Пока девушка непробудно спала, сорок девятый лазил по шкафам и тумбочкам в поисках чего-нибудь интересного для себя. Правда, ему попадались лишь бумаги: отчёты, статьи об объектах, объявления, статистики… скука, одним словом, переполненная рабочим непонятным сленгом. Хватало одного лишь вида этих бумажек, чтобы мужчина начинал откровенно засыпать от их унылого официализма, из-за чего ему пришлось развлекать себя изучением найденного на полу розового степлера с наклейками в виде кучи звёздочек и единорога, скачущего по радуге. Сначала объект решил, что эта вещь принадлежит какой-нибудь девушке, но потом увидел кривую и немного стёртую радужную надпись, написанную, видимо, фломастерами: «СаМамУ лУчЕмУ ПАПЕ в МИРЕ». Снизу были нарисованы два улыбающихся человечка, держащихся за руки – один высокий, а другой низкий с длинными светлыми волосами и в юбке. Что ж, ребёнок старался.
Положив степлер на рядом стоящий стол, SCP пошёл исследовать дальше содержимое тумбочек. Бумаги, бумаги, бумаги... редкие фотографии семей и что-то с ними связанное. Местным работникам явно не хватает внимания родственников. Снова начав пытаться читать бумаги, мужчина нашёл любопытный отчёт о D-классе с некоторыми замечаниями. Он всегда считал, что всех преступников здесь убивают спустя месяц, но тут он в статистике увидел, что там, помимо прочих, есть две графы: “процент мёртвых” и “процент переведённых”. Казалось бы, что такого? Тут подсчитан процент переведённых на другой объект или что-то подобное, чего тут необычного? Да то, что это было вынесено в отдельную графу. Быстро пройдясь глазами по тексту ниже, вырывая ключевые фразы, сорок девятый неожиданно открыл для себя, что заключённых, по всей видимости, не убивают, а стирают им память и переводят работать в другое место. И так до тех пор, пока они не умрут.
– Чего читаем?
Объект дёрнулся от внезапно заговорившей девушки. Повернувшись в её сторону, он увидел, как та лежит на диване, сонным взглядом смотря на него.
– Да так, ничего интересного, – SCP решил не рассказывать ей о том, что ему удалось узнать. – Как спалось, юная леди?
– Неплохо. Даже хорошо, зная, на чём я спала до этого. И было бы всё отлично, если бы ты своим шуршанием не разбудил меня. - Смерив мужчину мрачным взглядом, Саманта вздохнула, прикрыла глаза и продолжила: – В любом случае, такое пробуждение не самое худшее в моей жизни: солдаты, отправляющие меня чистить от говна камеру арахиса, ебанутый наркоман, долбящийся ко мне в дверь, хлюпанья и стоны в соседней комнате, где жил мой брат, похмелье – чего только не было. Помню, было даже такое, что когда я в говно бухая легла спать на диване, пока мои знакомые дальше продолжали праздновать не помню уже что, ко мне начал лезть какой-то алконафт, пытаясь стянуть с меня штаны. Благо, целительный удар по яйцам убедил его не продолжать дальше. Понимаешь, да? Меня пытался изнасиловать какой-то малознакомый мужик, которого я видела первый и последний раз в жизни.
– Оно и не удивительно. Нечего было пить и провоцировать, – тихо проворчал объект.
– Во-первых, я всё слышу. Во-вторых, ты провоцируешь меня дать тебе по роже. Серьёзно, ты думаешь, что я виновата в том, что меня пригласили на вечеринку, я там выпила, чтобы не буянить, пошла спать с разрешения хозяев в одну из комнат, и тут на меня начал лезть какой-то мужик? Чем я его спровоцировала? Своим краснющим пьяным лицом? Спортивными штанами и коричневым свитером? Порванными кроссовками с отошедшей подошвой? Или, может быть, своими растрёпанными сальными волосами? Чем?
Помолчав какое-то время и подумав, сорок девятый наспех ответил:
– Тем, что вы были пьяны, спали в чужом доме и у вас были не убраны волосы.
