***
В ванной комнате я опустила руку Анны под струю тёплой воды. Она сморщилась и зашипела — представляю, как это щиплется. Я продолжаю держать её руку под струёй, и она в очередной момент старается её вырвать. — Куда? — удерживаю её руку на месте. — Больно, — буркнула она, вцепившись другой рукой в бортик раковины. — Нечего стаканами бросаться, — улыбнулась я. Она закатила глаза и почесала лохматую неприбранную голову под чёлкой. Не смотря ни на что, я считаю её милой. Это неизменно. — Нечего бросать людей, тогда они не будут бросаться стаканами! Ну что тут скажешь, если в этом она права. Думаете, я не знаю, что её поведение — привлечение внимания к своей печали? Знаю. Она больше всего хотела, чтобы на её зов прибежал никто другой, а именно я. И вот я здесь. Подношу её руку ближе к настенной лампе над зеркалом, чтобы убедиться, не осталось ли в коже стекла. — Повезло, что осколков нет. Хотя, стоит еще раз осмотреть при дневном свете, — я выключаю воду и веду её на кухню ближе к окну. Анна молча и послушно плетётся за мной. В смысле, не вырывается, а спокойно идёт и делает то, что нужно. Я ставлю её перед собой и начинаю вглядываться в царапины на ладони. Вроде бы, ничего серьёзного, просто царапины, зашивать нет необходимости. Уже задней мыслью прикинула, где здесь ближайший травмпункт. Вечно я всё утрирую. — Ну что, тебе повезло, будем обрабатывать? — я с улыбкой посмотрела ей в глаза. Она смотрела твёрдо и пронзающе. — Эльза, это правда? — Что именно? — я потянулась другой рукой за бинтом, ватой и перекисью, что были подготовлены заранее и лежали на столе. Рядом с пончиками, которые уже остыли. — То, что ты сказала. Внимательно смотрю на неё, и воспоминания возвращаются. Я открываю пузырёк и смачиваю перекисью ватный тампон. — Разве я бы стала врать об этом? — Если честно, не знаю. Это заставило замереть. Возможно, это даже меня обидело. Медленно поднимаю на неё серьёзный взгляд. — Опять ты за своё? Снова молчит. Я приступаю к обработке её руки. — Придётся потерпеть, — осторожно промакиваю ранки, кровь вступает в реакцию с перекисью и начинает шипеть и пузыриться. Анна морщится и еле сдерживается, чтобы не одёрнуть руку. — Эльза, я просто дура. — Либо ты перестанешь оскорблять себя, либо я тебя стукну, — обматываю её руку бинтом, — Сильно болит? — Нет. И всё же… — Даже думать о таком не смей, поняла? Анна посмотрела на меня как на человека, которого впервые видит. Это меня смутило, но виду я не подала. Хотелось сейчас выглядеть непоколебимой, твёрдой. Но и обидеть тоже не хочется. — Я не ожидала, что ты можешь быть такой… — Какой? — Сильной и настойчивой. В смысле, раньше ты была совсем другой. Скромной, отчуждённой, возможно, какой-то нелюдимой. Мне казалось, что ты боишься всего на свете, — улыбается, — Я думала, что всегда буду той, кто берёт инициативу в свои руки. А оказалось, что я заблуждалась. Только не подумай, что я разочарована! Нет, даже наоборот. Это очень… волнующе, я бы сказала. — Волнующе, — повторила я, заканчивая обматывать руку. Откуда это тепло внутри? В руках, локтях — пульсирующая тяга схватиться за неё прямо сейчас. Странно, но её слова придали уверенности, которой и не было никогда. Проснулся какой-то странный инстинкт. Что-то чужое, животное, и удерживать это было всё труднее. Внезапно я сошла с места и стала ближе приближаться к ней, входя в зону её личного пространства. Так близко, что ей оставалось только пятиться, пока она не упёрлась в кухонную тумбу, — Волнующе говоришь? — Именно. А я даже и не знаю, как чувствую при этом себя. Может, ты способна и на что-то более решительное? — в зелёных глазах мелькнула заинтересованность. Узнаю этот тёмный оттенок. Это было не столько намёком, сколько как красная тряпка — призыв к действию. Это был вызов, который разбудил во мне нечто незнакомое. Какое-то время назад я плакала в углу, как выброшенный котёнок. А сейчас я резко наклонилась, схватила Анну за бёдра и рывком посадила на тумбу. Она взвизгнула, вылупив глаза и вцепившись в мои плечи. На этом я не остановилась: я стала искать её шею, чтобы коснуться её губами, щеками носом. Я хотела, чтобы Анна чувствовала моё дыхание на своей коже. «И какого чёрта я