Ничего святого

      - О, моя любимая горожанка! - От улыбки Миирана у Хоук начинают ныть зубы. Все разом.       Она швыряет ему под ноги последние несколько соверинов и цедит сквозь зубы:       - Долг оплачен.       Уходит, не дожидаясь ответа. Мииран даже не провожает её взглядом, и так прекрасно зная, куда она свернёт.       Ухмыляется:       - Это ты так думаешь.       Он подкарауливает её пару дней спустя, у Висельника, откуда она вываливается расслабленная, опьяневшая, весёлая. Но стоит ей заметить старого наёмника, как тёплые искры в глазах превращаются в испепеляющий пожар ненависти. Разбойница тянется за клинками, но влажные ладони хватают только воздух над плечами.       - Здравствуй, моя любимая горожанка! – едва не смеётся Мииран. – Не хочешь оказать мне ещё одну услугу?       - Проваливай к демонам, Мииран, - шипит Хоук, ощеряясь, как дикий зверь. – Я уже отдала долг!       - За вход в город, моя дорогая. Но у тебя же есть не в меру талантливая сестра, а храмовники уже готовы платить золотом за информацию об отступниках. Как думаешь, на сколько они расщедрятся?       Хоук едва не задыхается от ярости, сжимает и разжимает кулаки, сдерживаясь, чтобы не броситься на наёмника, не выдрать ему глаза, не раздавить их в ладонях. Наконец спрашивает едва не срывающимся от бессильной ярости голосом:       - Чего ты хочешь?       Улыбка Миирана почти безмятежна, только взгляд всё такой же жёсткий и равнодушный.       - О, ничего такого, что тебе не приходилось делать раньше.       Дорога в Стархевен не заняла много времени.       Хоук без разницы кого убивать: мужчин, женщин или детей. Нет ничего святого, кроме её семьи. Нет ничего святого, кроме её сестры.       Мииран, конечно же, снова не ошибся в ней: она справилась. Стоя над трупом женщины, почему-то напоминающей Леандру, Хоук думает «Больше никогда».       И это уже пятое «больше никогда» за последний год.       Разбойница хрипло смеётся над своими всё ещё детскими мыслями и без замешательства или сомнений сдёргивает с пальца мёртвой женщины замысловатое кольцо-печатку.       Через церковный двор Хоук старается не ходить: конечно, ничтожна мала вероятность наткнуться там на храмовников, вероятность же, что кто-то из них с первого взгляда узнает в Бетани мага – ещё меньше, но у Создателя странное чувство юмора. Каждый раз разбойница всеми правдами и неправдами пытается обойти зелёный двор кружной дорогой, когда же это не удаётся – крадется в тени, проклиная Миирана с его «срочными заданиями», старается прошмыгнуть побыстрее, легко взбежать по лестнице к кварталу знати, исчезнуть из поля зрения погружённых в собственные чаяния и амбиции жриц.       Но на этот раз чутьё, почти магическое предвидение, заставляет её замереть в тени увитых плющом колонн, прислушаться, приглядеться.       Лучи солнца отражаются от белоснежных доспехов, рассыпаются неровным, слепящим глаза сиянием, создают вокруг своего владельца яркий ореол, которому позавидует и сама Андрасте.       Меткости же юноши позавидуют и эльфийские боги, о которых любит щебетать Мерриль.       Хоук жадно следит чужой перепалкой, алчно ловит каждое слово, чуя, что вот он, шанс всё изменить, покончить с позорным положением наёмницы, почти рабыни Миирана. Кончики пальцев чуть покалывает от предвкушения, словно магическими искорками.       - Тебя так впечатлил церковный мальчик, а, Хоук? – тихо смеётся за её спиной Варрик. – Попробуешь прикинуться пророчицей ради очередной авантюры?       - Заткнись, гном, - цедит сквозь зубы разбойница, резко сдирая с доски проповедника листок, исписанный по-женски вычурным почерком. Читает бегло, наискось, с каждой секундой усмехаясь всё жестче и мстительней.       - За мной, - бросает через плечо, даже не сомневаясь, что спутники, словно собачонки на привязи, бросятся следом хоть в пасть дракона. «Безвольные тупицы», - проскакивает привычная, даже немного приятная мысль. – Нехорошо заставлять моего нанимателя ждать…       Вся её забота о спутниках свелась к тому, что разбойница дотащила едва переставляющих ноги Варрика и Фенриса до лечебницы в Клоаке, грубо втолкнула в комнатку к одержимому и, стараясь дышать через раз, прорычала (в основном для эльфа) приказ больными не возвращаться.       Бетани, конечно же, была цела и невредима. И разбойницу ни капельки не волновало то, что Фенриса утыкали стрелами, а Варрику пропороли бок, пока они пытались прикрыть её замешкавшуюся сестру.       Это уже не важно. Как на крыльях, разбойница легко, почти пританцовывая, пробежала весь Нижний город, легко взлетела по величественной лестнице, всего на пару мгновений замерла у массивных дверей Церкви, больше похожих на врата крепости. И впервые без страха и дурных предчувствий вошла внутрь.       Церковного мальчика, Певчего, как окрестил его быстрый на прозвища Варрик, разбойница заметила сразу, но не подошла к нему, несколько мгновений стояла в тени, разглядывая его, оценивая.       - Эй, красавчик! – Наконец окликнула его разбойница, скаля мелкие и острые, как у куницы, зубки. – Не ты ли тут счастливо осиротевший принц?       И пока он находил слова для достойной гневной отповеди, Хоук швырнула ему под ноги плотный мешок из тёмного полотна, на котором уже начали проступать почти чёрные разводы.       - Прошу вас, не смейте так говорить о чужом несчассс…       Насладившись его сдавленным сипением, женщина бросила ему кольцо-печатку.       - Не думай, что я притащила тебе голову первого попавшегося забулдыги, сладенький, - мерзко ухмыльнулась разбойница. – Надеюсь, признаёшь кольцо? Отлично. Так когда я смогу получить своё вознаграждение, ммм?       Голова Миирана выпала из онемевших ладоней принца, покатилась по красной дорожке, и в сумрачном освещении, в туманных завитках фимиам казалось, что губы мертвеца едва шевелятся, что он хочет последним усилием воли выплюнуть в лицо разбойнице «Мразь!»       Когда Хоук, изрядно навеселе, возвращается в осточертевшую лачугу Гамлена, её сестра уже спит. Разбойница склоняется над ней, с ядовитой смесью жадности и нежности разглядывая лицо сестры, обнимает её, проводя загрубевшими руками по нежно белой коже.       Хрипло выдыхает в копну чёрных волос:       - Теперь никто тебя не отнимет. Никто.