Палец

      Оби-Ван флиртовал. Они с Квай-Гоном были у себя, ужинали за небольшим столом, и Оби-Ван всё время бросал на мастера пылкие взгляды и сыпал двусмысленностями. Череда изматывающих заданий и краткие, но неизбежные разлуки привели к слишком уж затянувшемуся воздержанию. Во всяком случае, Оби-Ван считал именно так. Наконец-то их ожидали три великолепных вечера дома, и он собирался наверстать упущенное.       На все заигрывания падавана Квай-Гон отзывался со свойственной ему сдержанностью, но утаить от Оби-Вана свой интерес не мог: изогнутая бровь, мягкая улыбка и даже лёгкий смешок в ответ на особенно возмутительное замечание выдавали его. Оби-Ван замечал, что мастер всё больше внимания уделяет ему, и всё меньше — еде. Да, Квай-Гон тоже сгорал от нетерпения.       На этот раз готовить выпало Оби-Вану, и он нарочно выбрал еду с такими контрастными вкусами. Ароматное, острое рагу и холодные, сладкие фрукты. Крупнозернистый хлеб и мягкое масло. Еда получилась простой, но именно такую и любил Квай-Гон.       Они почти закончили ужинать. Оби-Ван подавил искушение облизать липкие от фруктов пальцы и стал вытирать их о салфетку, но вдруг заметил крошку на воротнике Квай-Гона, прямо под подбородком.       Оби-Ван потянулся смахнуть её, но Квай-Гон перехватил его запястье, поднёс к своему лицу и принялся внимательно изучать.       — У тебя все руки липкие, Падаван, — пожурил он. — Разве я не учил тебя, как вести себя за столом?       — Видимо, мне нужно повторить пройденное, — парировал Оби-Ван. Подтрунивая. Подзадоривая.       Квай-Гон поворчал в знак согласия и рывком подвинул стул ближе, так и не выпустив руку.       Мягкий, влажный язык скользнул по ладони, ещё и ещё. Это было восхитительно чувственно. По спине Оби-Вана пробежали мурашки.       Квай-Гон ослабил железную хватку и теперь, некрепко удерживая запястье, старательно облизывал каждый палец, проводил языком, тщательно, почти педантично, чтобы не осталось ни капли липкого сока, подолгу задерживался на нежной, гладкой коже между пальцами.       Оби-Ван закрыл глаза, откинулся на спинку стула и целиком отдался захлестнувшим его ощущениям. Когда мастер закончил с его мизинцем, он уже тяжело дышал от возбуждения.       Квай-Гон осыпал его руку поцелуями: ладонь, тыльную сторону, костяшки. Оби-Вану уже казалось, что мастер сейчас отпустит запястье, но тот сжал пальцы падавана в неплотный кулак.       Оби-Ван снова почувствовал прикосновения языка, кончик скользнул под подушечку среднего пальца, подталкивая его разогнуться.       Квай-Гона водил языком вокруг верхней фаланги, попеременно касаясь то ногтя, то огрубелой подушечки. Неожиданно он лизнул кончик пальца, прямо под ногтем, а затем на всю длину принял палец в свой горячий рот и начал посасывать. Это было словно… Оби-Ван застонал. Разве можно делать минет пальцу?       Очевидно — да.       Квай-Гон широко провёл языком снизу-вверх по пальцу Оби-Вана и снова взял его, легонько касаясь кромкой зубов, покусывая и царапая. Прихватил губами самый кончик, щёлкнул по нему языком — в точности как нравилось Оби-Вану.       Оби-Ван не знал, использует ли мастер Силу, или же это его разыгравшееся воображение. Но не всё ли равно? Он чувствовал язык Квай-Гона на своём члене, и это было потрясающе. Оби-Ван дёрнул бёдрами, желая большего.       Он расстегнул штаны и высвободил член. Мастер, поглощённый своим занятием, не возражал, но, когда Оби-Ван попытался сжать член в ладони, Квай-Гон перехватил его руку и сплёл пальцы со своими. Он прижал их сцепленные руки к столешнице, заранее пресекая все дальнейшие попытки Оби-Вана дотронуться до себя.       Квай-Гон скользил губами по пальцу вниз, затем снова вверх. Он сосал, размеренно, неторопливо, от самого основания до кончика. Оби-Ван застонал. Это было невероятно: сидеть вот так за обеденным столом, полностью одетым, с распутно выставленным наружу, сладострастно подрагивающим членом и чувствовать, как мастер вытворяет с его пальцем нечто мучительно и запредельно приятное.       Оби-Ван елозил бёдрами в такт движениям Квай-Гона. Мастер и сам наслаждался процессом: он низко стонал, и этот звук дрожью отдавался в пальце, дальше — в руке, груди, доходил до самого паха Оби-Вана.       Квай-Гон без устали ласкал палец языком, снова и снова, и Оби-Ван чувствовал, или воображал, что чувствует, как рот мастера движется по его члену. И эта двойная ласка была умопомрачительной.       От неожиданно сильного, чувствительного касания зубов Оби-Ван изумленно вскрикнул и кончил, толкаясь бёдрами вверх. Квай-Гон сосал его палец так, как сосал бы член, до последней капли оргазма.       Наконец Оби-Ван выровнял дыхание и открыл глаза. Квай-Гон самодовольно улыбался.       Наклонившись, он долго и глубоко целовал Оби-Вана. А затем с притворным укором произнёс:       — Может быть, в следующий раз ты вспомнишь о манерах, Падаван.       Оби-Ван лукаво вздохнул:       — Если мне каждый раз вот так напоминать, то я, пожалуй, стану забывать о них почаще.