делаю? Всё сетовала о том, что проблемы не решаются страстью. Притупляются, но остаются. Но эта похотливая сущность, похоже, всё больше порабощает меня!» Моё подсознание сидит на кресле, схожее с креслом психолога, поставив локоть на колено и подперев ладонью щёку: «Никого я не порабощаю. Ты постепенно становишься тем человеком, которого сдерживали принципы, вложенные мамочкой. Ты взрослеешь и становишься самой собой, потому что я — есть ты». — О, боже… мой…, — Анна не могла сделать нормальный вдох от неожиданности, из-за чего практически стонала через каждое слово. Можно сказать, что я обнаглела. Или озверела. Как больше нравится. Но она такая тёплая, мягкая, нежная. Она изменила меня, раскрыла меня настоящую. Я ощущаю под пальцами её мурашки, когда задираю её рубашку выше. Анна опоясала меня ногами, прижимая меня ближе к себе. На этот раз поцелуй был страстным, горячим, наполненным похотью. В данный момент нежность сбрасывает маску, под которой прячется неистовое желание. Я чувствую языком привкус алкоголя у неё во рту. Раздался телефонный звонок. Как нельзя кстати. Анна отпрянула и посмотрела в сторону, где приблизительно лежал её телефон. — Надо ответить, — шепотом сказала она. Разумеется, не хотелось её отпускать. Хотелось сказать, чтоб не снимала трубку. Но, увы, я понимаю, что её должность не позволяет подобного. Оправдание «не ответила на важный звонок, так как предавалась любовным утехам с подругой» не прокатит. Нехотя выпустила её, и направилась к остывшим пончикам, отворачивая грустное лицо. Судя по ответам Анны, доносящимся из другой комнаты, звонок, в самом деле, важный. Что-то по работе. Ох, это просто мука — встречаться с человеком, стоящим на высокой должности. Это же и ни минуты нет свободной. Начинаю потихоньку недолюбливать работу Анны. Моя эгоистичность машет флагом с надписью «брось свою работу и знакомых, чтобы всегда быть рядом со мной!». Откуда столько собственничества? Это же так ужасно! Она — свободная личность, имеющая право на свою жизнь вне наших отношений, как и любой нормальный человек. Только вот почему я свою жизнь посветила ей, хоть и знаю её не так уж и давно? Всё происходит слишком быстро. Жизнь в целом происходит слишком быстро. Голос Анны стал снова приближаться к кухне: — Да-да, он где-то у меня был… минуту… — она заглянула на кухню, — Эльза, можно тебя попросить? Я с заинтересованностью подошла ближе, после чего Анна шёпотом сказала: — Посмотри, пожалуйста, в моей комнате записную книжку с номерами телефонов. Небольшая такая, синего цвета. — Ладно, — ответила я и пошла в её спальню. Включив свет, я чисто логически рассудила, что книжка может быть на рабочем столе, но он заставлен всем необходимым для работы. Вряд ли такие нужные вещи лежат в бардаке, хотя я опять же сужу по себе. Тем не менее, спросить, где она лежит, я не догадалась. Осмотрев её рабочее место, на котором сегодня стоял ноутбук, и прикроватные тумбы, я решила заглянуть в ящики стола. Казалось, я найду её быстрее, если мне не сказали, где конкретно книжка лежит. Хотя, может, Анна сама не помнит. В верхнем ящике были какие-то блокноты, записные книжки, чёрные, зелёные, белые, красные, но синих не было. Ещё и приглушённый свет мешал получше разглядеть. Во втором ящике набросана куча всякой канцелярии вперемешку с какой-то косметикой. Типичный такой ящик девочки подростка, но Анна — человек творческий, поэтому ей можно. Хотя, я бы тут прибралась: как можно найти тот же карандаш и не схватиться за застарелую тушь для ресниц? Третий ящик не хотел открываться. Он не был закрыт, а даже слегка выпирал в отличие от других. Возможно, рельс под ящиком сломан или соскочил, от чего он плотно не закрывается и нормально не открывается. Пришлось придерживать столешницу, чтобы ничего с неё не упало, и я задела пальцами мышку, от чего ноутбук загорелся. Он был в спящем режиме. На глаза попалась статья об истории кукол. Ничего удивительного в этом я не нашла. И, всё же, стало интересно, когда я мельком прочла пару строк о том, что в древности куклы были не игрушками, а имели иное значение. Например, в Древнем Египте куклы клали в гроб как оберег умершего, чтобы ему в загробном мире скучно не было. С