– Так вот оно что! – вскинула руками заключённая. – Хорошо, я запомню это и, когда ты будешь спать, выебу тебя чем-нибудь, что под руку попадётся, приговаривая, что ты сам в этом виноват. Ты ж спровоцировал меня сном и своим обтягивающим балахоном, который тебе явно не по размеру. Ты хоть знаешь, как тебе он задницу облегает? О да, как только я вижу её, сразу хочу тебя изнасиловать и не считаю это зазорным, ведь я лишь жертва твоих провокаций, тупой ты кретин.
Сорок девятый промолчал, помотав головой. Он понял, что задел D-1915 за живое своим высказыванием. Всё-таки, разучился он разговаривать с людьми и наговорил в итоге лишнего. Времени для этого было предостаточно.
– Знаешь, – Сэм, сморщившись, потёрла лоб, – каждый раз, когда я слышу что-то подобное в свой адрес, мне хочется убивать. Не всех, а таких людей, как ты. На моё счастье, я предостаточно встречала как мудрецов всея планеты, так и всяких говнарей. Говнари что-то вытворяли, а “мудрецы” твердят потом, что это ты виноват, что они сотворили хуйню. И, как назло, это преследует меня по жизни. Одни лишь сраные осуждения. Вот знаешь, я росла без матери. Она родила меня, пожила с нами года три, а потом ушла к любовнику, сказав, что хочет начать всё с чистого листа без старого мужа и детей. Самое забавное, что я как раз-таки являюсь неродным ребёнком своему отцу. Мой папа черноволос и сероглаз, мама же блондика с голубыми глазами. А теперь посмотри на меня и скажи, что ты видишь.
Встав с дивана, девушка подошла чуть ближе к мужчине, растопырив руки.
– У вас зелёные глаза и русые волосы.
– Верно! – громко хлопнула ладонями заключённая. – Правда, в раннем возрасте у меня были все атрибуты матери: и цвет глаз, и волос совпадал, но со временем волосы начали темнеть, радужка стала менять цвет. Это нормальное явление, и удивляться тут нечему, но суть не в этом. Дело в том, что, по мнению некоторых людей, мой отец сам виноват в том, что жена изменяла ему и нагуляла ребёнка. Мол, он недостаточно удовлетворял её в постели. Только эти мудозвоны даже не вспомнили один любопытный факт – отношения между моими родителями были ужасные. Отец рассказывал, что первое время их совместной супружеской жизни всё было нормально, но потом страсти поутихли, чувства прошли и начались ссоры. С каждым годом они всё больше и больше ссорились, начиная буквально ненавидеть друг друга. Но нет, никак не это послужило причиной их расставания. Даже тот момент, когда мой батя догнал, что ребёнок не его, не послужил катализатором их развода. Это всё потому, что он плохо трахается! Вот занимался бы он сексом, как боженька, то даже ненависть к супругу не заставила бы мою мать уйти от него, ведь именно затем люди и женятся – чтобы показать штампом в паспорте, что ты нашёл идеального ёбыря.
– Я бы посоветовал вам быть аккуратней со сравнениями, юная леди.
– А ещё моя мама была активисткой, выступающей против абортов, что объясняет моё рождение, – продолжила заключённая, не обращая внимания на собеседника, – что, впрочем, не мешало моей матери скакать, как горный сайгак и тягать тяжести, как бодибилдер. Ну, мне так папа говорил. В любом случае, клоню я к тому, что одно моё появление на свет пошло по пизде и вся эта история вызвала у меня и у моих близких кучу проблем с осуждением. А если кто-то докапывается до близких мне людей, для меня это как личное оскорбление. То моего отца осуждали в том, что он оставил меня, мол, не кровиночка, зачем я ему вообще нужна. То потом ему говорили какой он молодец – трёх детей на себе тащит! То пиздили, какого хера он не нашёл себе нормальную работу, чтобы спокойно трёх детей содержать, а потом внезапно опять нахваливали его, ведь на свою нищенскую зарплату спокойно прокармливает семью. И от этого он никуда не мог деться. У меня были весьма странные отношения с отцом, но я всё равно люблю его, наверное, раз до сих пор так близко к сердцу принимаю всё это дерьмо, сказанное ему когда-то. Хуже этого было только… я. Так уж вышло, что мой батя детей не умел воспитывать от слова совсем.
– Заметно.
