Не уходи

       Изящные, грациозные, стремительные и хищные… Фехтование для них словно танец или любимая игра, смертельная, если бы на месте противника был кто-то другой. Но Тристан не позволит себе оставить хотя бы царапину на ней, Аврора это прекрасно знает. Она ловко ускользает от сверкающего острия, сама чудом не задев брата. Хотя девушка подозревает, что он лишь поддаётся, не желая хоть каплю испортить её удовольствие от встречи. Глупости… Для неё каждый его визит — настоящий праздник. Увидев Тристана, она радуется будто ребёнок, которого угостили самой вкусной конфетой.        — Тебе нужно лучше концентрироваться. К концу встречи я могу решить, что ты совсем разучился фехтовать.        — Что поделать, я могу думать лишь о тебе, сестра.        Его слова абсолютно искренние, а взгляд необычайно тёплый и мягкий. Такой, каким Тристан де Мартель одаривает лишь Аврору. И никаких исключений за тысячу лет. Она улыбается и отворачивается на пару секунд. Не от смущения, нет. Слова брата льстят ей. Но порой его любовь настолько ослепительно яркая, что ощущать её — всё равно, что смотреть на полуденное солнце без защитных очков. Хотя Тристану, пожалуй, сложнее. Ей эти чувства дарят тепло, его — сжигают.        — Я в курсе недавнего инцидента. Тебе следует лучше сдерживать себя.        — Ты обещал вчера прийти ко мне, но не сдержал слово. Я была очень… разочарована.        Мягко сказано… Она была в бешенстве. Накануне вместо визита Тристана Аврора получила лишь записку, в которой тот сообщал, что не сможет навестить её, за что вампирша убила монаха, передавшего её. Что поделать, ещё в древности было принято убивать гонцов, принёсших плохие вести.        Её порой убивает, что приходится жить запертой в этом буддистском монастыре, который, похоже, находится где-то на краю мира. Тристан считает, что у неё психическое расстройство. Биполярное, вроде. Аврора с ним не спорит, после того как однажды забавы ради посетила психотерапевта, а, услышав диагноз, свернула ему шею. В периоды обострения брат старается прятать её подальше от людей, чтобы она не причинила вред окружающим, а главное — самой себе. И его сестра на всё была бы согласна, если бы… Если бы не приходилось вот так разлучаться с ним, а потом мучиться в тоскливом ожидании его визитов.        Почему же Тристан не может взять её с собой? Почему не поймёт, что по-настоящему лучше ей может быть лишь с ним?        — Я буду очень скучать, моя любимая Аврора.        Слова его полны нежности, а чувственный тон голоса говорит гораздо больше фраз. Но полный смысл сказанного бьёт девушку, словно плеть по обнажённой коже. Она понимает: Тристан вернётся не через день или неделю, а гораздо позже, иначе не было бы в его взгляде и голосе столько тоски. Аврора готова упасть на колени, чтобы умолять его не уходить, но вместо этого кидается на мужчину с кулаками. Но брат ловко перехватывает её, разворачивая к себе спиной, достаёт шприц, наполненный вербеной — персональным ядом вампиров, и вводит жидкость ей в вену. Это ослабляет Аврору, и она почти без чувств готова рухнуть на пол, лишь сильные руки Тристана удерживают её.        — Нет, пожалуйста, не уходи…        Она готова отдать половину отпущенного ей жизненного срока, лишь бы Тристан не отпускал её из своих объятий. Лишь бы продолжать ощущать его тепло, немного горячечное дыхание и слышать успокаивающий шёпот. Аврора изо всех сил цепляется за него, невольно царапая ногтями кожу на тыльной стороне его ладоней, и пытается не дать своему сознанию окунуться в зыбкую прохладу недолгого забвения. Иначе он обязательно уйдёт.        — Не оставляй меня, Тристан… Тристан…        Авроре плевать, что брат иногда ведёт себя как тиран, следя чуть ли не за каждым её шагом. Девушку давно это почти не напрягает. Кто ещё сможет так любить её, заботиться и выполнять все капризы? Они стали друг для друга более необходимыми, наверное, чем кровь, что поддерживает жизнь в их телах. Аврора от его тирании не бежит. Она к ней стремится, хоть и отрицает порой.        Лишь когда Тристан осторожно отпускает её и передаёт обитателям местного монастыря, девушка теряет сознание. Она уже не может видеть сожаление в его глазах от того, что придётся на время оставить её. Не видит, как сердце брата разорваться готово.        Но придя в себя спустя много часов, Аврора осознаёт с ясностью пронзительнее десятка стрел: пускай Тристан ушёл, прийти сама к нему она способна. И никакие запреты, стражи и замки её отныне не остановят.