Если сейчас я усну в кресле, то на утро проснусь в твоих руках

Милая Молли, ты так трепетно вздыхаешь, осязая окружающий вечерний воздух, будто готова принять лишь его, а не старшего брата, веяние которого всегда начинается к обеду и не выводит из своей духоты до тех пор, пока это не наскучит. Куда-то смотришь, не вдаль, а по ту сторону неба - это наверняка где-то близко. Даже когда я с тобой, я могу смотреть на тебя сколько угодно и ты не уличишь меня в пронзительном взгляде, который пронзает твою светлую кожу и задерживается где-то внутри, ощущая толчки твоего сердца, которое ты подарила мне. Все мои мысли со мной, потому что мне так много хочется тебе не сказать, потому что все мои секреты от тебя - лишь недосекреты, потому что если я закрою свои глаза, я очнусь на том месте, куда вглядываешься ты, потому что если я сейчас усну в этом бардово-бархатном кресле, то на утро окажусь в твоих руках. Но ты никогда не узнаешь, что я и так всегда в них. Я поднимаюсь и тихо становлюсь на паркет. Ты оборачиваешься на меня, но я не смогу понять, как ты меня услышала, ведь я в шерстяных носках. Встаю и направляюсь в другую комнату, ощущая на себе легкий непринужденный взгляд. Взгляд, который я не вижу, но знаю, какой он, ведь он всегда рядом. Когда я вхожу обратно, с коробкой в руках, твой взгляд, остановившийся на моем исчезающем силуэте в двери мгновение назад, подхватывает силуэт снова и усаживает меня в кресло, такое же кресло как и напротив, где в одеяло, спрятав свое тело, расположилась ты. Коробка-долматинец, усыпанная черно-белыми квадратами, говорящая тебе о моем желании поиграть с тобой. Я раздвигаю наши бокалы, освобождая место для фигур, и ты хватаешь себе белые, не спросив у меня разрешения. Так нечестно, но тебе можно, ты знаешь это. Не дожидаясь моей реакции, берешь другие фигуры своей масти и мы начинаем играть. Спустя время, отсчитываемое лишь скользящими на убывание лучами уставшего солнца, потому что я ненавижу тиканье часов, наступает твой ход; и ты ходишь. Мои глаза зажмуриваются, потому что в моей голове отображаются всевозможные пути, а затем их последствия. Вместо того, чтобы вглядываться сейчас в мою точную мимику, ты делаешь тихие шажки по паркету, всем своим телом, укутанным в легкий, но не лишенный тепла плед, обходишь меня вокруг и становишься назад, в то время как мои глаза жмурятся, помогая воображению. Раз, два. Спокойно-охлажденные пальцы ложатся на мои глаза, отводя к себе назад,облокачивают на кресло. Где-то рядом твое дыхание. Кажется, ты улыбаешься. Именно сейчас я поняла тебя. Все они тоже тебя понимают. Но в них нет ничего, а вот в тебе есть. Изобрели такой вид грусти, которая не голубая, а ультрамариновая: особый вид грусти, граничащий со сложными обострениями депрессии, но выходящий за рамки того, что можно было бы исправить таблетками. Это самый особый вид. Кажется, когда-то ты болела им. А теперь ты стала говорить: - у меня есть вино и ты. Это и правда так, улыбаясь тебе в лицо каждый раз, после слова "ты" я делаю заметку на том, что вино у нас действительно хорошее. Когда ты показывала впервые свой дом в наших руках тоже были бокалы, наполненные красным ядом. Я наивно думала что это кровь, пока не попробовала это Ты думала я разочаруюсь, но и после этого я надеялась, что это особенное зелье. Помню, в тот день, стоя на спуске самой высокой лестницы, устланной красным ковром, я разбила бокал, осколки которого так красиво и переливающе-быстро посыпались по ступенькам, От одной к другой, от верхней к нижней, бережно передавая уже разбитые стеклышки друг другу, и когда самый последний осколочек упал на самую нижнюю ступеньку, я улыбнулась, потому что это было действительно красиво. Другие на твоем месте всегда думали: Она еще и ребенок, какой ужас. И чтобы не сорваться из-за моей радости, а не сожалению по этому поводу они поскорее старались отпустить меня, говоря о делах. На самом деле это я, всегда хотела поскорее сбежать. Ты тогда подумала: Какой же непослушный ребенок. А я увидела на твоем лице злость. наверно это случилось из-за того, что красивые эти камушки разлетелись так быстро, что ты не успела разглядеть всю красоту. А потом ты улыбнулась.