностью отдавала себя ей. Движения идеально попадали в такт, а ноги ступали так легко, что даже слышно не было. Приятные звуки лились часами, отражаясь от стен гулким эхо, переползая в коридоры. Но стоило только первым лучам осветить небольшое окошко на потолке, как зал снова становился невероятно мертвым. Старенькое радио со слабым щелчком выключалось, а девушка, накинув на плечи халат и затянув волосы в растрепанный хвост, уставшая, но счастливая, шла к себе в комнату, улыбаясь всем встречным, которых в такие часы, по сути, и не было. Иногда она падала... Сложные па для измотанной жизнью экзорциста девушки иногда были просто невыносимыми. Ноги заплетались, и Линали падала, как марионетка, которой обрезали ниточки. Музыка так же играла, но теперь звучала немного насмешливо по отношению к сидящей на полу девушке, потиравшей ушибленное место. Но Ли не сдавалась. Упрямо она вставала и, не смотря на боль и усталость, повторяя неудавшееся па снова и снова, пока не отдавалась во власть музыки, завершая свой танец. Бывало, что она плакала... Лави, наблюдая за ней из темного угла, скрытого колонной, давно замечал, что часто, танцуя, она плачет. Музыка могла быть веселой, но слезы так и катились по щекам девушки. И даже если она ни разу не упала, даже если не ранена в очередной битве, даже если полна сил – Линали скорбит. Своими танцами она пытается заглушить боль от потери очередного товарища, от своего бессилия в спасении стольких людей. Только Бог, если он существует, в чем Книжник сомневался, знал: помогает ей это или нет. Однажды она пропустила… Линали впервые, на памяти Лави, не пришла в этот зал рано утром, хотя он точно знал, что вчера она вернулась с задания. Сидя в углу и наблюдая за пауком на потолке, он уже начинал переживать. Никогда девушка еще не пропускала своих утренних танцев, даже если ради этого ей приходилось сбегать из больничного крыла. Бедную Ли, потерявшую сознание, несколько раз относил к медикам сам Книжник. Увидев его с ношей, Матрона без лишних слов, лишь слегка покачав головой, указывала на кровать, а потом начинала хлопотать вокруг больной, обрабатывая ушибы. Кто знает, осведомлена ли она была о увлечении Линали, но вопросов никогда не задавала. А знал ли еще кто-то? Время шло, а Ли так и не приходила. Первые солнечные лучи осветили небольшой кусочек серой плитки в центре зала, и Лави, встав, направился к себе. В конце концов, Линали тоже не машина и элементарно могла не проснуться в такую рань. Но, тем ни менее, в сердце Книжника оставалось смутное беспокойство. Танцевала всегда… Ли была разбита. Пустые глаза смотрели на старенькое радио, но взгляд проходил сквозь него. Лави, пытаясь улыбаться, чтобы хоть немного взбодрить подругу, заботливо налил ей чаю и поправил плед. Сам он был готов заплакать, что он неосознанно и сделал, впервые взглянув на Линали в то утро. Грязная, вся в бинтах и крови, она плакала. Ноги ее, казавшиеся чем-то чужим, висели как ненужное дополнение. Вокруг толпившиеся люди не могли проговорить ни слова: это было и не нужно. Последнее, что сейчас вообще было ей нужно, так это сочувственные фразы. Хотя скорее даже не так. Сейчас ей вообще ничего было не нужно. Со временем Ли привыкла и к инвалидной коляске. Не смотря на предложение брата, уехать она отказалась. Комуи ничего другого не оставалось, как принять ее решение. Экзорцисты, ученые, искатели, персонал – Линали навещали все. Эта девушка за столько лет стала незаменимой частью их семьи. Но Ли, из всех сил старавшаяся казаться сильной, часто плакала ночами. Лави, проводя с ней все свободное время, не раз наблюдал ее в состоянии прострации. Не видя ничего и не реагируя, она, с замершим взглядом, сидела часами. Возможно, ей не хватало ее музыки? Но все попытки включить радио заканчивались плачевно. Доходило до того, что Линали пыталась кинуть чем-нибудь тяжелым в осмелевшего. Лави просто был рядом. Всегда сидел на кресле у соседней стены, почитывая книгу, что было бесполезно, ведь текст не воспринимался, или просто глядел на Линали. Как тогда, когда она танцевала.