– Завались, – огрызнулась девушка,– мной пыталась заниматься моя сестра, которая всего на четыре года старше меня, но в детстве эта разница была существенная. Я её тогда ненавидела за это. Меня жутко раздражали её сюсюканья, будто она мне мать, а не сестра. Так ещё масла в огонь подливал мой брат, который очень любил побесить меня, как младшую сестрёнку. В общем, суть в том, что я с раннего детства начала проказничать назло кому-то, если меня кто-то бесил, а ещё я часто дралась с братом. Настолько часто, что долгое время все свои проблемы решала кулаками. Короче, из-за отсутствия нормального воспитания и некоторых факторов я выросла той ещё хулиганкой, мягко говоря, и постоянно приносила неприятности в семью. То я мальчику из группы в детском саду синяк под глазом поставила, то там же вырвала какой-нибудь девочке клок волос за отобранную игрушку. Когда перешла в школу, ситуация не изменилась: минимум раз в неделю моему отцу звонили и жаловались, что я опять что-то натворила. В основном это были драки и прогулы. Помню, один раз меня за воровством поймали. Я тогда пыталась стащить кошелёк у одноклассника. Ой, сколько шумихи было, ты бы только знал. Я не пытаюсь сказать, что моя семья виновата в этом целиком и полностью, нет. Просто жили мы в неблагополучном районе и многому меня научили местные дети всяких алкашей и прочих маргиналов. Вина моего отца как раз в том, что он не следил за моим окружением, не следил, чему они меня учат, да и воспитывал меня на отъебись. А я, будучи мелким ребёнком, впитывала всё, что не нужно. Потом, когда я стала подростком, у меня появилась хоть какая-то голова на плечах и представление об общественных нормах. Я перестала воровать, решать все споры дракой, начала обдумывать то, что мне говорят и всё такое. Впрочем, мне это не особо помогло. Прошлое всё равно преследовало меня, а с ним и осуждения и предрассудки людей. «Ой, да она воровка, ей нельзя доверять! Что ж она за девочка такая, которая дерётся постоянно? Вот сестра у неё красавица такая – тихая, спокойная, по дому многое делает, в школе прилежно учится, а люди её шарахаются из-за таких вот родственничков!» - говорили обо мне за спиной.
Сэм прервалась, будто бы недоговорив. Шумно дыша, она сжимала кулаки, метаясь взглядом по комнате.
– Они кое в чём были правы – люди действительно шарахались её из-за меня, – нехотя заговорила вновь D-1915. – Мы учились в одной школе, и потому моя “слава” быстро доносилась до её класса. Её дразнили мной, но, что удивительно, она не ненавидела меня за это. Всё также любила и хорошо относилась, а я… а я часто обижала её, потому что меня жутко раздражали эти сравнение, мол, какая она хорошая, и какая я плохая. Я рада, что смогла преодолеть эти подростковые обиды и наладить с ней отношения. С братом у меня как-то не срослось, и мы вовсе перестали общаться, как только он переехал от нас, а вот с сестрой я часто виделась. Особенно мы с ней сблизились после того, как она развелась со своим мужем. Не знаю, что она в нём увидела. Да, парень был весьма обаятельный и харизматичный, но он был нехорошим каким-то. Не знаю, как объяснить, но он мне подсознательно вообще не нравился, а я также не нравилась ему. И ладно, если бы этим всё и закончилось. Он часто подговаривал её перестать общаться со мной, говоря, что тип я мутный и буду приносить лишь неприятности. Она не соглашалась с ним, но это не помешало сестрице очень быстро выскочить за него замуж и забеременеть. После этого всё стало, как у моих родителей. Он начал проявлять не лучшую свою сторону, и всё дошло до того, как я однажды заехала к ним домой отдать одолженный миксер. А в итоге знаешь, что? Я застала, как он орёт и пиздит её, беременную. Сказать, что я была в ярости – ничего не сказать. Сначала я всё хотела мирно уладить, но он безо всяких там переговоров просто взял и сломал мне нос, а я разъебала об него стул, потому что на этом заканчивать он явно не хотел. Сестре пришлось звонить в полицию, чтобы нас разняли. Были всякие разбирательства, суды, но сестрице хватило мозгов, чтобы выдать с потрохами своего мужа, потому что он начал её бить и считал это нормальным, ведь она это сама заслужила. А заслуживала она это по всяким пустякам. Несмотря на это, Лору, сестру мою, осуждали все кому не лень, ведь такого мужика потеряла! Красавец и спортсмен же был, да и ребёнку отец нужен. Да кому он нужен такой? Мне, кстати, уже как пять лет приходится помогать сестре с ребёнком. Я своему племяннику заменяю отца, и он вполне доволен этим. Не смотри на меня так. Если я учила его чему-то плохому, то это было что-то безобидное. Например, есть печенье перед обедом, пока мама не видит. Не хочу, чтобы он стал таким, как я. И… похоже, я совсем далеко отвлеклась от своей изначальной мысли. О чём я говорила? А, точно… точно. Осуждения. Знаешь, вспомнив всё это, я поняла, что они в мою сторону были вполне оправданы. Я не раз приходила к этой мысли, анализируя свою жизнь, но всё равно продолжаю жаловаться на несправедливость мира в любой подходящий и не совсем момент.
