Чистая романтика

Геннадий Петрович тяжело вздохнул и повернулся к двери: - Войдите! В гримёрку кто-то настойчиво ломился. «Наверняка, какая-нибудь очередная старушенция со своим радикулитом и настойкой хреновины на водке», - подумал Геннадий Петрович. Уж в чём, а в фанатках у него никогда недостатка не было. К горю или к счастью, великий целитель всея Руси на этот раз ошибался. - Гена! - кинулся к нему Пётр Александрович Попов прямо с порога. - Изыди! Шарлатан! Наглец! – проорал Геннадий с характерным украинским говором. Но Пётр оказался проворней и уже был рядом с целителем, отрезая тем самым пути к отступлению. -Гена, ты должен это попробовать. Ну вот, начинается, подумал Петрович, приготавливаясь к очередной порции антинаучного кала в мозг. Он-то знал, что вся сила в моче. Попов, тем временем, рылся в карманах, пытаясь что-то найти, что никак не получалось. С губ Петра срывались короткие матерные слова. - Не порть мне ауру, - отозвался Гена. - Гена, нашёл! Нашёл! Пётр достал из-за пазухи целофановый пакетик. В пакетике лежала мокрая тряпочка серобуромалинового цвета. Объект развернул её аккуратно, доставая на свет маленькую толстую морковь с колосистой ботвой. У Геннадия Петровича всё упало от такого. - Ты с ума сошёл, кровопивец?! - Гена! – Попов стремительно усаживал Малахова обратно на место. – Гена, это от выпадения волос! Вот попробуй, вставь… - Да я тебе знаешь, куда сейчас вставлю её?! - Гена! Произошла небольшая потасовка, во время которой Попов пытался угомонить товарища по работе, а Малахов пытался достать из ботинка корень женьшеня, чтобы отомстить за причинённую обиду. Волосяной покров был слабым местом Геннадия. В ход шло всё, чтобы исправить ситуацию, но ничего не помогало. - Извращенец! – кричал Геннадий Петрович. – Сам суй свои огурцы себе в ж*пу! - Хлебай свою мочу, а волосы у тебя от этого всё равно не вырастут! На самом деле, Попов преследовал скрытую цель, вот так вот дразня своего друга. Когда Геннадий злился, его маленькие глазки метали молнии. Из-за аритмии дыхание прерывалось, голос становился глубоким, томным. В такие моменты Геннадий, по мнению Попова, был особенно сексуален. - Геннадий! – Попов стремительно сократил между ними расстояние и взял коллегу за руку. – Геннадий, я Вас хочу! И я даже способен испить Вашу мочу! Малахов растерялся. Он уже давно заметил, что Попов в его присутствии становился каким-то неадекватным. Пётр становился шумным, непоседливым и страстно стремился вылечить Малахова от всего, от чего только можно и нельзя. В качестве аппарата лечения всегда выступало что-нибудь продолговатое и вытянутое. Но, чтобы с такими откровенными предложениями! Геннадий залился краской и растерялся, но всё-таки смог выдавить из себя: - Пошёл отсюда. - Геннадий, - Попов не собирался так легко сдаваться, видя, что уже почти уломал товарища-медика, - Вы так очаровательно краснеете. Особенно Ваши прекрасные розовые уши. Вы просто обязаны мне уступить. Ведь сегодня же четырнадцатый день новолуния. Козерог в Андромахе. И, не давая Геннадию опомниться от такого обилия комплиментов, Попов жадно припал своими губами к губам Гены. Их языки сплетались в танце страсти, ласкали друг друга, пробуя на вкус. Попов даже поначалу удивился такому напору, но затем взял инициативу в свои руки. Точнее губы. Он прижимал к себе тело вожделенного Геннадия, пытаясь обхватить его всего через живот. В гримёрке был диван. - Петруша, - Попов внутренне восторжествовал. – Петруша, давай быстрее, я сейчас не выдержу… - Малахов страдал не только облысением. Следуя мольбам своего коллеги, друга, любовника, Пётр увлёк Геннадия на диван, стремясь устроиться так, чтобы пышные формы Малахова не душили его. Руки в нетерпении расстёгивали пуговички, внезапно (!) ставшие тесными брюки. Эрекция Геннадия стремилась на волю, к любви и ласке. Неспеша, Пётр расстёгивал пуговички, обнажая великого