помощью кукол проводились также другие ритуалы. В Древнем Риме в куклах воплощали несовершенства людей, высмеивая их. В Европе кукольников карала церковь, так как считалось, что их делали ведьмы и колдуны для обрядов. В Древней Руси кукол намеренно делали безликими, так как верили, что если дать кукле лицо, в неё вселится нечисть. Там же существовали ритуальные куклы как вместилища душ. После смерти человека по его подобию изготавливали куклу как вместилище для его души. Куклу усаживали за стол вместе с семьёй, оставляли еду, ухаживали, как делали бы это за живым человеком. Были и другие. Для умерших свей смертью, люди делали отдельно кукол с «домиками» для них на невысоком столбе. Таким было кладбище в те времена для усопших — домики с гниющими под дождями и морозами куклами. Эта статья навеяла жуткое чувство вместе с интересом. Анна настолько увлечена всем этим, до такой глубины. Я машинально обратила внимание на куклу по моему образу и подобию, которую Анна переставила на полку, и вспомнила пунктик о «вместилищах душ». Как-то неприятно пробрало… — Ты нашла книжку? — я дёрнулась. Не люблю, когда подкрадываются, однако, я так и не исполнила просьбу Анны. — Я всё тут разрыла, но ничего не нашла, – повернулась к ней, пожимая плечами. Анна держит телефон у уха, вертит головой в разные стороны, затем протягивает свободную руку и с комода берёт аккуратную синюю книжку. Улыбается, чертовка! — В самом деле? – я вскинула руками и закатила глаза. — Тшшш, – Анна, смеясь, указала, что всё ещё говорит по телефону. Она вышла из комнаты, продолжая разговор. Я что, в самом деле такая идиотка? От этого хочется вопить. Где мой природный самоконтроль? От злости пнула этот третий ящик стола, чтоб он захлопнулся до конца. В результате чего он слетел с рельс. Нет, точно идиотка. Пока Анна занята, мне надо срочно всё починить. Да ещё и содержимое вывалилось почти наполовину. Это были какие-то вырезки из газет и записи. Мне нужно успеть запихнуть это всё так, как было, но я не знаю, как оно было. Для начала надо поставить ящик на рельсы. Кое-как сложившись в три погибели, стараюсь колёсиком попасть в рельсу с одной стороны, потом, придерживая, с другой. И, о чудо, он не сломан и нормально закрылся. Теперь даже лучше, чем закрывался до этого. Вставлять ящики в комоды и столы для меня всегда было проблемой. Самые крупные папки и бумаги складываю в одну стопку и кладу на дно ящика. И зачем ей столько газет? Что, уже и в них про кукол пишут? Решила полюбопытствовать и пробежать глазами: «Семейные разборки за бизнес: кому деньги дороже людей?» Смотрю следующие заголовки статей на вырезках: «Синдром Гамлета. Получить всё ценой брата» Это всё очень странно. Нечто подобное мне рассказывала Хлоя. Про двух владельцев их магазина, где один владелец совершал покушение на другого – своего родного брата. «Неудачное преступление: кто понесёт ответственность за покушение на известного бизнесмена?» И почему мне страшно, если Анна застукает меня за этим делом? Я ведь копаюсь в её вещах. Но вдруг я найду что-то, что нужно Хлое? Вдруг это — мой единственный шанс? «Второе покушение: уголовное дело превратилось в треугольник — кто же третий?» В общем, уже какая вырезка, а ближе к нашему делу я не стала, хотя… «Пропал человек. Нашедшему предоставляется награда в размере…» и далее сумма и описание внешности. Объявление о пропаже? Что оно тут делает? «Пропала девушка. Рост 167, вес… волосы светло-русые…» «Пропала девушка. Рост 152, телосложение среднее…» «Помогите найти! Пропал молодой человек, 20 лет…» И таких объявлений не мало. Я перебираю, и меня охватывает страх. Между ними проскальзывает газета с заголовком: «Пропавших людей всё больше: власти близки к тому, чтобы забить тревогу» «Бермудский треугольник» в Лондоне: Среди пропавших людей не было найдено ни одно тела.» В куче всего этого попадается такое же, но очень потёртое объявление о пропаже. Помятое, сильно выгоревшее на солнце так, что бумага из белой стала почти зелёной. К тому же, объявление грязное и видно, что старое. Тем не менее, что-то можно прочесть: «Пропал человек. Девушка, 15 лет. Рост 163 см, Волосы рыжие, глаза зелёные. Ушла из дома и не вернулась…» Под