Опустив взгляд в сторону, Саманта замолчала, грустно о чём-то думая. Засунув руки в карманы, она стала что-то активно там искать.
– Ты когда-нибудь снимал перчатки? – девушка резко прильнула чуть ли не вплотную, взяв руку сорок девятого, переплетя с его ладонью пальцы. – Они старые, грубые и грязные. До сих пор мокрые от чужой крови.
Взглянув на лицо мужчины, она, сквозь тень в прорезях маски, разглядела его удивлённый взгляд. Только сейчас она заметила, что у него глаза ярко-карие, отдающие золотым отливом. Объект смотрел то на её, то на нефритовое кольцо на одном из пальцев D-1915. Он узнал этот SCP, вспомнив давние исследования, проводимые докторами, в которых участвовал он и это колечко, надетое на сотрудниках D-класса. Он смог объяснить себе, почему Сэм жива, но не понимал её резкого скачка на эту тему, не понимал её странные действия. То она озлобленна, то теперь совершенно спокойна. Нет, он не понимал её.
Сжав пальцами ткань длинной чёрной перчатки, девушка начала медленно снимать её с руки, смотря, как сорок девятый замирает, не дыша, и как резко и шумно он выдыхает, видя свою обнажённую руку. Без неё он чувствовал себя нагим и абсолютно беспомощным. Сердце начало бешено колотиться, то ли от страха заразиться неизвестной болезнью девушки, то ли от происходящего в целом. Но была ещё одна вещь, о которой он знал, но умалчивал даже в своих мыслях – мужчина не мог снять с себя одежду. Когда-то он попытался стянуть перчатку с руки, но он не мог этого сделать, потому что он буквально отрывал её от кожи. Объект не понимал, почему так происходит, ведь этот костюм никогда не был частью его, ведь это была всего лишь одежда… всего лишь одежда, ставшая частью его.
Кожа на кисти руки была настолько бледной, что казалась серой, а сине-зелёные вены ощутимо выпирали. На ладони было много рубцов и грубых шрамов, оставшихся от одной из попыток снять перчатку. Виднелась серо-красная грязь, распределённая мутными кривыми стекающими пятнами. Отодвинув рукава одежд чуть дальше, немного обнажая предплечье, Саманта увидела всё те же пятна, те же вены и короткие чёрные волосы, контрастирующие с бледно-серой кожей.
Заключённая своими тонкими пальчиками аккуратно проводила по тыльной стороне руки. Ощущая фактуру кожи, её небольшую и немного колкую шероховатость, девушка улыбалась. Она чувствовала, как от малейшего прикосновения сорок девятого пробирала дрожь. Мужчина давно не чувствовал таких чужих прикосновений, если чувствовал их когда-то. Он и сам не помнил доводилось ли ему получать в свою сторону такую… ласку? Объект не знал, как это назвать, не понимал толком, чем это было. Может, просто любопытство со стороны девушки? Больше похоже на правду.
Прижав ладонь к щеке, D-1915 снова услышала прерывистый выдох. Её действия заставляли объекта забывать дышать, отчего тот стоял, как вкопанный. Она уткнулась носом в руку, прикрыв глаза, затем, проводя её по губам и подбородку, прижала к своей шее, держа её так какое-то время. Саманта грустно посмотрела в глаза сорок девятого, а потом резко отвела взгляд, убрав от себя чужую ладонь, и вложив в руку мужчины его перчатку.
– И всё же мне интересно, о чём ты читал, – с усмешкой сказала она, выхватив со стола лист.