целителя, покрывая поцелуями каждый участок кожи, играя языком с бусинками сосков. - Петруша, быстрее! – молил Гена, но Пётр был расчётлив и безжалостен. Он так долго ждал этого момента, что еле себе контолировал, но он сдерживался изо всех сил, чтобы не завалить друга и не впендюрить ему по самые яйца прямо на полу. Наконец, со всеми пуговицами было покончено. Все слои одежды были удалены. Прекрасный обнажённый Геннадий сидел на кушетке рядом с Поповым. Головка вставшего члена выглядывала из-под округлого, словно диск полной луны, живота. Невольно, Пётр залюбовался, глядя на красивый член, истекающий смазкой. - О, Гена! – Попов упал на колени и принялся лобызать всего Малахова. – Как ты прекрасен! Он высвободил нефритовый стержень своего возлюбленного из складок живота и сладострастно погрузил в обжигающую мякоть рта. Геннадий изогнулся дугой (насколько это было возможно в его положении) и задрыгал ногой от удовольствия, принимаясь сладко кричать. Прибежавшая на крики ассистентка подумала, что великому целителю плохо, но увидев открывшуюся её взору сцену возвышенной тантрической любви, тут же убежала в туалет с известной целью. Любовники были так поглощены процессом, что даже её не заметили. Попов проводил языком по всему стволу, сосал головку, как леденец, пытался найти мошонку, но не смог. Она таинственно пряталась от него где-то там, в складках вожделенного тела, обещая неземные удовольствия. Малахов всё бил ногой и что-то орал. Попову удалось всё-таки рассышать слово «зубы». О, эти сладостные мольбы о наслаждении! Попов подчинился и чуть прикусил самый важный орган своего любимого. Малахов перешёл на ультразвук и обмяк. - О, Геннадий! Ороси же меня своим золотым дождём! Предадимся неземной любви! Но Геннадий валялся трупом. Приложив немалые усилия, Попов перевернул великого целителя всея Руси так, что Геннадий лежал животом на кушетке, а коленями упирался в пол. Взору Попова открылся прекрасный вид. Попов глядел на таинственную расщелину, как зачарованный, казалось, возбудиться ещё больше было невозможно, но для доктора Попова нет ничего невозможного! Доставая из угла улетевшую туда в процессе ссоры морковку и надкусывая кончик, Пётр принялся подбираться огородами к вожделенной дырочке. Руки легли на ягодицы Малахова, раздвигая. Геннадий не сопротивлялся. Незабываемые ощущения выбили его в астрал. Попов взял морковку, смочил слюной и приложил к дырочке, чуть нажал, погружая вовнутрь. Упругие мышцы сопротивлялись, но Попов был не из тех людей, которые быстро сдаются. Поступательными движениями он добивался своей цели. Малахов хрюкал от страсти и порывался куда-то отползти, но Попов нежно шептал ему на ушко, пытаясь до этого самого ушка дотянуться через Геннадия: - Не бойся, малыш, всё будет хорошо. Сначала будет больно, но затем тебя заполнят прекрасные ощущения. Ну же, помоги мне чуть-чуть, расслабься, и ты вознесёшься на вершины блаженства, а твои волосы заколосятся, как у Рапунцель. Но Геннадий не поддавался на уговоры. Не в силах больше сдерживаться, Попов резко вошёл в великого целителя морковкой на всю длину. Геннадий вскрикнул и обмяк, видимо, его заполнило это самое удовольствие. Попов принялся вколачиваться в Гену морковкой, то убыстряя, то замедляя темп, выходя почти полностью, а затем погружаясь на всю длину. Малахов раскрывался ему навстречу, готовый просто обосраться от привалившего счастья. Темп всё нарастал, стоны становились всё жарче, в комнате становилось душно: ВИТАЛ ЗАПАХ СЕКСА!!! Они кончили одновременно: Попов и морковка. А про Геннадия ничего сказать нельзя было из-за эротического живота, в котором затерялся член целителя. - Принимать два раза в день, - сказал Попов поднимаясь, и забирая с собой морковку. – Зайду попозже. Геннадий ничего не ответил. Обессиленный оргазмом, он уже составил план, как будет съёбывать из страны. КонецЪ З.Ы. Принимать 2 раза в день ^_^