временная башня.

после той встречи весь оставшийся день я был одержимым, честное слово. ты ушел, а я не мог и дальше сидеть на скамейке - внутри бушевал адреналин и я не мог найти себе место. отправившись в университет на последние пару пар, я не мог перестать думать о твоих теплых руках и больших лисьих глазах, прожигающих мое нутро насквозь. точно в пять я должен был сидеть на той скамейке - это мысленное условие, что ты мне поставил. поэтому, после учебы, не задерживаясь, я бежал домой. заказов тогда не было и вечер я мог бы полностью посвятить себе, как и задумывал. я до сих пор помню, как стоял тогда перед зеркалом и смотрел сам на себя, в поисках какой-нибудь искры, чего-то особенного. но не мог найти, и это невероятно опустошало. я видел лишь бледное худощавое тело, длинные руки и узловатые пальцы, детское личико, круглые, по оленьи испуганные глаза, лишенные всякого блеска, маленькие губы и ворох осветленных волос, слегка отросших у корней. ничего примечательного, ничего запоминающегося. - боже, минсок, как ты вообще мог умудриться обратить свое внимание на меня? - я задавал вопросы тишине и проводил тонкой ладонью по лицу, забираясь пальцами наверх, ближе к макушке головы и сильно тянул пряди неестественно - светлых волос. "здравствуйте, я лу хань, китаец и жуткий прилипала. когда мне было девятнадцать, я прилетел в корею в надежде поступить на архитектурный и найти свой маленький уголок. я мечтал петь", - мысли в голове перед зеркалом тогда, как и сейчас, складывались в одни и те же фразы, вызывая позывы тошноты, скручивая в узлы все органы в теле. образы слов не переставали крутиться и создавать целый виртуальный текст: "я ведь поступил на архитектора, но с пением возникли проблемы. денег хватало лишь для того, что бы оплатить университет, но я же должен был жить где - то" - это словно оправдание, бьющее под дых и выворачивая наизнанку. боже, я так ненавидел себя. да и сейчас ненавижу не меньше. мысли не переставали выделяться и светиться яркой неоновой вывеской, не уставали убивать мой разум и мое тело: "я стал шлюхой. верите? самой настоящей шлюхой, которую трахают за деньги. я получал хорошие суммы и мог обеспечивать себя небольшой светлой квартиркой, находящейся неподалеку от университета и моего любимого towntime. более того, я мог посещать отнюдь не бесплатные занятия, где меня учили всему необходимому для того, что бы стать искренним и настоящим певцом". на самом деле, я точно не помню, когда это произошло. через неделю после приезда? через месяц? все сливалось в большое пятно болотного цвета и я лишь помню, что стоял тогда возле входа в какой – то закрытый клуб весь разодетый, как заправская проститутка, и клянчил у громилы-охранника пропуск внутрь. я чуть ли не на коленях стоял, вымаливал шанс. и я тогда получил его – в самом деле получил. не знаю, что именно стало причиной – мой откровенный наряд или смесь боли и отчаяния в глазах. да это было уже не важно, потому что я попал в самое пекло разврата и легких денег. не знаю, осознавал ли я в тот момент, что делаю и к чему это может привести, но тогда для себя я все решил, лишь знал четкую причину всех действий – некую схему, по которой действовал чисто механически. должно быть, я свихнулся, если решил продавать свое тело за деньги черт знает кому, но дело даже было не в том, что, возможно, я не видел другого выхода – найти менее извращенную и мерзкую работу - нет, я мог бы. но тот способ, что выбрал я – неприятно, но наиболее эффективно. деньги нужны были в ту секунду, как я оказался в инчхоновском аэропорте, и тянуть все это не было смысла, скитаясь по каким – то замызганным квартиркам, обретать с завидной периодичностью дом, устраиваясь поудобнее и тут же покидать его, забирая все тепло и уют в поисках нового уголка. поэтому, как только с первой парой клиентов было покончено, я снял одну из тех светлых квартирок с огромными окнами, которые обычно не завешивают тяжелыми шторами только ради всей той красоты, что открывается снаружи. я тоже не стал завешивать – я любил свет и солнечное тепло. поначалу, после нескольких первых встреч, я чувствовал себя так мерзко, что, приходя домой, я заходил в душ и скоблил кожу до красных пятен, желая смыть с себя всю эту грязь. это не помогало и я не мог даже смотреть на себя, и более того, не мог нормально дышать, когда рваные и цветные картинки всплывали перед глазами. весь этот кромешный ад длился около года, и, знаешь, я начал привыкать. действия стали автоматическими – я выработал привычку не чувствовать ничего в те моменты, когда очередной «я любитель мальчиков, так что дай мне все, что нужно и я отплачу тебе хорошими деньгами» или «работа отнимает у меня все желание, а ты меня возбуждаешь очень сильно, как этого не делает моя собственная жена» втрахивал меня в стерильно-белоснежный матрац непомнюужекакогопосчету отеля. мое дневное расписание состояло из утренних пар и вечерних клиентов. я не имел права выбирать самих людей, с которыми мне предстояло спать, но я мог выбирать время, поэтому свободных часов хватало с лихвой. все начиналось обычно с шести вечера и заканчивалось ближе к полуночи, но это было на странность удобно. черт, я не жалел, что поступил тогда именно так, но одновременно с этими жалел до такой степени, что хотелось снять с себя кожу или накинуть петлю на шею. во всяком случае, винить я не мог никого, кроме себя. я тогда действительно пошел на те занятия, которые требуют баснословных денег. курс был рассчитан на год, и моих денег хватило сполна. я начал петь. не сразу, конечно, но я старался изо всех сил, что бы все получилось идеально и я смог бы вырваться наружу. я думал, что все осталось позади, там, в одном из мусорных баков, куда я отчаянно и не без ненависти выбросил мобильный телефон со всеми ужененужными номерами. я думал, что «вот она, лу, чистая жизнь без блядовечеров и моря грязи». думал, что все в прошлом: странные мужики, что так любили извращенно иметь меня на всех поверхностях номеров, еще более странные женщины, заурядно получавшие оргазм, тупо лежа на двухместных кроватях, раскинув длинные ноги с тщательно напедикюренными ногтями. я ошибался, и ошибался так сильно, как не мог даже и представить. .х. было около четырех, когда я всерьез начал волноваться насчет нашей встречи. как мне вести себя? что говорить? я тогда совершенно определенно не мог найти себе места, перемещаясь по квартире и заглядывая в огромные окна, за которыми начинало темнеть. я хорошо помню все яркие огоньки витрин и фонарей, которые светили мне через тонкие стекла, олицетворяя волшебство, и точно помню, сколько машин стояло возле дома, потому что от нервов пересчитывал их количество несколько раз, запинаясь и начиная сначала. я тогда думал о тебе и о том, к чему все это может привести, но отчетливо осознавал, что ты не просто так зацепил меня и зацепился сам. это было невероятно волнующе – предвкушать твое присутствие. это, в самом деле, было чем – то сказочным. и я тогда все спрашивал себя: «лу, это в самом деле происходит? а так бывает в реальности, нет?». мои руки тряслись, когда я застегивал молнию на теплой куртке из бордового вельвета, а дыхание сбивалось. было без двадцати трех минут и я надеялся, что к тому моменту, как дойду до башни, мои нервы успокоятся и я смогу нормально и равномерно вдыхать в себя потоки воздуха. только это оказалось куда сложнее, чем я предполагал, потому что, уже стоя под циферблатом, я едва мог вдохнуть хоть толику холодной свежей весны. и дело, конечно же, было не в погоде. думалось, что, на самом деле, я никогда так не волновался, как волновался тогда. и это слегка пугало. я оглядывался по сторонам и вскидывал голову наверх, отмечая, что до пяти осталось четыре минуты. весенний вечер совсем не радовал, солнце зашло, и в холодеющих парах воздуха можно было задохнуться. я тщательно кутал руки в карманы и сжимал кулаки, стараясь согреть трясущиеся пальцы. ничего не выходило и я шипел сквозь зубы – ругался на себя. в попытках утихомирить бьющееся сердце, я отбивал ритм смутно знакомой песни носком ботинка. - лу хань, - откуда – то справа медовый голос и запах горячего кофе. нога резко перестала двигаться, и я мог слышать лишь твои шаги и стук собственного сердца. «боже, лу, твое сердце сейчас просто взорвется», - немой отрезвляющий крик. вокруг ничего больше не существовало, и я до сих пор помню ту поглощающую атмосферу, когда я таки осмелился взглянуть на тебя. меня разорвало на куски, когда наши глаза встретились и я окончательно задохнулся. - спаси меня, боже, просто спаси, - вслух? и фоново внутри: «лу, что ты, черт возьми, творишь вообще?!». лукавая улыбка, открывающая дёсны и нежный смех – ты такой красивый, такой красивый, мин. - кинуть тебе спасательный круг? это будет довольно забавно, учитывая, что мы на суше, - была снова эта теплая улыбка, а твоя уместная шутка казалась тогда самой гениальной вещью на свете. но ты бы все равно не успел помочь мне, потому что на тот момент я уже утонул.