Мужчина судорожно надевал перчатку. Руки его тряслись от жуткого волнения и непонятного страха заразиться какой-нибудь болезнью. За все эти годы у сорок девятого появилось навязчивое чувство, будто этот костюм защитит его от всего, что было, конечно, неправдой. Ему было спокойно с этой мыслью, а воспоминания об умерших от чумы коллегах он просто прятал где-то в глубине себя.
Взглянув на девушку, объект заметил, как постепенно усмешка пропадает с её лица, а взгляд становиться всё более сосредоточенным. Нахмурив брови, D-1915 внимательно вчитывалась в текст, быстро проходя взглядом по строчкам, графикам и таблицам. Спустя несколько минут, шумно вздохнув, она положила лист обратно. Оперевшись локтями о стол, Саманта запустила руки в волосы, то сжимая, то разжимая их. Ничего не говоря и даже будто бы не дыша, она простояла так какое-то время, но потом повернулась обратно к объекту. Смерив его мрачным взглядом, Сэм произнесла:
– Ничего интересного, говоришь? – потерев переносицу, девушка закрыла глаза, тихо засмеявшись. – А по мне так очень даже интересно.
Она ударила кулаком по столу один раз, затем второй, третий, а потом перешла на быструю череду ударов, которая, резко начавшись, также резко прекратилась.
– Почему ты не сказал мне? – спокойно спросила D-1915.
– Я думал, что это вас расстроит.
– Меня одно присутствие здесь расстраивает, – сорвалась на крик заключённая. – А тот факт, что я здесь буду до конца своих дней, даже не зная об этом, расстраивает меня ещё больше. Ты хоть понимаешь как это отвратительно?! Я и огромное количество других людей будем заперты здесь до самой, блять, смерти, проживая нашу жизнь одним лишь месяцем. С самого начала нам говорили, что нужно отработать всего три недели и мы будем свободны. Потом нашу надежду рушили словами, что нас убьют. Да лучше бы нас убили, растерзали, блять, да что угодно, лишь бы не это! Сотрут память, снова обманут, снова разочаруют и так по кругу, Господи…
С каждым словом голос дрожал всё сильнее, мысли становились всё спутанней, а язык заплетался. Сердце бешено колотилось от переполняющих эмоций. Всё те чувства, что она испытала, слились в единый спутанный комок, в котором невозможно что-то разобрать. Разочарование, страх, огорченье – всё это нашло своё проявление лишь в слезах, а остальные оставшиеся эмоции лишь удушали, больно сдавливая горло.
– Зато вы теперь знаете правду и сможете как-то передать себе в будущее, если посчитаете нужным, – равнодушно сказал сорок девятый, смотря, как девушка в попытках не заплакать ещё сильнее, ходит туда-сюда, натирая руками лицо, громко всхлипывая при этом.
– Я… – только и смогла сбивчиво произнести Сэм. – К… какой о… от... этого толк?
Встав и закрыв ладонями покрасневшее лицо, D-1915 шумно дышала, глубоко вдыхая и выдыхая. Она не любила показывать эмоции и не знала, куда деться от злости на саму себя. Опустив голову, девушка боролась с желанием начать вырывать у себя волосы от кипевшей внутри ярости.
– Понимаешь, – более-менее связанно начала заключённая, – пока я читала это, вспомнила, что у меня начались месячные в этом месяце. Я точно помню, что они были, но… только сейчас поняла, что их нет. Нет, они не закончились, они только начались и меня мучали жуткие боли, а сейчас их вообще нет, и я даже не обратила на это внимание. Подозреваю, что я здесь давно. Всё кажется таким привычным, а момент моего прибытия сюда я попросту не помню толком, хотя некоторые говорили мне, что они его прекрасно помнят. Чёрт подери, ты понимаешь, что я могу здесь уже несколько лет сидеть, пока мои родные считают, что я умерла?! Лежу, где-нибудь в гробу по документам, кормлю червей и прочую гадость, хотя на самом деле всё гораздо хуже. Боже, я… я не понимаю хочу ли я знать сколько провела времени здесь.
Воцарилось напряжённое молчание, прерываемое резкими прерывистыми всхлипами девушки, которая никак не могла успокоиться и всё также задыхалась от кома в горле. Она всё стояла, закрывая рот, лицо, потирая глаза, пытаясь успокоить себя. На мгновение сорок девятому даже стало жаль её, но лишь на мгновение.