описанием всплывал единственный образ, который, кстати, едва-едва, но всё же, угадывался на фотографии… — Эльза, ты там потерялась? — чёрт подери! Мигом сгребаю всё в одну охапку и швыряю в ящик. За секунду успела закрыть его, как вошла Анна: — Я тебя потеряла. Пойдём пончики есть, — Анна непонимающе уставилась на меня, сидящей на корточках, а я всё не могла проглотить поток информации, который свалился вот так внезапно, — Чего это ты тут делаешь? — Да вот…, — взглядом натыкаюсь на валяющийся под столом карандаш, — Пока искала, случайно скинула карандаш и искала тут его, — какая же я лгунья, аж стыдно. — Да ну его, пойдём. Как раз чайник поставила, — засмеялась Анна.***
Пончики пришлось подогреть. Я уже не надеюсь, что они будут такими же вкусными, какими были в пекарне. Анна заварила чай исключительно по-английски: чёрный, без сахара и с молоком. Как будто мы в кофейне. — Ах, мы так и не продолжили то, что начали, — вздохнула Анна, сдувая пар над чашкой. — Что именно? — спросила я, на что Анна закатила глаза. — То, что было здесь до телефонного звонка. Да что ты так пугаешься сразу? — она снова улыбается, а я не знаю, куда лицо прятать. Я точно идиотка. — Ладно, не буду тебя смущать такими вопросами. К такому надо подходить очень тонко, — хитрая лисья улыбка. — Наверное, да. Во всяком случае, настрой сбит, — с досадой улыбаюсь я в ответ, кусая, на удивление, всё ещё вкусный пончик. — У тебя нос в пудре, — говорит Анна и пальцем старается смахнуть пудру от пончика, — И вот здесь, — трогает пальцами мои губы всё более плавными движениями, — И здесь тоже. — А у тебя пальцы в пудре, — говорю я. — Хочешь это исправить? — парирует она, чем вызывает новый прилив возбуждения, — Что ты знаешь о Хлое? — и тут же умудряется убить его. Я опешила. Этот вопрос был слишком неожиданным. Голова ещё туго соображала после всего, что я увидела в её спальне. Ко всему прочему, я не знала, что ей стоит говорить, а что — нет. И стоит ли вообще рассказывать что-то о Хлое. Тем не менее, если так подумать, то о личной жизни этой брюнетки я толком ничего не знаю. Но я часто заморгала, что Анна могла заметить и принять за сокрытие правды. — Да нечего рассказывать. Она не разговорчива, — в голове мелькают факты, что Хлоя ищет пропавшую подружку, что Хлою не интересуют мужчины, что она такая же настойчивая, как и Анна, и пытается вытащить из меня информацию. Но ни один из этих фактов не стоит озвучивать. На первый факт Анна может напрячься, так как тема, касающаяся Линды, очень тонкая, и узнай об этом Анна, всё испортиться. На второй факт она ещё сильнее заревнует меня к Хлое, хотя, я предполагаю, что Анна итак знает об этом. Про настойчивость тоже лучше не трепать, так как посыплются вопросы и подозрения о том, что мне есть, что скрывать. Поэтому надо выбрать что-то нейтральное: — Я поняла, что она довольно наглый сквернослов и паровоз, который перевозит табачную продукцию. Может, она искала кого-то такого же необщительного, чтобы с ним шататься, — я следила за её реакцией: Анна внимательно слушала и, видимо, искала признаки симпатии в интонации или что-то в этом роде, но их не было, потому что не было и симпатии: — И да, она не в моем вкусе. Мы засмеялись. Не знаю, от чего хохотала Анна, что аж подавилась чаем — возможно, обрадовалась, что Хлоя ей не конкурент. Я смеялась от облегчения. И непонятно точно, от какого облегчения: от того, что наши отношения восстанавливаются, или от того, что мне удалось скрыть от неё нечто важное. Скрыть ещё и то, что, всё-таки, рылась в её вещах. Чувствуешь? Это мерзкое чувство, когда ты вынужден лгать близкому человеку ради общего блага? С трудом верю, что вообще существует ложь во благо. Хотя, если бы мы всюду говорили правду — войн было бы ещё больше. — Да серьёзно? — простонала Анна, вставая к звонящему телефону. Я уже ничего не говорю, так как понимаю. Ну и ещё мне надо решить, что делать со всем этим. Хочется задать ей ответный вопрос. О том, что я нашла в её ящике. Но я ведь снова влезла туда, куда не следовало. Может, для начала стоит обсудить это с Хлоей? Пока Анна разговаривает, стоит написать «напарнице» сообщение. Как же отвратительно проворачивать подобные вещи за