За нас уже всё сказали...

- Так, вот и она. Ага, тот самый номер, который мне написали. Должен сказать, что с тех пор, как Тсунаёши переехал на какое-то время в другую квартиру, я постоянно путаю его адрес и номер. - У тебя просто память дырявая, придурок. - Спасибо, Хаято, за твою поддержку и снисходительность. - Всегда пожалуйста. - О, нет! Я, кажется, забыл коробку с тортом! - Дурак ты, она у тебя в пакете. - Но и пакета у меня тоже нет! - Значит, дураком я называю тебя не зря. Ты и вправду забыл торт. - Не ругай его, Хаято. Всякое бывает. - Всякое? Теперь нам придётся угощать Тсуну только вином! И цветами! - Но я не мог просто так забыть торт! Он попросту исчез! - Кстати, у меня вопрос. Зачем мы купили цветы? Разве их дарят парням? - Некоторым – да. - Но ведь Тсуна не из тех «некоторых»… - Кто знает? Тот факт, что он живёт с каким-то другим чуваком, наталкивает на странные подозрения… - Закрой свой рот! Не смей связывать эти омерзительные вещи с таким чудесным человеком, как Тсуна! - Да, Тсуна реально чёткий пацан! - Я ничего о нём плохого не сказал. И ещё о торте… я случайно уронил его на пол, когда собирал вещи… - Ты… ты испортил торт? Наш самодельный торт? Торт от всей души?! - Ну… всё произошло совершенно случайно, честно. Я его даже не заметил и задел локтём… и потом он… - Да я же тебя сейчас прибью ко всем чертям собачьим! - Хаято, умерь свой пыл! - Да мы так весь дом разнесём! И всё из-за какого-то дурацкого торта! - Вот это я понимаю – экстрим!..       Четверым молодым людям, слишком увлёкшимся развязавшейся перепалкой и необдуманным спором, помешала открывшаяся дверь.       - Кхе-кхе, – в дверном проёме появился невысокий юноша в лёгком свитере и с влажным полотенцем на плече. – Ребята. Я очень рад вас видеть и слышать. Таким ходом дела вам потом не нужно будет стучаться. Крики слышно на все девять этажей…       … На кухне витал горячий запах готовящейся мясной запеканки. Лучи дневного солнца освещали комнату, делая её просторнее. Такое начало весны создавало впечатление уже наступившего лета. Благодать…       - Тсуна, а где ты научился так готовить? – вдыхая аромат запечённой свинины, спросил Ямамото.       - Ну, совершеннолетие заставляет, – ответил Тсуна, домывая посуду и развешивая кухонные принадлежности. Различные лопаточки, вилочки и «ложки с дырками» висели вдоль стены, украшенные цветочными орнаментами. – Да и вообще… я понял, что люблю экспериментировать.       - А вы учились вместе? – спросил Ламбо, оглядывая всех.       - Я учился в старших классах, – сказал Рёхей.       - Давно это было, – мечтательно улыбнулся Ямамото, откидываясь на спинку стула и закладывая руки за голову. – Школу нашу уже снесли. Клуб хотят какой-то построить.       - Вот ведь поганцы, – тихо сказал Гокудера.       - Поганцы ещё те. Но что мы сделаем? Ведь что было – то прошло. Это касается и наших давно минувших школьных дней. Но повспоминать всё равно приятно. А помнишь, Тсуна, как ты боялся этих маленьких собачек…       - Тойтерьеров, – с усмешкой напомнил Тсуна.       - Точно! Ты ещё обходил свой дом с другой стороны, чтобы не встречаться с такой вот соседской псинкой. Боялся, что у неё бешенство, да ещё и неизлечимое.       - И из-за этого я ещё чаще опаздывал в школу. И приходил позднее.       - О да, ты был заядлым опаздальщиком!       - Зато старательным, – словно желая прекратить череду недостатков приятеля, сказал Гокудера.       - Стар-рательным! Стар-рательным!       Этот внезапный и скрежещущий голос заставил всех резко замолчать. Ребята даже подпрыгнули на месте от неожиданности. Ламбо и вовсе упал со стула, чуть ли не утянув за собой скатерть со стола и весь стоящий там чайный и столовый сервиз.       - Стар-рательным!       - Ой, пацаны, видели бы вы себя со стороны, – посмеиваясь, Тсуна подошёл к углу кухни, где стоял небольшой журнальный столик с вырванными газетными объявлениями. А ещё там находилась большая птичья клетка с нечто зелёным внутри.       - Поздоровайся, Хибёрд-два, с моими лучшими друзьями, – Тсуна вытащил из клетки огромного и пухлого попугая. Зелёно-белая птица с полуоткрытым ртом и глупыми чёрными глазами-пуговками невозмутимо сидела на его запястье, время от времени прочищая пёрышки.       - Терпеть не могу попугаев, – сглатывая и отодвигаясь назад, прошептал Ламбо. – Я имею в виду… извини, конечно, Тсуна, просто я их боюсь.       - Не волнуйся, Ламбо, он довольно мирный. Только, самое главное, не суйте пальцы ему в клюв. Укусит больно, по себе знаю. Он без труда щёлкает даже самую твёрдую скорлупу ореха.       - Какой громадный! – восхитился Ямамото. – Откуда ты достал такого?       - Он не мой. Это Кёя любит всякую живность. Не так давно умерла его любимая домашняя канарейка. Странно было видеть Кёю настолько грустным… Но спустя некоторое время он купил вот этого ненасытного обжору, – будто бы в обиду, попугай недовольно затрепыхал крыльями, и перья полетели в лицо Тсуны.       - Дорогой, наверное, – Гокудера подошёл поближе, рассматривая красивый окрас птицы.       - Довольно. Он ещё и говорить умеет. Понятия не имею, как он этому учится, но, кажется, его мозг не настолько мелкий, как я думал… Да прекрати же ты! – Тсуна, морщась от летящих перьев и пуха, усадил попугая обратно в клетку.       - Потрясающе! – рассмеялся Рёхей. ***       - Тсуна, запеканка просто улёт! – воскликнул Ямамото с набитым ртом. – Чёрт, да моя девушка даже так не сможет.       - Почему же? – увлечённый отрезанием мясных кусочков с помощью ножа и вилки, спросил Тсуна. – Я дам ей рецепт, а она пусть попробует.       - Дай ей, обязательно! Чую, теперь у нас появится фирменное любимое блюдо.       - Ну что, может, за удачу? – улыбнувшись, Рёхей достал бутылку вина.       - Без вопросов! – за всех радостно ответил Ламбо. Дождавшись, когда ему нальют свежего вина, он взял бокал и встал со стула. – А я произнесу тост. Тсуна, мы хоть и встретились с тобой в первый раз, но я наслышан о тебе много хорошего от всех наших общих знакомых. И поэтому я хочу…       - Я, конечно, прошу прощения, но не могу ли я забрать этого хитрозадого зверька себе на некоторое время?       Возле арки стоял молодой мужчина. В одной руке у него был деловой портфель, а в другой – кипа слегка помятых листов.       Внешний вид этого мужчины очень впечатлял. Он был красивым и высоким, с широкими плечами и длинной шеей. Лицо было словно слепленным из белой глины – ни единого прыща, родинки или шрама. Идеально гладкая и светлая кожа. Даже фотошопом такого не добьёшься, а тут – реальный человек, живой пример.       - Кёя, Кёя, подожди ты хоть немного, – покачал головой Тсуна.       - Я не собираюсь ждать, – тон мужчины стал немного угрожающим. – Нам надо срочно поговорить по поводу счёта коммунальных услуг. Поэтому идём в зал. Живо.       - Ну, ладно, – пожав плечами, Тсуна повернулся к притихшим друзьям и виновато улыбнулся. – Посидите тут немного, хорошо? Я скоро вернусь. Только обговорю некоторые трепещущие темы с этим… нетерпеливым человеком, – последние слова Тсуна произнёс очень тихо, видимо, опасаясь быть услышанным.       - Это вот тот самый Кёя? – шёпотом спросил Ямамото, когда хозяева квартиры покинули кухню.       - Да уж, – фыркнул Рёхей. – Смотрит так, словно какая-то важная шишка. Самоуверенный типок.       - Мне тоже кажется, что Тсуне с ним живётся крайне нелегко, – сказал Гокудера. – А говорит «хороший друг, хороший друг». Да уж… Не думал, что у него есть такие «хорошие» друзья. Да он Тсуну бьёт, наверное! Мне страшно даже думать об этом…       - Да ему лет тридцать! – чуть ли не закричал Ламбо. Но шиканье Гокудеры его мигом успокоило.       - Да, выглядит очень взрослым, – согласился Ямамото. – Восемнадцатилетнему пацану нельзя иметь ничего общего с тридцатилетним дедом. Сразу омрачит жизнь своими лекциями и нудными нотациями.       - Да какой он дед? – удивился Рёхей. – Ты только глянь, какая у него отличная комплекция! Даже я поразился. А волосы? А лицо? Он же выглядит, как плэйбой какой-то! Он, скорее всего, сюда девчонок возит, а Тсуна всё это терпит. Знаем мы ведь нашего Тсуну.       - Он, наверное, продолжает традицию пребывания вечным девственником, – со смешком сказал Ямамото.       - Ой, помолчи, умник, – толкнул его Гокудера. – Многое ты знаешь! Если Тсуна ведёт себя так достойно, это совсем не значит, что у него нет секса…       - Секса!       Ламбо вскрикнул, а остальные тут же развернулись. Не стоило сомневаться в том, что это сказал тот самый попугай.       Птица укусила железные прутья клетки, похлопав крыльями:       - Секса! Секса!       - Фуф, я никак не могу привыкнуть к этому тупому попугаю, – выдохнул Гокудера. – Слишком говорливый. И, кстати, откуда он знает это слово? Понятно, если он умеет говорить другие банальные фразы, но слово «секс»…       - Секс! – повторила птица. – Я хочу секса!       - Хаято, это ты его научил, – рассмеялся Ямамото. – Ай-яй, какой ты грязный мальчишка! Учишь невинных крылатых таким неприличным словам!       - Ещё один идиотский комментарий, – мрачно проговорил Гокудера, – и я отдеру тебе задницу!       - Задницу! – повторил попугай, вертя головой. – Задницу! Надери мою задницу!       - Мне уже нравится эта птица! – с трудом сдерживая смех, сказал Рёхей.       - Какой-то он странный, – заметил Ламбо. – Наверное, по телевизору увидел какие-то фильмы. Эти порнографические новеллы крутят везде, где только можно. Вот, допустим, тот же музыкальный канал возьми…       - Возьми! – перебил его попугай, начиная кудахтать как петух. – Возьми меня! Возьми меня, Кёя!       Повисла гробовая тишина.       Попугай продолжал кудахтать и издавать звуки заводящейся машины, слегка раскачивая клетку. Его не смущало абсолютно ничто: ни озадаченные лица чужаков, ни произнесение нехороших фразочек…       - Это уже очень интересно, – сказал Ямамото.       - Возьми меня, Х-хибари Кёя! – продолжал ябедничать попугай. – Возьми! Я хочу тебя! Возьми!       - Я же говорил! – Рёхей победно вскинул руки. – Этот Кёя водит сюда своих девчонок и прямо тут, на кухне…       - На кухне! – попугай никак не унимался, впитывая, словно губка, любые произнесённые слова. – Давай на кухне! Тсуна! На кухне! Я твой!       Ребята подошли ближе к столику, присаживаясь на корточки и слушая реплики попугая. Им стало чрезвычайно любопытно…       - Возьми меня, Кёя! Кёя! Ах, Кёя! Ты такой большой! Сейчас я тр-рахну тебя, Тсуна! Ах!       Молодые люди переглянулись. И им тут же всё стало понятно: попугай просто-напросто запоминает обрывки фраз, которые говорили его хозяева. А по этим фразам становится понятно, что тут и не в дружбе-то дело…       - Ах! – Хибёрд-два, как, кажется, его назвал Тсуна, увлёкся своей минутой славой в виде голосового выступления. – Ах, как хор-рошо! Хор-рошо! Тр-рахни меня! Кёя, ты монстр-р! Звер-рёк! Ах! Я хочу секса! Кё-ёя! Давай на столе! Давай на столе!       - Не могу в это поверить… – едва слышно прошептал Гокудера.       - Что вы делаете?!       Уже третий раз за день парни подпрыгивают от испуга и эффекта внезапности. Прямо напротив них стоял раскрасневшейся Тсуна, лицо которого напоминало растерянную и беспомощную физиономию девушки-жертвы из какого-нибудь фильма ужасов.       - Зверёк? – сзади подошёл его «друг». – Что-то не так?       - Секса! Сильнее! – напоследок протянул попугай. ***       Хибари обычно приходил с работы к девяти часам вечера. Усталый, как измученный волк, и голодный, как тот же измученный волк, он снимал свой любимый плащ и деловые туфли. Он никогда не мог позволить себе скидывать вещи прямо на пол и оставлять их там же, или откинуть обувь куда-нибудь в угол, где они, в позе шестьдесят девять, послушно отлёживались весь остаток вечера и до самого утра. Всегда и везде Хибари соблюдал строгую и безоговорочную дисциплину, и дома она была особенной. Одежда – аккуратно по вешалкам, обувь – по рядам, где сверху – зимняя, а снизу – летняя. Разумеется, его собственные тараканы в голове тихо и незаметно перекопировались в соблазнительный участок мозга одного неповторимого зверька, который приходил пораньше Хибари, сразу же после окончания всех пар в центральном университете (полное название университета он произносил очень редко, так как, по его мнению, оно звучало немного некультурно).       Хибари любил такой традиционный распорядок дня. Для него было необъяснимо приятным улавливать экзотический аромат очередного экспериментального шедевра Тсунаёши прямо с порога. Он заходил на кухню, видел зверька за плитой и, разминая уставшие плечи, обнимал его со спины, с интересом поглядывая на аппетитную мешанину в сковородке или кастрюле.       Но на этот раз Хибари не почувствовал никакого аромата. И Тсуну на кухне он тоже не увидел.       А увидел он его в спальне, за ноутбуком.       - Зверёк? – Хибари вопросительно посмотрел на сидящего Тсуну с ноутбуком на коленях, который даже не оторвал глаз от экрана.       - Привет, Кёя.       - У меня два вопроса: что ты делаешь и что можно поесть.       - Я читаю сообщение. Помидоры с рисом в холодильнике.       Хибари усмехнулся. Он сел рядом с Тсуной, приобнимая его за плечи, как в кино:       - И что же мы читаем, если не секрет?       Хибари почувствовал, как Тсуна слегка расслабился. Затем перед его лицом оказался экран ноутбука.       «Прости, что ушли вчера пораньше. Понимаешь, нам надо было всё хорошенько обдумать. Довольно странно осознавать такие… необычные отношения своего хорошего друга. Однако… это было очень забавно. Забавно, КАК мы обо всём узнали, и от КОГО. До сих пор смеёмся. Сначала подумали, что это всё просто шутка, но нет… У тебя, приятель, всегда всё происходило по-другому, не так, как у остальных людей. Этим ты и отличаешься. Как тот же банан, но только с этикеткой. Ладно, я не мастер писать долгие сообщения, да и пишу я за всех. Поэтому, Тсуна, всегда помни, что мы любим тебя. Ты классный парень и заслуживаешь только самого лучшего. Мы примем тебя любым, потому что в наших сердцах ты тот самый Тсуна – добрый, умный малый, которому при рождении подарили неординарное видение мира. Спасибо, что ты с нами. И за запеканку спасибо! Она просто супер, обязательно напиши мне рецепт, как ты и обещал! Хотя я знаю, что ты всегда сдерживаешь обещания. Мы тебе позвоним»       - Хорошие у тебя друзья, – заметил Хибари после прочтения.       - Самые лучшие, – с приятным вздохом сказал Тсуна. – А попугая своего всё равно убери в другую комнату. Ещё неизвестно, когда и как он нас опозорит.