***
Саманта сидела на кресле, неохотно попивая кофе и закусывая пачкой сырных крекеров из автомата. Взгляд у неё был пустой, устремлённый в стену, но смотрящий сквозь неё. Лицо заключённой было уже не таким красным, как и глаза. Она постепенно успокаивалась, хоть осадок остался, затаившись глубоко внутри, становясь глухим ощущению, но чётко чувствующимся. Сорок девятый терпеливо ждал её, хотя его уже начинали раздражать эти истерики и слёзы. Он давно утерял чувство эмпатии, и крайне редко оно возвращалось к нему. За столь долгую жизнь он перевидал разных трагедий и сломленных судеб. Так почему он должен переживать за каждого встречного человека? Зачем переносить эти чувства через себя? Люди всегда осуждали отсутствие сострадания, не задумываясь, что не всем оно нужно. Врачи – это люди той профессии, где нужно оставаться равнодушным, чтобы не уйти после нескольких месяцев работы с камнем на душе. Особенно, если ты застаёшь такие ужасные события, как эпидемия чумы. В такой ситуации для того, чтобы помогать людям, нужно быть безразличным к каждому. Это лучший способ не сойти с ума. Однако мужчина не был уверен, что вовремя смог стать тем, каким он должен быть, будучи лекарем. Он иногда ощущал тот след, что остался в его душе. Это чем-то похоже на пустоту, на отсутствующую часть тела. Ты понимаешь, что чего-то не хватает, но не можешь понять, чего именно, из-за чего чувствуется некий страх и волнение. Это было крайне сложным чувством для объекта, и он не мог его разобрать полностью.
Мужчина всё также ходил, осматривал содержимое ящиков. Читая документы, он узнал огромное количество нудной информации, от чего понял, что хуже D-класса только работа офисного планктона. Заглядывая в очередную секцию тумбы, он увидел кусочек яркой разноцветной глянцевой обложки, выглядывающий из-под упаковки бумаги для принтера. Заинтересовавшись, сорок девятый достал неизвестный объект, взглянул на его обложку и увидел там… СРАМОТУ! От неожиданности, он откинул предмет, от чего тот с шумом упал на стол, помяв несколько страниц.
– Ты чего? – спросила девушка, непонимающее поглядывая на Чумного Доктора.
– Ужас! Срам! Стыдоба! – беспрерывно причитал он, как мантру, перекрещиваясь.
Встав, Саманта подошла к столу и узрела обычный журнал. «Хаслер». С загорелой грудастой блондинкой в прозрачном нижнем белье, которая одной рукой то ли придерживает грудь, то ли снимает лямку лифчика, а второй снимает трусики.
– Ты баб полуголых никогда не видел? – сказала D-1915, ставя пустой стакан рядом с предметом культурного шока.
– Это… это ужас! Полное бескультурие и аморальщина!
– Хуяльщина. Вполне обычное фото для такого типа мужских журналов. Ты мои домашние фотки не видел, – преступница чувствовала, как расширяющиеся глаза сорок девятого смотрели на неё в немом ужасе. – Тут есть надпись, что вагина волшебна. Мне аж интересно стало, что там.
С полной серьёзностью в лице девушка просмотрела каждую страницу. Остановившись на одной из них, она молча повернула журнал, показывая его содержимое SCP. Его чуть не хватил инфаркт от увиденного – там были голые женщины, занимающиеся такими вещами, о которых он и подумать не мог. Схватившись за сердце, как старый дед, мужчина позабавил своей реакцией Сэм, которая тут же перелистнула несколько страниц, явив следующую картину: женщина в весьма странной позе показывала свою промежность, рядом с которой был член, вылезающий из неоткуда, так как его хозяин был за пределами фрейма.
– Ты погляди какая у неё срака красная, – засмеялась заключённая, наблюдая, как объект ретируется, не переставая креститься.
Шум рации отвлёк D-1915. Это был Мартин, который спрашивал всё ли в порядке. Он звучал крайне взволнованно, а голос был запыхавшимся.
– Да, всё хорошо, – невинным голосочком ответила девушка. – А что у вас случилось?
– Это так заметно, да? – устало спросил парень. – На нашу группу напали, и я отбился от неё.
Саманта усмехнулась. У неё появилась идея.