спиной Анны. Но делать нечего. Я обычно довожу серьёзные дела до конца. «Хлоя, привет. Думаю, я что-то нашла. В доме у Анны находится буквально сборник вырезок из газет с криминальными заголовками и объявлениями о пропаже. Как думаешь, это важно?» Не знаю, как быстро она ответит. Но дело сделано. Надеюсь, это не причинит вреда Анне. Сообщение от неё пришло довольно быстро: «Конечно, важно, чёрт возьми! Это странно, что она собирает их. Постой, а объявление о пропаже Линды там было?» Её грубый тон даже в сообщении меня не удивил. Пока Анна разговаривает, быстро пишу ответ: «Я наткнулась на это неожиданно, так что мне пришлось быстро просмотреть то, что успела. Про Линду ничего не было. Только о пропавших людях.» Анна всё ещё разговаривает на деловом языке по телефону, а мне через минуту снова прилетает сообщение: «Ясно. Думаю, тебе стоит взять эту стопку, пока мы всё не просмотрим» Что? Да она издевается! Она хочет, чтобы я украла все заметки Анны! Только начинаю набирать возмущённый текст о том, что ни за что на свете этого не сделаю, как вдруг: «Я знаю, что ты не захочешь этого делать. Но выбора у нас нет!» Я ненавижу её. — Ох, спасу нет от них, — вернувшись, Анна устало положила телефон на стол передо мной, — Можешь делать с ним, что хочешь, лишь бы мне не звонили. — Но это же важно, это твоя работа. — А, может, мне важнее с тобой чай попить! — смутьянка обняла меня со спины за шею. Хочется всё забыть и быть только с ней. Хочется забыться в ней. — Эльза..., — шепчет она мне на ухо — Ммм…? — Мой нижний ящик подозрительно легко стал открываться. Ты ничего не делала? Адреналин волной ударил в кровь, закипели кончики пальцев. Вспомнила все известные ругательства. Это всё настолько большим обухом ударило по голове, что я не могу сконцентрироваться. — Какой ящик? — Моего стола, — ответила Анна в моё плечо. Да ладно, чёрт подери! Это всего лишь ящик. Я должна была уже научиться лгать быстро и красиво. Но разве можно построить отношения на лжи? — А, этот. Ну да, он странно выпирал, а я же перфекционист. Я люблю, когда всё идеально. Ну и вот, подумала, что он просто сошёл с рельс — и да. Так и вышло. — Эльза. — М? — Почему ты меня обманываешь? — Обманываю? То есть? — такого я не ожидала. Все вокруг такие проницательные, или это я плохо вру? — То есть, в ящике всё перевёрнуто вверх дном. — Ну правильно, я искала твою записную книжку. — Которая лежала на комоде у входа. — О чём ты мне не сказала, — мы с прищуром уставились друг на друга. Но она не должна догадаться, что мне сейчас жутко страшно. Да почему мне страшно? — Ладно, — Анна обошла стол и села напротив меня, — Нашла что-нибудь любопытное в ящике? — Ну…, — словно интуиция мне подсказывает, что стоит спросить её. Может, это тупик. А с помощью Анны удастся что-то понять. Я с улыбкой, напустив невозмутимость на лицо, ответила: — Мне показалось, что ты решила поиграть в детектива. Анна удивлённо посмотрела на меня, потом усмехнулась: — Сильное заявление, но вряд ли. — А иначе, зачем тебе хранить весь этот криминал? — Хм, наверное, потому что это касается моего магазина? А тебе зачем весь этот криминал? — она подпёрла лицо обеими ладонями. Вопрос хороший, и я не знаю, что ответить. — Мне страшно за тебя. Вдруг это всё опасно, тем более, ты там крутишься, — это правда. Впервые за последнее время. — Я, правда, очень ценю твою заботу. И да, опасность уже настигла однажды. Наверняка, ты уже узнала про покушения? Вот уж не думала, что она сама пойдёт навстречу. А я ведь думала, как спросить у неё об этом помягче. Вдруг, она не хочет говорить об этом со мной. Но будет лучше, если я буду знать. — Да, узнала. И хотелось бы подробнее узнать о том, что тебе угрожало, и, возможно, угрожает, — чай уже остыл. — Эльза, зачем ты в это лезешь? — Потому что ты не чужой мне человек. Анна замолчала. Смущённо улыбнулась и протянула руки, чтобы сплести их с моими. — Хорошо, я расскажу. Только мне понадобятся кое-какие заметки. Подожди, я сейчас, — Анна встала со стула и шустро пошла в сторону своей спальни. Завибрировал мой телефон, и я решила быстро прочитать сообщение. Оно было от Хлои: «Эльза, пока мы не раскопаем дальше, не говори Анне о том, что узнала!»