Семейное дело

      Городишко Хорнелл встретил Ланье плохой погодой и ветром — в Пятиозерье стояла гнилая осень, в которой не было ничего живописного. Отцовский адрес не значился в телефонной книге, и ему пришлось немало поплутать по одинаковым неказистым улочкам.       Николь никогда не запрещала детям вспоминать об отце, и когда Ланье захотел съездить в Хорнелл, она отлично поняла, что является целью его поездки. Ему было восемнадцать, и он мог самостоятельно добраться до адреса, который значился на последней открытке от Дика.       — Будь осторожен в дороге, милый, — сказала она, целуя его в висок. — И передай привет от нас с Томом.       Ланье рассеянно улыбнулся и кивнул.       — Совсем большой, — хмыкнул Том. — Надеюсь, Дик в порядке.       Он и был в порядке, насколько Ланье мог определить на первый взгляд по несвежей, но нисколько не мятой рубашке с галстуком. Шея у него постарела и обвисла, но в остальном отец держался молодцом, и даже быстро преодолел неловкость от того, что в первый момент не узнал собственного сына. Впрочем, он взял себя в руки и постарался быть радушным хозяином.       — Я собираюсь продолжить обучение в Англии, — объяснил Ланье цель своего визита. — Хочу быть врачом. Считай, что приехал за твоим благословением.       Дик удивленно посмотрел на него — никогда он не был примером для своих детей, что же это, кровь заговорила?       — Тяжелая работа, — неопределенно заметил он. — И учеба не легче. Специальность уже выбрал?       — Бэби оплатит мне любой курс, — сказал Ланье. — Ты же знаешь, как она обожает все английское. Она, кстати, мечтает, чтобы я взял фамилию деда.       Дик замер, потом пожал плечами, словно сказанное сыном не имело никакого значения.       — Надо выпить, — шутливо предложил он. — За наследственность.       Он достал начатую бутылку виски и два стакана. Спиртное почти справилось с атмосферой отчужденности, и скоро Ланье речисто рассказывал о своей жизни без него, пересыпая разговор французскими словами. Слушая его, Дик вдруг вспомнил одну вещь, которая не давала ему покоя много лет с того момента, как случилась.       — Помнишь историю с грязной ванной? — шутливо спросил он. — Сейчас-то ты уже можешь мне сказать, это действительно было правдой? То, что золовка Мэри купала тебя в ней после больного мальчика?       Лицо Ланье на секунду окаменело, а потом расправилось, и он звонко рассмеялся.       — Конечно, — сказал он. — Вода ведь была мыльной.       — Но она не была грязной? — уточнил Дик.       — Она могла быть грязной. Под слоем пены этого не было видно.       — Но ты был очень убедителен. С чего ты взял, что там купали больного?       Ланье помедлил с ответом.       — Мне тогда так показалось.       — Показалось или...       — Я почти это видел. Потом я уже не был в этом уверен, но когда говорил… У детей богатое воображение, ты же знаешь. В этом я пошел в маму.       Дик поставил стакан на стол.       — Бывает, — тихо сказал он. — Так какую специальность ты выбрал?       Лицо Ланье закрылось маской с улыбкой Николь.       — Психиатрия, — непринужденно ответил он, и поднял стакан. — За наследственность!