– Ой, знаете, я совсем не понимаю куда дальше идти! Я... я очень плохо ориентируюсь в пространстве и, похоже, эм... заблудилась. Тут ещё проходы некоторые завалены, статуя постоянно появляется... Мне так страшно. Я не... не смогу добраться! Может, мы встретимся где-нибудь и вы мне поможете? – говорила Сэм, напрягая всё своё актёрское мастерство, пытаясь показать страх.
– Вряд ли я один смогу вам чем-то помочь во время опасной ситуации, доктор Лигари.
– У вас хоть оружие есть, а у меня совсем ничего. К тому же вы хоть понимаете, как отсюда выбраться.
– Эх, ладно. Можете сказать, где вы сейчас?
Пройдясь взглядом по помещению, D-1915 ответила:
– В каком-то офисе. Тут ещё диваны кожаные, автоматы с едой, горшки с цветами.
– А поточнее? Какие-нибудь отличительные черты назвать можете?
– М-м-м… Тут висят плакаты всякие и портрет какого-то полу-лысого мужика. У него ещё маркером пририсованы усики, как у Гитлера, и писька на лбу.
– Так, понял. Наслышан уже об этой чей-то шалости, – со смехом сказал военный. – Хорошо, мы не так уж далеко друг от друга, так что, думаю, проблем не возникнет.
Минут пятнадцать человек активно с подробностями объяснял, как пройти к одному из коридоров, где он сейчас находится. Заключённая внимательно слушала, сморщив лицо, и периодически кивая и угукая. Закончив, он пожелал ей удачи и отключился. Пока сорок девятый слушал всё это, у него возникло множество вопросов.
– Зачем вам понадобилось идти к нему?
– Как зачем? Чтобы наебать и выебать, конечно. Ладно, без последнего можно обойтись, но первое будет обязательно, – непонимающий взгляд со стороны мужчины вынудил её продолжить. – Этот особо одарённый мальчик знает, как выбраться отсюда, и он может нам, скажем так, помочь. Добровольно-принудительно. К тому же у него есть автомат. Какое-никакое, а всё-таки оружие. Ещё я уверенна, что здесь есть куча секретных выходов, о которых он может знать. Они вполне могут быть неохраняемыми, и при помощи них мы можем спокойно выбраться отсюда. План прост: я переодеваюсь в доктора, выхожу к нему навстречу, пока ты ждёшь где-нибудь вдали. Затем я усыпляю его бдительность разговорами, а ты тем временем подкрадываешься сзади к нему. Я разъясняю ему ситуацию, мол, так и сяк, хотим выбраться, и если ты поможешь, то вполне можешь обременить себя чудесной возможностью ощутить прикосновения Чумного Доктора. А ещё я у него автомат отберу. План прост и при должном исполнении вполне принесёт нам неплохие перспективы: ты, будучи вольной птицей, можешь идти дальше избавлять мир от чумы, а я немного подебоширю, припомню обиды некоторым людям, нажрусь, накурюсь, в общем, поразвлекаюсь вдоволь, застрелю заодно парочку людей. Всё равно я не смогу скрыться от Фонда. Слишком много знаю. К тому же, всё это место переполнено камерами, которые могут запечатлеть не то что наш побег, а очко со всевозможных ракурсов. С городами та же ситуация: камер там от тех, что снимают нарушителей на дорогах, и до тех, что сторожат дома особо мнительных людей. Если Фонду потребуется найти меня, он сделает это и без особого труда сможет найти меня по одним лишь записям. Я, конечно, могу пойти в лес и выживать на дикой природе, как Робинзон Крузо или Беар Гриллс, но я умру уже на следующий день, потому что к такому я совершенно не подготовлена, да и вещей для этого у меня нет. Да и вряд ли на своих двоих я смогу далеко уйти, чтобы Фондовские говноеды не смогли найти меня. Так что так, в планах у меня лишь оторваться по полной, пока есть такая возможность. План не продуман, но какая разница? Нет у нас времени на долгие размышления.
– Как мне понять, когда набрасываться на солдата, мой дорогой друг?
– Сразу без всяких вопросов согласился? Мужик, мне это нравится. Так, давай придумаем какое-нибудь кодовое слово или жест. Нет, лучше всё сразу. Жестом будет… хм, потирание плеча, да. А кодовым слово пускай будет красный. С этим разобрались? – объект кивнул. – Тогда выдвигаемся.
***
Путь выдался гораздо менее спокойным, чем обычно. Где-то далеко за стенами слышалась стрельба, крики, нечеловеческий рёв SCP-объектов, а иногда даже взрывы. Иногда даже попадались последствия борьбы: наши герои наткнулись на комнату, пол которой почти весь был покрыт кровью. Везде были разбросаны люди, – военные и парочка учёных, обезображенные до ужаса и омерзения: вся их одежда была пропитана кровью, у некоторых были выбиты глаза, разорваны до самых костей руки и ноги, вспороты животы и горла. Они лежали в неестественных позах с задранными рубашками, штанинами, с абсолютно пустым взглядом. Даже многое повидавший сорок девятый поморщился, а девушка боролась с жуткими рвотными позывами и отвращением.
По дороге D-1915 заметила, что её напарник стал каким-то… более хладнокровным? Находясь наедине с ним в относительно спокойной обстановке без всяких разговоров она начинала чувствовать некое беспокойство. Атмосфера вокруг него стала даже зловещей, отчего девушка поёжилась.
Иногда в коридорах попадалась статуя, один раз появился сто шестой. Они своим извечным докучанием больше напоминали рекламщиков или свидетелей Иеговых, которые шастают по квартирам, всегда очень вовремя появляясь. И ты даже не знаешь, что хуже.
Постоянное закрытие дверей прямо перед носом уже переставало пугать и начинало раздражать. В периодически появляющихся оповещениях по интеркому также ничего интересного не было и они только нервировали: помехи дешёвого микрофона у диктора резали уши, а постоянно повторяющиеся фразы это только усиливали. По пути попался небольшой склад, где заключённая смогла найти себе подходящую для доктора одежду. Та ей была великовата, из-за чего выглядела она нелепо, но размера меньше не нашлось. Однако это мало волновало преступницу, ведь она смогла найти себе нормальную и, главное, целую обувь, ведь один из её нынешних ботиков был нещадно повреждён прикосновением SCP-106. Это были высокие чёрные берцы, которые, хоть и были на размер больше, но всё же доставили огромную радость для девушки. Как оказалось, она обожала этот тип обуви.
Спустя почти час, они прибыли в нужное место. За углом туда-сюда ходил солдат, держа в руках защитный шлем. Он устало вздыхал и скучающим взглядом смотрел себе под ноги. Шепнув объекту не высовываться и ждать сигнала, Саманта вышла на встречу к парню. Тот удивлённо посмотрел на неё и, когда она близко подошла к нему, скромно поздоровавшись, сказал ей:
– Вы, должно быть, доктор Лигари? – услышав утвердительный ответ, военный продолжил. – Ох, я думал вы… меньше ростом.
– Ну так сто восемьдесят семь сантиметров, – впервые мило улыбнулась девушка, параллельно вставая так, чтобы Мартин повернулся спиной к сорок девятому. – А ты, оказывается, такой низенький. Слушай, а что с твоей группой случилось?
– Долгая история, – отмахнулся солдат.
– Ну, расскажи, мне интересно.
Объект аккуратно выглянул из за угла, смотря как человек нехотя рассказывает о нападении на них какого-то SCP. Ему это было мало интересно и мужчина следил за жестами девушками. Какое-то время Сэм внимательно слушала, активно кивала и, поняв, что солдат разошёлся, потёрла плечо. Мигом подбежав к военному, мужчина встал к нему настолько вплотную, что своей тенью смог полностью закрыть его. Приветливое выражение лица девушки резко помрачнело.
– А теперь ты меня послушай, – начала Саманта, глядя, как парень непонимающе смотрит то на неё, то на сорок девятого. – Ты провожаешь нас до секретного выхода отсюда, который никто или слабо будет охранять, а мы сохраняем тебе жизнь. Этот объект, прошу заметить, убивает одним лишь прикосновением. Идёт?
Растерянный вояка какое-то время молчал, обдумывая ситуацию. Он может успеть выстрелить в кого-то из них, но это в любом случае повлечёт за собой и его смерть, так как Чумной Доктор явно успеет дотронуться до него. Выбора не было, и он еле заметно кивнул. D-1915 тут же отобрала автомат и приказала Мартину вести их к свободе.
